И они завели свой отдельный, совершенно не относящийся к делу разговор. Антиквар хотел купить какую-то картину из николаймихалычевых, тот возражал и отказывался. Все это заняло едва ли не полчаса. Я стояла рядом, как сирота, погруженная в свои печальные мысли.
– Не огорчайтесь, Лизонька, – бодро уговаривал меня Николай Михайлович, когда мы с ним спускались по лестнице в вестибюль. – Я почти уверен, что ничего не произошло. Все-таки вы, скорее всего, ошиблись. Я знаю Демидова, он опытный специалист. Хитрец, конечно, старая лиса, но никаких паленых картин у него быть не может. Вы устали, замотались, вот вам и померещилось. Все-таки вы же совсем недавно в деле, вам хочется каких-то находок, сенсаций...
– Ага, – я не смогла сдержать раздражения. – Николай Михайлович, у нас с вами получается, как в том анекдоте, только наоборот. Знаете: «Мой дядюшка ослеп, а не охренел». Так вот – я, может, и охренела, но я не слепая. Это была та же самая картина. Не могла я их перепутать.
– Ну, значит, – Николай Михайлович тоже не выдержал и обиделся. – Значит, случилось то, что случилось. И в этом, могу я вас заверить, тоже нет ничего сверхтрагичного. Такие ошибки, Лизонька, – продолжал он более уже мягким тоном. – Случаются с каждым, кто серьезно занимается этим делом. Без этого нельзя стать специалистом. Можете считать, что вы получили боевое крещение. Приглашаю вас по этому поводу на обед. Тут, на Остоженке, неподалеку, есть симпатичный ресторан.
Но я, пребывая в расстроенных чувствах, отказалась от обеда и, сославшись на срочные дела, распрощалась с Николаем Михайловичем у выхода из ЦДХ. Старик был очевидным образом обижен, но я решила, что об этом подумаю завтра.
А сегодня... Сегодня я плюну на все, поеду домой, буду злиться и страдать. Никто мне не верит, никто меня не понимает и все держат за идиотку. Идиотка и есть – просрать миллион за так. От этого было еще обидней.
Вернувшись домой, я плюхнулась на диван, завернувшись в плед, и стала перебирать свои огорчения, как костяные бусы. Все обижают бедную Лизу. И Демидов, гладкий эксплуататор, и Николай Михайлович, неверующий Фома, и, главный гад, Белоподольский, мерзкий обманщик и вообще трансвестит. Что с него и взять-то, с урода!
В голове сама собой откуда-то всплыла стихотворная строчка: «Меня опять обидел трансвестит. Его за это Лиза не простит». Знакомое что-то... Что-то ведь уже такое было... Откуда я могу знать эту чушь?
И вдруг я вспомнила! Я ведь однажды уже сочиняла такие стихи. И повод, между прочим, был схожим! Это было еще в Америке, когда у меня перебили картину на Ебэе. И эта картина...
Отбросив в сторону плед, я вскочила с дивана. И эта картина сейчас висит у меня над столом. Называется Шишкин! Куплен Сашкой за бешеные деньги! Это все уже однажды было!
Я кругами заметалась по комнате. Так! Что мы имеем? Маловыразительные пейзажные картины никому неизвестных североевропейских художников покупаются в Европе за смешные деньги, а потом в России внезапно появляются очень похожие на них работы знаменитых художников. Чистые, несомненные, прошедшие экспертизу... Стоп! Эксперт, подписавший акт на Саврасова – Карацуба! Или Кацаруба. Я ведь и его знаю, эту фамилию ни с чем не спутаешь. Это же он с подачи Николай Михалыча продал мне студенческие работы за бесценок. Спасибо ему большое, но он и сам неплохо заработал на бедных студентах. Интересно, сколько денег он им отдал, if at all? А еще интереснее, как звали эксперта, который подписывал акт экспертизы на моего Шишкина?
Сашка подарил мне картину, но никаких бумаг на нее я не видела. Тогда я и не знала, что нужны какие-то бумаги, а потом было не до того... Значит, они должны быть у Сашки. Я схватилась за телефон.
– Сань, это я, – затараторила я без всяких приветствий. – Мне срочно нужно...
– Я занят, – в трубке раздались короткие гудки.
Черт! Сволочь! Чем он таким там занят? Я посмотрела на часы. Три часа дня. Вообще-то, может, и правда. Придется подождать.
Я включила компьютер и отыскала там старые данные с Ебэя. Ага-ага. Теперь вот если бы доказать, что транвсеститов было не два, а один и тот же... Интересно, это как-то можно обнаружить? Если посмотреть регистрацию по ай-пи, идентификационному номеру компьютера...
От интернетных изысканий меня отвлек телефонный звонок. Сашка.
– Что у тебя стряслось?
– Санечка, ты помнишь картину, которую мне подарил? Ну, в сентябре еще?
– Помню.
– Сань, мне нужны бумаги на нее. Срочно.
– Лиз, ты сошла с ума. Какие бумаги? Ты что, ее продаешь?
– Нет, что ты. Просто надо кое-что проверить. Так, по мелочи. Они у тебя?
– И ты из-за этого меня на работе дергаешь? Нет у меня никаких бумаг. Мне предлагали, но я даже брать не стал, заморачиваться.
– Сань, а где же они тогда? Это важно, Сань.
– Откуда я знаю? Я ее у Вальки купил? Вот у него если только. И то, сколько времени прошло...
– Саш, а телефон этого Вальки у тебя есть? Мне правда нужно...
– Нет, ты у кого хочешь душу вынешь. Мне некогда, Лиз. Я тебе вечером позвоню.
Ну вот так. Вот вам и здрасьте. Главное, и вечером нифига ведь не позвонит. Сколько раз уж так было. Вообще мы как-то последнее время стали страшно редко общаться. У него все дела, дела...
Да, но у меня тоже. И сейчас первым делом надо найти этого чертова Валю. А про отношения с Сашкой я тоже буду думать потом. Если вообще буду.
В общем, к семи часам вечера Валю я отыскала. Два десятка телефонных звонков, лесть, посулы, небольшой скандальчик и легкий шантаж... Хорошо считаться подругой олигарха.
– Здраствуйте. Валентин?
– Да. С кем имею?
– Вы вряд ли меня помните. Меня зовут Лиза Новинская, мы с вами познакомились в конце лета, на презентации вашей коллекции, я была с Сашей Орловым...
Пароль сработал.
– Да-да, как же, почему, я вас отлично помню. Так чем могу?
– Видите ли, Валя, Саша тогда купил у вас картину, пейзаж Шишкина...
– Да? – голос заметно напрягся.
– И я хотела узнать – на нее сохранились какие-нибудь документы? Ну там – аттрибуция, акт экспертизы, выписки из каталога? Саша куда-то задевал все это и не может ничего найти...
– У него их и не было. Я предлагал оформить, но он отмахнулся... К сожалению, я не уверен, что смогу вам помочь. Время прошло, знаете... Я вообще этим сейчас не занимаюсь...
– И что же – совсем ничего нельзя поднять?
– Ну я не знаю. Да вы не волнуйтесь, Лиза, с картиной все в порядке. Если хотите, можете позвонить моему эксперту, он на нее посмотрит. Он же, кстати, ей и первое заключение делал. Может быть, между прочим, что как раз у него что-то и сохранилось. Вы скажите, что по поводу Шишкина, от меня.
– Спасибо вам огромное. А как вашего эксперта зовут?
– Записывайте телефон. Не волнуйтесь, это высочайшего класса эксперт, он в самом Грабаре работает, лучше не бывает. Записали? Зовут его Кацаруба Григорий Петрович.
Так. Все сошлось. Последний кусочек пазла встал на свое место и картинка замкнулась. Я, хоть и ожидала, вернее, очень хотела, услышать именно эту редкую фамилию, не могла поверить сама себе. Похоже, очередная мечта сбылась. Я все-таки нашла свое сокровище, жемчужное зерно в навозной куче. Ну, или скорее, кучу навоза в шкатулке для драгоценностей. Дешевые картины за границей, шустрый трансвестит, авторитетный эксперт с хохляцкой фамилией... Приятно понимать, что я не идиотка, а жертва банального организованного обмана. И явно не единственная при этом. Впрочем, почему жертва? Я-то как раз почти не пострадала. Мне честно заплатили за копеечную картину, и хорошо заплатили. Вот чего он так рвался купить у меня все именно в Копенгагене – чтобы картина не засветилась здесь, в России. А Кацаруба ведь не только эксперт, у них же там еще и реставрация...
Изменить подпись, написать новую легенду – для профессионала не вопрос. Холсты старые, способы растяжки и грунтовки, краски, техника – все соответствует указанному периоду. Все почти готово, и работы-то никакой, особенно если продавать не специалистам. Да и сколько их, специалистов-то этих... Все же ведут себя, как Сашка – купил картину, все отлично – дорого, экспертиза, слова правильные, имя громкое, заплатил, повесил в зале и хвастайся, а что там с ней как – трава не расти. Вот только мне-то что теперь делать со всем этим? Оставить и забыть? Или все же... А может быть, я все-таки идиотка и навыдумывала себе невесть что? Потому что вот так, среди бела дня, внаглую... Честно говоря, в голове не укладывается.
Что у меня на самом деле есть? Ведь все, что я знаю, доказать почти невозможно. Несколько совпадений и принцип бритвы Оккама, как говорится, к делу не подошьешь. Да и к какому делу? Ведь не судиться же мне с ними? Не за что, да и незачем. Но что-то же сделать нужно? Вот только что?
В общем, единственным действием, которое я все-таки предприняла, оказалось разболтать все Сашке. Зря, наверное, но уж не удержалась – больно соблазн был велик. Так хотелось, чтобы хоть кто-то оценил мою догадливость, я же, можно сказать, раскрыла международную аферу. А Сашка как раз взял и перезвонил мне вечером, как обещал, что тоже на самом деле редкое совпадение. Ну, на радостях я с ним и поделилась.
