– Ты преувеличиваешь, Акмэ, – покачивала головой Сибилла, – а вспомни рейд на Хрисову Пустошь? Когда в каньон лазали!
– Я все понимаю! – выпучил глаза Йорген, хлопнув себя по колену. – Но ТАК?! (Он показал в воздухе рукой – КАК.)
– Достойнейший из эсквайров, – начала переводить Сибилла, – выражает свою глубокую радость по поводу того, что ему довелось «влипнуть» в массу историй, которые он потом будет рассказывать вечером у камина своим внукам…
– А этого гнезда юварков в Призрачной Крепости я Странному никогда не прощу. – Йорген опрокинул стакан в свое глубокое горло, и по его небритому подбородку брызнули излишки жидкости.
– А эта ужасная женщина?! – вклинилась в разговор Дронова. – Представляете? Она сбежала! Наверное, вместе с этим противным Дарби! Что он в ней нашел? Она так неприлично пялилась на Странного… Дэн, как ты это терпел, я не понимаю! Представляете себе, мы с ней спали бок о бок! А вдруг бы ей показалось, что я знаю какую-нибудь страшную тайну, и она прикончила бы меня во сне! Брр… ужас!
– Ти би, Аида, ее языком придущила! – не удержался Азиз, обнажая белоснежный частокол зубов.
– Да ну тебя, Азиз, – махнула рукой пани. – Я бы на тебя посмотрела, если бы она всю твою траву выкурила!
– Она би умэрла! – закивал тот с улыбкой.
– Ну а все же на кой на вас так военные навалились? – спросил пухлый чернобровый человек с карими глазами, в мятом поварском колпаке. – Вы что, в тотализаторе участвуете?
– Упаси бог! – отмахнулся я. – Какой тотализатор, мы же с гражданскими, тьфу, с туристами.
– Я вот шагающие танки только в кино видел, – не унимался парень.
– До недавнего времени я тоже, – ответил я, слегка помрачнев. – Просто какая-то сволочь распустила слух, что мы имеем отношение к страшной военной тайне. А вместо нас по этому маршруту должны были идти совсем другие люди, но…
– Это налипалово! – хмыкнул какой-то шахтер. – Такое налипалово, которого свет не видал! А паладины тоже тупорылые: с туристами воевать решили! У них там от безделья мозги скисли уже…
– Да говорю тебе, – сказал его сосед, – просто ребята где-то перехватили координаты иридиевой жилы, а с военными не поделились, и правильно, я считаю: от них проку – как от дохлого цербера! Правильно, ребята, молодцы – так и надо…
Он часто закивал, окуная обвислые усы в свой стакан.
– А зато Крис переехал, а я нарисовала пять пейзажей! Отличные этюды! Я потом покажу! – Алкоголь быстро впитывался в Дронову.
– Куда Крис переехал? – машинально переспросил я.
– Ти говорищь, чтобы просто гаварыть! – Азиз восхищенно щелкнул языком.
– Я говорю то, что думаю! – с вызовом ответила Дронова.
– Мне досталься место рядом с ватерклозет, – сказал Крис, поморщившись. – Там бил дурной запах, и я попросиль другая койка у стюард.
– А мнэ там нормально, – возразил Азиз.
– Ти много курить и не чувствуй запах. – Крис явно был подавлен своей уникальной обонятельной способностью.
Тут пришел Хмурый, и ему подвинули табуретку. А мы продолжали сидеть, уютно болтая и покачиваясь вместе с поездом.
Кто-то из поваров предложил позвать бригадира поезда. Со словами «инициатива бьет по инициатору» этого же повара и послали позвать бригадира.
– А на гору-то мы с вами полезем? – вдруг спросил полковник.
– Слабоват я что-то по горам лазить, – отшутился я. – Приедем в Лихоторо – там разберемся.
– Вот хотели вы от нас избавиться, и ничего у вас не вышло! – торжествующе заявила Дронова.
– Ну зачем ты говоришь ерунду? – нахмурилась Аюми.
– Я шучу! Чего тут такого? – громко возмутилась Аида.
Вернулся повар и сказал, что бригадир не открывает. Наверное, уже уснул.
– Как уснул? – удивился Хмурый. – У него еще вахта! Пойду проверю!
– Он, наверное, у охраны сидит, напротив, – сказал я, понимая, что Дарби вряд ли откроет купе постороннему. А в том, что, кроме меня и бригадира, никто не знает о его присутствии в поезде, я не сомневался.
Хмурый ушел.
Поезд продолжал тащиться по пустыне плавными рывками, от заноса к заносу. Наверное, с высоты мы напоминали гигантскую электрическую гусеницу.
– Говорят, что там, на Олимпе, какие-то чудики живут, – завел разговор давешний шахтер. – Дикие какие-то сектанты, верующие! И будто у них там целый каменный укрепрайон, а кто к ним пытается залезть – всякого убьют!
– Правда? – вскинула брови Аюми.
– Да сказки рассказывают, а вы верите, – махнул рукой повар.
– Ну не знаю насчет сектантов, – перебил его усатый, – но мой деверь там на шахте работал, он говорит, что там воет кто-то из-под земли, жутко так! Старики рассказывали, что там, в горе, живут эти… ну которые тут до нас жили…
– Инопланетяне, что ли? – оживился Йорген, и я понял, что люди не меняются.
– Ну вроде того, – слегка сконфузился усатый. – Ну… может, и не они… Но воют – страх как воют…
– Небось там церберы голодные шатаются, – сказал повар.
– А, вспомнил! – хлопнул себя по лбу шахтер. – Эти сектанты змеям молятся! Во!
Внезапно музыка замолчала.
– Э! – крикнул Йорген. – Батарейки, что ли, сели?
Все стали оборачиваться назад: возле стойки, рядом с музыкальным центром, стоял Хмурый, и был он бледным.
– В чем дело?! – возмутилась пани Аида.
– Странный, – каким-то сиплым голосом сказал Машинист, – поди-ка на минутку. Дело есть… А вы сидите пока…
Говорил он спокойно, но от каждого его слова веяло чем-то тревожным в навалившейся тишине.
Я встал и, обойдя длинный стол, прошел к стойке.
– Пойдем, – каким-то заговорщицким тоном сказал Хмурый.
Мы прошли через перегородку кухни и вышли в конец вагона, где был узкий коридор в тамбур и два купе, друг напротив друга. В коридоре топталось четверо охранников.
Дверь в купе, где я несколько часов назад разговаривал с Дарби, была открыта, и оттуда пробивался тусклый свет.
Мы протиснулись сквозь пытающуюся расступиться охрану и вошли в купе. Сразу же дохнуло свежим воздухом.
Было очень холодно. В опущенное до самого низа окно дул леденящий утренний ветер пустыни, сквозь поток которого проплывал равнодушный утренний пейзаж однообразного ландшафта, едва подсвеченный первыми лучами солнца.
На койке справа лежал Дарби с неестественно выпученными глазами, увенчанными точками сузившихся зрачков, и распахнутым ртом, навсегда потерявшим очертание канцелярской скрепки, из угла которого пролегала бесформенная линия засохшей пенопластовой слюны.
Шея его была немного свернута набок – голова упиралась в стену вагона, а пальцы на руках были скрючены, будто их свело одновременно. Пальцы правой руки сжимали чистое полотенце из комплекта белья.
На левой стороне груди ткань серо-голубого комбеза Машинистов была испачкана большим бесформенным пятном, казавшимся почти черным, в центре которого зияла дыра. Ангел был мертв. Абсолютно и безоговорочно.
– Где бригадир? – спросил Хмурый высокого бородатого охранника со смуглым лицом.
– Нэ знает нэкто, – ответил тот с заметным восточным акцентом, – сэйчас его рэбята ыщут.
– Странный, – спросил Хмурый, деловито и тихо, – ты этого парня знаешь?
Я кивнул, продолжая как зачарованный смотреть на мертвое тело. Дарби… он хотел сказать мне имя «крота» в группе… Теперь не скажет… «крот» хочет остаться «кротом». Конец… Конец…
– Конец, – пробормотал я.
– Что? – глухо переспросил Хмурый.
– Это Дарби, тот парень, про которого я рассказывал, – сказал я медленно, буквально физически ощущая, как в моей голове вращаются и щелкают невидимые шестеренки.
– А как он сюда попал? – Хмурый внимательно посмотрел на меня.
– Мне кажется, надо спросить бригадира об этом, – сказал я, глянув ему в глаза.
– Я так и собирался, – кивнул Хмурый, ответив таким же внимательным взглядом. – Ничего здесь не лапать, – властным голосом обратился он к охране. – А вы двое – на кухню, никого не пускайте сюда.
– Ну что там у вас? – донеслись с кухни встревоженные голоса.
– Спокойно, туда нельзя, – отвечали охранники. – Жмур там, вам что, на жмура охота глянуть?
Поезд вновь стал сбавлять ход, громыхая сцепками.
Я беспомощно бегал глазами в пространстве купе, пытаясь уцепиться взглядом хоть за что-нибудь. Пепельница, полная окурков, пластиковый стакан с остатками кофе, электронный планшет с треснутым экраном возле койки, – наверное, Дарби его уронил. Голографический календарик с полуобнаженной красоткой, приклеенный к стене, видимо, бригадиром. Под откидным столом небольшой рюкзак… ах да… кобура! Кобура на поясе Дарби была расстегнута и пуста! Не носил же он в ней горстку семечек? КПК на поясе тоже нет. Полотенца аккуратно сложены, два отсутствуют. А где второе?..
– Он что, полотенцем отбивался? – удивился Хмурый, разглядывая труп.
– Да, – с досадой кивнул я, – от влезшего в окно павиана с опасной бритвой.
