При наличии пиратских инструментов можно создать фиктивных жителей Ублиетта. Их ключи не имеют отношения к интерфейсу генератора Ублиетта.
— И?
— Это позволило сформировать разделенные воспоминания, к которым криптархи никогда не смогут получить доступ. Любой человек, принявший эти фрагменты памяти, окажется невосприимчивым к манипуляциям криптархов, независимо от того, был он Спокойным или не был. Это вроде вируса — можно разделить воспоминания с любым количеством людей. Кроме того, создано еще одно средство, которое стирает из памяти уже произведенные изменения. Вор даже предлагал распространять эти фрагменты через газету…
— Постой. Вор предлагал?
— Да, мы уже обсудили с ним этот вопрос. Пока ты пела. По правде говоря, гоголам-математикам потребовалось не так уж много времени, чтобы во всем разобраться.
— Он уже обо всем знает? И получил эти фрагменты памяти?
— Да. — Корабль ненадолго умолкает. — Он меня провел?
Миели клянется себе, что даром ему это не пройдет.
— Да, да, он тебя разыграл. И я думаю, что собирается разыграть еще кое-кого.
Мы останавливаемся, чтобы передохнуть, перед самым рассветом. Каким-то образом к тому времени мы уже переместились в мою спальню. Я лежу на подушках и из-под полуопущенных век смотрю, как она растянулась на другом краю кровати — совершенно нагая, если не считать временных Часов, крылья еще развернуты, и на них падают первые утренние лучи.
— Я хорошо тебя учила? — спрашивает она.
— Очень хорошо. А мы… мы были одни?
— А, ты боишься оскорбить чувства малышки Миели? Как хорошо, что ты к ней привязался. Должна признаться, я тоже испытываю к ней теплые чувства. Как к любимой вещице или к счастливому амулету. — Она потягивается. Даже шрам на ее лице выглядит иначе, более зловещим. — Но не беспокойся, она занята с кораблем. Мы совсем одни. Ты полностью в моем распоряжении. Надо было бы сделать это раньше, но, понимаешь, меня так много.
— Трудно поверить, что я тебя не помню, — говорю я. — Вот только во время побега из Тюрьмы что-то мелькнуло. Другая тюрьма, на Земле. Я читал книгу…
— Это была наша первая встреча, — говорит она. — Тогда ты еще был просто уличным бандитом в большом городе, еще не отряхнувшим с ног песок пустыни. Таким грубым и таким отважным. А посмотри на себя сейчас. Настоящий бриллиант. Или скоро им станешь. А потом… — Она улыбается. — Потом ты сможешь отблагодарить меня надлежащим образом.
— Ты ведь слышала, что я говорил Миели, верно? — спрашиваю я. — Я не одобряю ваших игр с криптархами.
Она машет рукой.
— Чепуха. Жан, ты абсолютно ничего не знаешь о том, что здесь происходит на самом деле. Они неплохо здесь потрудились. Ублиетт работает. Здесь все счастливы. Даже ты, когда жил здесь в прошлый раз, тоже был счастлив. — Она смотрит на меня с какой-то неприязнью. — Я думаю, твой идеализм обусловлен не столько политикой, сколько желанием произвести впечатление на эту веснушчатую сучку.
— Тюрьма — это тюрьма, даже если ты об этом не догадываешься, — говорю я. — А у меня проблемы с тюрьмами.
— Бедняжка. Я все понимаю.
— А знаешь, в чем еще моя проблема? В нарушении обещаний. — Я невольно сглатываю слюну. — Я знаю, что многим тебе обязан. И верну долг, несмотря ни на что. Но я не отступлю от своего слова, даже ради тебя.
— И как же ты собираешься сдержать свое обещание, мой маленький принц-цветок?
— Для начала я обещал быть хорошим мальчиком. И поэтому намерен дать себя арестовать.
— Что?
— Помнишь ку-паука, что я выращивал? То устройство для похищения времени? Так вот, я создал два таких прибора. — Я смотрю на свои Часы. — Эта уловка не годится для Миели: должен сказать, она знает меня лучше, чем ты. А ты оказалась более восприимчивой для некоторых… отвлекающих моментов. Ты должна была видеть, как я пытался ее очаровать прошлой ночью, хотя и безрезультатно. В отличие от тебя. Твое Время подходит к концу.
Мои глаза даже не улавливают ее стремительного движения. Ее колено больно давит мне на живот. Руки смыкаются на горле. Лицо застыло в неподвижной маске ярости. Я едва дышу. Но вижу, что стрелка ее Часов приближается к нулю…
— Я тебя… — вопит она.
Ее часы негромко звякают. И она превращается в неподвижную черную статую. Что бы ни говорили о технологиях Ублиетта, временный гевулот, предоставляемый посетителям, работает отлично, ничуть не хуже утилитарного тумана боевого действия. Человек не переходит в состояние Спокойствия, но он оказывается отрезанным от всего окружающего мира, все его жизненные функции прекращаются. Хватка на моей шее ослабевает, и она падает на кровать неподвижной крылатой статуей из черного мрамора.
Я принимаю душ и одеваюсь, не переставая тихонько насвистывать. В вестибюле отеля я приветствую чиновника иммиграционной службы, сопровождаемого парой огромных Спокойных: мне нравится, когда гражданские власти так эффективно выполняют свои обязанности.
Утро обещает прекрасный солнечный день. Я надеваю очки с синими стеклами и отправляюсь на поиски Раймонды.
16. Вор и память
Я посылаю Раймонде фрагмент памяти с приглашением встретиться на нашем месте в парке Монгольфье. Ответ приходит быстро — я вспоминаю, что она там будет. Через Лабиринт я иду под прикрытием гевулота и надеюсь, что новое воспоминание, созданное «Перхонен» для противодействия криптархам, будет работать, как и задумано.
Она меня опережает и уже сидит на скамейке, держа в руке стаканчик с кофе и глядя на воздушные шары. Увидев, что я один, она
