хорошо тебя знаю. Не пытайся себя обмануть. Ты сбежал. Ты нашел то, что для тебя стало важнее, чем мы. — Она грустно улыбается. — Неужели мы были для тебя такой ловушкой, что ты предпочел от нас избавиться?
— Я не знаю. Правда, не знаю.
Раймонда садится рядом со мной.
— Несмотря ни на что, я тебе верю. — Она смотрит на воздушные шары, удерживающие в воздухе домики. — После того как ты исчез, это было особенно трудно. На какое-то время я нашла тебе замену. Это не помогло. Потом раньше срока ушла в Спокойные. Это помогло, но лишь отчасти. А когда я вернулась, я все еще злилась на тебя. Безмолвие показало мне, что злость может быть направлена на что-то полезное.
Она подносит пальцы к губам и прикрывает глаза.
— Мне все равно, что хочет с твоей помощью украсть эта оортианка, — говорит она. — Самое худшее ты уже сделал. Ты похитил то, что могло быть. Похитил у меня и у себя. И никогда не сможешь этого вернуть.
— Ты не говорила мне, что произошло… — начинаю я.
— Нет, — прерывает она. — Не надо.
Некоторое время мы оба молчим и разглядываем домики под воздушными шарами. В голову приходит безумная мысль обрезать крепления и пустить их в свободное плавание по бледному марсианскому небу. Но в небе жить невозможно.
— Твой ключ у меня, — говорит Раймонда. — Ты все еще хочешь его получить?
Я смеюсь.
— Не могу поверить, что когда-то держал его в руках. — Я закрываю глаза. — Не знаю. Он мне нужен. Я должен вернуть долг.
В глубине души я хочу его больше всего на свете. Но цена? Жизни полузабытых незнакомцев. Какое мне до них дело?
— Когда ты мне его дал, ты попросил, чтобы я направила тебя к Исааку.
— Спасибо. — Я встаю со скамейки. — Я так и сделаю.
— Хорошо. Я намерена поговорить с Безмолвием и остальными наставниками. Дай мне знать, когда решишь, как поступить. Если ты все еще хочешь получить ключ, тебе стоит только сказать об этом.
— Когда все закончится, тебе, возможно, придется переписать оперу, — говорю я.
Она целует меня в щеку.
— Скоро увидимся.
Исаак живет в маленькой квартирке одной из башен Лабиринта. Я посылаю анонимный фрагмент памяти о приходе гостя и в ответ узнаю о том, что он дома. Он открывает дверь и хмурится, но, стоит мне приоткрыть гевулот, как его бородатое лицо проясняется.
— Поль! — Он заключает меня в медвежьи объятия, потом хватает за лацканы пиджака и основательно встряхивает. — Где ты пропадал? — ревет он так, что я ощущаю вибрацию его широченной грудной клетки.
Он бесцеремонно втаскивает меня внутрь и, словно крысу, швыряет на диван.
— Что ты, черт побери, здесь делаешь? Я думал, ты стал Спокойным, или тебя сожрала Соборность!
Он закатывает рукава фланелевой рубашки, демонстрируя мускулистые, покрытые густыми волосами руки. На одном широком запястье я вижу массивные медные Часы и вздрагиваю, хотя и не могу еще прочитать гравировку.
— Если ты снова собираешься трепать нервы Раймонде… — ворчит он.
Я поднимаю руки.
— Невиновен. Я здесь… по делам. И хотел увидеться с тобой.
— Грмф. — Он подозрительно смотрит на меня из-под кустистых бровей. Затем на лице появляется неторопливая усмешка. — Ладно. Давай выпьем.
Он марширует по комнате, отбрасывая ногами все, что попадается по пути — книги, одежду, блокноты из недолговечной бумаги, — и направляется в маленькую кухню. Оттуда раздается журчание фабрикатора. Я окидываю взглядом комнату. Гитара на стене, обои, разукрашенные персонажами из детских мультфильмов, высокие книжные полки, стол, словно нетающим снегом заваленный обрывками распечаток.
— А здесь ничего не изменилось, — говорю я.
Исаак возвращается с водкой в недолговечной бутылке.
— Ты шутишь? Прошло только двадцать лет. А генеральная уборка проводится раз в каждое сорокалетие. — Он делает глоток из бутылки, потом наливает на два пальца водки в два стакана. — И за это время я только дважды был женат. — Он поднимает стакан. — За женщин. И не говори мне про дела. Тебя привели сюда женщины.
Я не возражаю и прикасаюсь своим стаканом к его. Мы пьем. Я не могу удержаться от кашля. Он оглушительно хохочет.
— Ну как, мне придется надрать твою задницу или это уже сделала Раймонда? — спрашивает он.
— В последние несколько дней таких, как ты, набралась целая очередь.
— Иначе и быть не может. — Он льет водку в стаканы обильной струей, но не проливает ни капли мимо. — Так или иначе, я должен был догадаться о твоем появлении, когда снова начались эти сны.
— Сны?
— Кот в сапогах. Замки. Я всегда подозревал, что ты имеешь к ним какое-то отношение. — Он складывает руки перед собой. — Ладно, это не имеет значения. Ты вернулся, чтобы обрести истинное счастье со своей истинной любовью?
— Нет.
— Что ж, это уже хорошо, потому что для этого слишком поздно. Идиот. Я знал, что так и будет. Я должен был предупредить. Ты всегда был неугомонным. Никогда не довольствовался тем, что имеешь. Даже с Раймондой. — Он смотрит на меня исподлобья. — Ты не собираешься рассказывать, где пропадал?
— Нет.
— Неважно. Я рад тебя видеть. Без тебя в этом мире скучновато.
Наши стаканы снова звякают.
— Исаак…
— Собираешься
