удивленно поднимает брови.
— А где твоя дуэнья из Оорта? Если ты собираешься устроить романтическое свидание…
— Тише. — Я запускаю ей вирус-воспоминание. Она принимает его и морщит носик. Болезненное выражение на ее лице сменяется изумлением. Отлично. Работает. Единственным побочным эффектом, который я заметил, был устойчивый неприятный запах.
— Что это за дьявольщина? — Она усиленно моргает. — У меня сразу разболелась голова.
Частично словами, частично фрагментами памяти я посвящаю ее в детали исследования мозга Анру, рассказываю о визите криптарха и о наших с Миели разногласиях, хотя и опускаю некоторые интимные детали.
— Ты это сделал? — удивляется она. — Никогда бы не поверила…
— Ты можешь поступить с этим вирусом как тебе угодно, — говорю я. — Затеять революцию. Предоставить другим наставникам в качестве оружия. Мне все равно. У меня не так уж много времени. Как только Миели очнется, она вырубит меня — если у тебя есть возможность надавить на иммиграционные службы, попроси, пожалуйста, замедлить этот процесс. Сначала мне необходимо разыскать свои тайны.
Она опускает глаза.
— Я не знаю, где они спрятаны.
— Ох.
— Я блефовала. Я была очень сердита. Я хотела показать тебе… кем я стала. Хотела доказать, что сильно продвинулась. И хотела получить средство давления на тебя.
— Понятно.
— Жан, ты настоящий ублюдок. Ты всегда был ублюдком. Но на этот раз ты сделал что-то хорошее. Я не знаю, что еще сказать.
— Ты можешь позволить мне вспомнить, каким я был ублюдком, — говорю я. — Вспомнить все.
Она берет меня за руку.
— Согласна, — говорит Раймонда.
Это ее воспоминания, а не мои. Но как только она открывает свой гевулот, в моей голове что-то щелкает. У меня такое чувство, будто ее воспоминания питают цветок и он растет и раскрывается, лепесток за лепестком, часть меня объединяется с частью нее, и образуется нечто большее. Разделенный секрет, скрытый от архонтов.
Марс, двадцать лет назад. Я сильно устал. На меня давит тяжесть многолетних превращений в разных людей, гоголов, зоку и копи-членов кланов; жизни в одном теле, во многих телах, в частицах думающей пыли; похищений драгоценностей и мыслей, квантовых состояний и миров, принадлежащих алмазным разумам. Я похож на собственную тень: худой, бледный и постоянно напряженный.
В предоставленном мне Ублиеттом теле все становится намного проще, и сердце бьется в унисон с тиканьем Часов, вызывая приятное ощущение определенности. Я иду по Устойчивому проспекту и прислушиваюсь к человеческим голосам. Все кажется мне новым.
Сидящая на скамейке девушка любуется бликами лучей, пробивающихся между воздушными шарами. Она молода, и на лице еще сохранилось удивленное выражение. Можно подумать, что в ней отражаются мои чувства. Я улыбаюсь, и она почему-то улыбается мне в ответ.
Даже в обществе Раймонды очень трудно забыть собственное я. Ее подруга Джилбертина бросает на своего возлюбленного такие взгляды, что мне хочется их украсть. Раймонда узнает об этом. Она покидает меня и возвращается в свой медленногород.
Я бросаюсь за ней в Нанеди-сити, где белые домики карабкаются по склону долины, словно белозубая улыбка. Я прошу прощения. Умоляю. Она меня не слушает.
И тогда я рассказываю о своих секретах. Не обо всех, но достаточно, чтобы она ощутила их тяжесть. Я говорю, что они мне больше не нужны.
И Раймонда прощает.
Но это еще не все. Искушение всегда рядом, только принимает разные формы, чтобы было труднее устоять.
Мой друг Исаак рассказывает мне о дворцах памяти и девяти гранях Божественного Величия.
Я строю собственный дворец памяти. Это не просто мысленное пространство для хранения запоминаемых образов. Мои тайны гораздо тяжелее. Сотни лет жизни. Артефакты, похищенные у Соборности и зоку, мысли и обманы, тела и профессиональное мастерство.
Я возвожу его из зданий, человеческих существ и сцепленных кубитов — из самой ткани Города. Больше того, из своих друзей. Они так доверчивы, так открыты, с такой готовностью все принимают. Они ни о чем не подозревают, даже когда я дарю им сделанные на заказ Часы, мои Девять Достоинств. Я наполняю их экзопамять принадлежащими мне воспоминаниями. В девяти зданиях я закладываю украденные у Соборности пико-сборщики, чтобы в случае необходимости можно было все восстановить.
Я запираю свой дворец памяти в полной уверенности, что никогда больше в него не вернусь. Я запираю его дважды: один раз ключом, второй раз ценой.
Я отдаю ключ Раймонде. И некоторое время я снова чувствую себя свободным и молодым. Я начинаю новую жизнь вместе с Раймондой. Я проектирую здания. Я выращиваю цветы. Я счастлив. Мы оба счастливы. Мы строим планы.
До Ларца.
Я сажусь. Трогаю свое лицо. Оно кажется мне плохо подогнанной маской — под ней другая личность, другая жизнь, и хочется царапать его ногтями, пока не сойдут все фальшивые слои.
Раймонда тоже выглядит иначе. Не просто девушка с веснушками на лице и нотными листами в руках, и не Джентльмен. Ее окружает ореол воспоминаний, призраки бесчисленных моментов. И сознание того, что она больше не моя.
— Что произошло? — спрашиваю я. — С тобой, с ними?
— Что происходит со всеми людьми? Они живут. Двигаются вперед. Становятся Спокойными, потом возвращаются. И потихоньку превращаются в кого-то другого.
— Я не помню никого из них. Исаак. Батильда. Джилбертина. Марсель. И остальные. Я не помню тебя. Я заставил себя все забыть. Чтобы в случае ареста никто не мог бы вас отыскать.
— Я предпочитаю думать, что ты поступил так именно поэтому, — говорит Раймонда. — Но я слишком
