Сесили захлопывает рот, а я злорадствую.
— Вы же, мисс Дойл, кажется, слишком разгорячились. Остыньте за пределами игровой площадки, прошу вас.
— Но я…
— Ваша безрассудность может стать причиной и более серьезных несчастий, мисс Дойл, — говорит мисс Мак-Клити.
Я понимаю, что она говорит не только об игре. Мои щеки ярко вспыхивают. Остальные девушки хихикают.
— Я не безрассудна.
— Я не желаю спорить далее. Покиньте поле, пока не сумеете взять себя в руки.
Укрощенная и разгневанная, я прохожу мимо хихикающих девиц и посмеивающихся рабочих и отправляюсь прямиком в школу, не заботясь о том, что снова выказываю ужасающее отсутствие спортивного духа.
Чертова Мак-Клити… Если бы она знала то, что знаю я… что Евгения Спенс жива, что она в Зимних землях и доверилась мне, а не ей, она бы, пожалуй, не стала говорить со мной в таком тоне. Ладно, сейчас у меня есть и более важные дела. Я пробираюсь в шатер Фелисити, где оставила наш экземпляр «Истории тайных обществ», и, удобно устроившись на кушетке в огромной комнате, снова принимаюсь за чтение, надеясь найти хоть какой-то намек на то, где кинжал. Вздыхая, я смотрю на страницы — их целых пятьсот две, и это слишком много, чтобы прочитать все быстро, и я проклинаю авторов, пишущих такие толстые книги, когда достаточно было бы всего нескольких страниц.
Ладно, сначала — титульный лист. Потом — стихи. Мистер Уильям Йейтс, «Роза битвы».
— «Роза всех роз, роза всего мира, — читаю я вслух. — Ты тоже явилась оттуда, где бурлят туманные потоки у причалов печали, и слышен звон колокола, зовущего нас, далекая нежная роза».
Похоже, стихи неплохие, насколько я понимаю, — они не вызывают у меня зубной боли, и я решаю, что именно это и прочту на бале-маскараде.
На соседней странице — иллюстрация. Я, должно быть, раз десять уже смотрела на нее, не видя по-настоящему: это незатейливое изображение какой-то комнаты со столом, единственной лампой и картиной на стене; на картине — корабли. И вдруг я с волнением осознаю, что это очень похоже на ту комнату, что являлась мне в видениях. Неужели действительно та же самая? Но если так, то где она? Здесь, в школе Спенс? И не в ней ли Вильгельмина Вьятт спрятала кинжал? Я провожу пальцами по подписи под рисунком: «Ключ содержит истину».
Я быстро перелистываю страницы, ищу еще иллюстрации. Снова нахожу изображение башни и гадаю, не может ли это быть та самая башня, что когда-то венчала восточное крыло? Листаю дальше — и вижу картинку с горгульей, под ней подпись: «Стражи ночи». На другом рисунке — бодрый маг, весьма похожий на доктора Ван Риппля; он прячет в коробку яйцо, а на следующем рисунке показано, что яйцо исчезло. Подпись: «Исчезающий предмет».
Рисунки, насколько я понимаю, никак не связаны с текстом. Впечатление такое, словно они существуют полностью сами по себе, представляя что-то вроде шифра. Но зачем? Для кого?
В большом холле появляется кипящая негодованием мисс Мак-Клити.
— Мисс Дойл, я не стану терпеть столь вопиющего отсутствия дисциплины и спортивного духа. Если вы не желаете играть, вы можете сидеть у площадки и подбадривать ваших подруг!
— Они мне не подруги, — отвечаю я, переворачивая страницу.
— Они могли бы ими стать, если бы не ваше столь избыточное стремление оставаться одной в целом мире.
Просто стыд, что у мисс Мак-Клити нет в руках винтовки, потому что выстрел она сделала безупречный.
— Я устала от игры, — лгу я.
— Нет, вы устали от правил. Похоже, это вошло у вас в привычку.
Я переворачиваю следующую страницу.
Мисс Мак-Клити делает шаг вперед.
— Что же это вы читаете, что захватило ваше внимание так, что вы считаете возможным игнорировать меня?
— «Историю тайных обществ» мисс Вильгельмины Вьятт.
Я смотрю прямо в глаза мисс Мак-Клити.
— Вам знакома эта книга?
Она бледнеет.
— Нет. Не могу сказать, что знакома.
— Но вы же купили экземпляр в книжной лавке «Золотой рассвет», на Рождество.
— Вы за мной шпионили, мисс Дойл?
— А почему бы и нет? Вы же шпионите за мной.
— Я за вами присматриваю, — поправляет меня она, и я ненавижу ее и за эту ложь, и за все остальное.
— Я думала, вы знали Вильгельмину Вьятт, — говорю я.
Мисс Мак-Клити срывает с рук перчатки и бросает на стол.
— Сказать вам, что именно я знаю о Вильгельмине Вьятт? Она была позором Ордена, она опозорила память Евгении Спенс. Она была лгуньей. Воровкой. Грязной наркоманкой. Я пыталась помочь ей, а она потом, — Мак-Клити стучит пальцем по книге, — сочинила вот эту ложь и выставила нас напоказ, просто ради денег. Все, что угодно, ради денег. Вы знаете, что она пыталась шантажировать нас этой книгой, чтобы мы оставили наш план собрать денег на то, чтобы восстановить восточное крыло?
— И зачем бы ей это делать?
— Затем, что она была злобной особой, без чести. А ее книга, мисс Дойл, — не более чем пустая болтовня. Нет, она куда опаснее, чем пустая болтовня, потому что в ней заключен вероломный обман, искажение правды, эта книга написана предательницей, готовой торговать вразнос высокими тайнами.
Она шумно захлопывает книгу и, вырвав ее из моих рук, несется прямиком в кухню. Я бегу за ней.
— Что вы делаете? — в ужасе кричу я.
— Устраиваю ей соответствующие похороны.
— Погодите…
Но прежде чем я успеваю ее остановить, мисс Мак-Клити швыряет «Историю тайных обществ» в огонь и захлопывает дверцу печи. Меня охватывает искушение рассказать ей все, что знаю, — что я видела Евгению Спенс, что эта книга может ее спасти… но Евгения предупреждала, что надо быть осторожной, а насколько я знаю, мисс Мак-Клити принадлежит как раз к тем, кому доверять нельзя. И я только и могу, что стоять и смотреть, как сгорают наши надежды.
— Она стоит четыре шиллинга, — хрипло произношу я.
— Это вам урок на будущее, чтобы вы тратили деньги более рассудительно, — вздыхает мисс Мак-Клити. — В самом деле, мисс Дойл, вы испытываете мое терпение.
Я могла бы сказать ей многое, но вряд ли сейчас подходящий момент. И тут мне приходит в голову новая мысль.
— Вы сказали «была», — говорю я после паузы.
— Что?
— Вы сказали, что Вильгельмина была наркоманкой и лгуньей, предательницей. Вы думаете, она могла умереть? — пускаю я пробный шар.
Лицо мисс Мак-Клити бледнеет.
— Я не знаю, жива она или нет, но, учитывая ее состояние, даже представить не могу, чтобы она протянула так долго. Подобная жизнь приводит к дурному концу очень быстро, — говорит она, волнуясь. — А в будущем, если вам захочется узнать что-то об Ордене, вам достаточно задать вопрос мне.
— И вы скажете то, что считаете нужным? — говорю я, поддразнивая ее.
— Мисс Дойл, вы слышите только то, во что вам хочется верить, независимо от того, правда это или нет. Но ко мне это не имеет никакого отношения.
Она потирает виски.
— А теперь идите к остальным. Разговор окончен.
Я вылетаю из кухни, проклиная мисс Мак-Клити себе под нос. Девушки уже входят в школу. Щеки разгорелись, от девушек слегка пахнет потом, но они возбужденно хихикают, игра пробудила в них дух соперничества. Нам редко позволяется свободно проявлять свою натуру, хотя склонность к соревнованию сильна в нас точно так же, как в мужчинах. Сесили, увидев меня, вскидывает голову. Она и ее приспешницы одаряют меня уничтожающими взглядами и, видимо, полагают, что это должно быть расценено как оскорбление. Я насмешливо прикладываю руку к сердцу и вздыхаю, и, снова обиженные, они проходят мимо, нервно перешептываясь.
А Фелисити припадает к полу, как настоящий боец-меченосец, и взмахивает рапирой.
— Негодяй! Ты ответишь перед королем за свое предательство!
Я осторожно отстраняю длинный тонкий клинок.
— Можно вас на пару слов, д'Артаньян?
Фелисити низко кланяется.
— Ведите меня, кардинал Ришелье.
Мы удираем в маленькую нижнюю гостиную. Именно здесь Пиппа отказала своему жениху, мистеру Бамблу, прежде чем навеки уйти в сферы. Потерю Пиппы сегодня я ощущаю особенно остро.
— Какого черта ты сделала с Сесили?
Фелисити падает в кресло и перекидывает ноги через подлокотник совсем не по-дамски.
— Она говорит всем, кто готов ее слушать, что тебя бы следовало немедленно повесить.
— Если бы это навсегда избавило меня от ее голоса, я бы с радостью разбила ей нос. Но я не об этом должна с тобой поговорить. Я еще раз заглянула в книгу Вильгельмины Вьятт. Мы кое-что пропустили при первом чтении. Иллюстрации. Думаю, как раз в них кроется ключ.
Фелисити кривится.
— Ключ к чему?
Я вздыхаю.
— Не знаю. Но на одном рисунке — башня, возможно, та, что была у восточного крыла. А в самом начале книги — комната, которую я видела в видениях.
