Торчер с грохотом отшвырнул тяжелый котел в сторону. — Не пейте, мой господин! Выплюньте, если что-то попало в рот!
Роф наклонился, сплевывая. А когда в его руки запихнули кусок ткани, он, наконец, смог вытереть глаза.
Упершись руками в бедра, он делал глубокие вдохи, в надежде, восстановить дыхание, и от усилий кружилась голова. А может, все дело было в дыме. Боли. Дряни, которую на него вылили.
Спустя мгновение он осознал, что появился надежный источник света и посмотрел в его сторону. Брат завладел факелом… и сразил клерика, мужчина лежал на земле, свернувшись, дергая ногами.
— Как ты… — Рофа прервал кашель. — Что ты сделал с ним?
— Перерезал сухожилия за коленями, чтобы он не смог убежать.
Роф отшатнулся. Но практическая польза была очевидна.
— Мой господин, он в вашем распоряжении, — сказал Торчер, отступая назад.
Роф посмотрел на клерика, и было сложно не сравнить спокойное поведение Брата и эффективность его действий с собственными бедственными попытками: для Торчера это было секундное дело.
Подойдя к пленнику, он перевернул клерика на спину и испытал удовольствие, когда мужские глаза округлились, узнав Рофа.
— Кому ты служишь? — потребовал Роф.
В ответ донеслась бессвязная речь, и прежде чем Роф успел осознать, он схватил клерика и потянул вверх, отрывая от земли. Он встряхнул мужчину, его голова затряслась, и Рофа охватила сильная, всеобъемлющая нужда убивать.
Но не было времени присматриваться к незнакомым эмоциям.
Подтянув мужчина ближе к лицу, Роф зарычал:
— Если ты скажешь мне, кто еще замешан, я пощажу твоих шеллан и сына. Если я выясню, что ты упустил чье-то имя? Твою семью свяжут по рукам и ногам и подвесят за лодыжки в главном зале, до самой смерти.
На лице Торчера расцвела кровожадная улыбка, и лицо клерика побелело еще сильнее.
— Мой господин… — прошептал мужчина. — Пощадите меня… пощадите и я все вам расскажу.
Роф посмотрел в умоляющие глаза, наблюдая, как из них катятся слезы… и подумал о своей собственной шеллан, о своем отце.
— Прошу, мой господин, пощады… умоляю… пощадите!
Спустя длинную паузу, Роф качнул головой.
— Хорошо.
Имена полились изо рта клерика, и Роф узнал их все.
Целое сборище его советников, начиная с Икана и заканчиваясь перед именем Абалона… который уже доказал, кому предан…
Как только было озвучено последнее имя, и клерик затих, жестокость завибрировала внутри Рофа, нарастая… и он не мог отрицать потребность в убийстве.
Его рука дрожала, когда он пытался нащупать рукоять кинжала, и он неуклюже извлек оружие. Но угол был неудобным, лезвие застряло в ножнах.
И все же он смог его достать.
Позволяя клерику рухнуть наземь, он схватил мужское горло и начал сжимать.
— Мой господин… — Клерик начал сопротивляться, цепляясь в запястье Рофа. — Милорд, нет! Вы поклялись….
Роф высоко занес кинжал…
И осознал, что своей хваткой заблокировал доступ к сердцу, яремной вене и основным органам.
— Милоооооорд…
— Это за мою кровь!
Он со всей силой направил удар вниз по дуге… встречая объятый ужасом взгляд клерика, когда лезвие вошло в правый глаз мужчины и дальше, вплоть до мозга, остановившись лишь тогда, когда кинжал по рукоять вошел в череп.
Тело под ним забилось в спазмах, руки и ноги задергались, оставшийся глаз закатился, сверкая белком.
А потом тело застыло, если не считать лицевых мускул и рук.
Роф отшатнулся, отпуская труп.
От взгляда на кинжал, выпирающий из глаза, его одолела тошнота, и он вывернулся, уперся руками в холодную землю. Его рвало, пока руки могли держать его вес.
Скатившись на бок, он уткнулся пылающим лицом в промокший от жижи рукав.
Он не плакал.
Но хотел.
Осознав, что убил живое существо, он пожелал вернуться в мир, который знал до этого… когда его отец умер своей смертью, а у его шеллан кружилась голова от беременности… и худшее, о чем он мог беспокоиться в части придворных — слухи других о его выборе шеллан.
Он не хотел быть частью этой новой реальности.
Здесь не было света. Лишь полночная тьма.
— Я никогда не убивал до этого, — сказал он слабым голосом.
Вопреки суровой внешности, голос Торчера был мягким:
— Я знаю, милорд. Вы хорошо справились.
— Вовсе нет.
— Разве он не мертв?
Да, воистину.
— Я сдержу слово касательно его шеллан и сына. Их должны пощадить.
— Разумеется.
Когда в голове всплыл список имен, он снова ощутил желание убивать, хотя его желудок едва справлялся… и его попытки были смехотворны по сравнению с тем, на что был способен Брат.
И, воистину, не быть ему живым, не вмешайся Торчер вовремя.
Роф оттолкнулся от земли, его голова была опущена. Как он собирался…
Ему протянули широкую ладонь.
— Мой господин, позвольте помочь вам.
Роф посмотрел в его яркие, ясные глаза… они напомнили ему луну, чей свет прорывался сквозь темноту, указывая путь из дебрей.
— Мы будем тренировать вас, — сказал Торчер. — Мы научим вас всему, что необходимо знать, дабы вы смогли отомстить за своих близких. Я уберу тело и выставлю все так, будто произошел несчастный случай… это даст нам необходимое время. И с этого момента еду будет готовить ваш личный доджен, в ваших покоях, а не кто-то, имеющий отношение к придворным… и всю провизию должны приносить Братья, овощи с полей или птицу в небе. Мы будем пробовать еду и напитки в вашем присутствии и спать снаружи ваших комнат. Это наша вам клятва.
Мгновение Роф мог лишь смотреть на ладонь, протянутую ему как на благословление самой Девы-Летописецы.
Он открыл рот, чтобы выразить благодарность, но из него не вырвалось ни звука.
Вместо ответа он сжал предложенную ладонь… и ощутил, как его подняли на ноги.
Глава 43
Свежий воздух благотворно влиял на ее мысли и душу.
Лейла вышла в сад, осторожно шагая по усыпанной снегом террасе. Она двигалась медленно, вскинув для равновесия руки — боялась поскользнуться.
Забавно, насколько острее она стала оценивать все потенциальные опасности, начиная с влажных поверхностей и лестниц и заканчивая выбором продуктов питания.
— На улицу, в ночь, — сказала она малышу в своем животе.
Конечно, это ненормально говорить с тем, кому еще предстоит родиться. Но ей казалось, что если она продолжит открытый диалог, то, может, ребенок решит, что хочет появиться на этот свет. Если просто питаться нужными продуктами, избегать падений и основательно отдыхать… то каким-то образом, спустя много месяцев, у нее будет возможность держать своего сына или дочь на руках, а не просто чувствовать в своем теле.
Спустившись на газон, покрытый снегом, она пошла от огней дома, обнаружив, что ботинки, которые она стянула из прихожей в задней части дома, были теплыми, прочными и удобными. То же было справедливо для ее парки и перчаток. Она не стала надевать шапку и шарф, стремясь с помощью холода прочистить свои мысли.
Расположенный в глубине территории бассейн был укрыт на зиму, но Лейла представила его полным воды, подсвеченной снизу, лазурные волны завлекали, успокаивали кожу и суставы. Она поплавает как только представится такая возможность… на свежем воздухе. Как бы ей ни нравился бассейн в учебном центре, в воздухе пахло хлоркой, и, привыкнув к прозрачным, естественным водам в Святилище, Лейла не хотела…
Она внезапно замерла. Застопорились вялые мысли. Застыло все, кроме ее дыхания и биения сердца.
Закрыв глаза, она мысленно проиграла произошедшее в столовой, видя муку на лице Рофа, когда объявили новости, слыша возмущение и агрессию в голосах Братьев, вспоминая, как Рив не сводил с Короля взгляда, будто считывал то, что она не могла почувствовать.
За этим стоял Кор.
Без сомнений. Организовав покушение на жизнь, после едва ли станешь отсиживаться молча в стороне, пока Глимера, согласно букве закона, осуществляет твои планы. Нет, он стоял за происходящим. Где-то.
От мыслей скрутило желудок, и она продолжила свою прогулку, пройдя мимо бассейна к геометрическому саду. И дальше, до самого его конца, к двадцатифутовой стене, опоясывающей всю территорию Братства.
