— Ну вот. Теперь надежно. — У него изменилось выражение лица: — Что с тобой, Кейси? У тебя будто жар, и глаза… Не знаю, право. Наверное, и глаза как-то особо блестят. Ты не больна?
Я выдавила из себя улыбку и покачала головой, затем взяла его руку, как обычно, будто мы нежно привязанные друг к другу супруги.
— Нет, все в порядке. Правда. Просто я… я немного нервничаю, потому что думала о Дэниеле.
— Ну что ж, это понятно.
Пока мы спускались вниз, я пыталась о чем-то говорить, но мои бедные мозги все еще осмысливали то новое, что я обнаружила в себе, и я уже ощущала приближающуюся боль души. Чед женился на мне по соглашению. К счастью, мы с ним стали друзьями, но я хорошо знала, что он не любит меня. Когда он добьется своей цели, он захочет быть свободным, как и было оговорено.
Я приказала себе не выдавать никоим образом свои чувства. Сэм почти вынудил меня сбежать от похожей ситуации, и я стану презирать себя, если внесу разлад и смущение в наш общий дом. Усилием воли я заставила себя сконцентрироваться на разливании чая.
—..и вот я подумал, что пора тебе знать правду, — услышала я обрывок фразы Чеда.
— Правду? — Я испуганно переключилась на эти слова, пытаясь догадаться о смысле. — Ты имеешь в виду…
— Монету. — Он смотрел на меня с удивлением. — Монету на твоем браслете. Ты меня слышишь, Кейси?
— О, прости, кажется, я замечталась. Дэниел не мог решиться рассказать мне о происхождении монеты.
— Да, потому что он думал, что знать об этом — опасно, но теперь опасность миновала. Я не вижу причин замалчивать это, если ты хочешь, чтобы тайна была открыта.
Я была благодарна за любую предложенную тему, которая избавит меня от необходимости продолжать разговор в следующие несколько минут, поэтому сказала:
— Да, думаю, что хотела бы знать.
— Ну, что касается всех четырех монет, то твоя была переделана в амулет, две были расплавлены на браслет, а моя, выходит, осталась единственной в своем роде. Видишь ли, монеты эти — с сорокапушечного испанского фрегата, который затонул возле берегов Кубы во время урагана в 1794 году. Назывался он «Альмиранта». На его борту было сто тысяч подобных монет, — Он протянул руку, чтобы взять чашку, и удивленно поднял бровь: — Кажется, ты нисколько не удивлена, Кейси.
— О, прости. — Мне не хотелось, чтобы он заметил мое волнение. — Это и в самом деле интересно, Чед, но когда живешь на Ямайке, то слышишь десятками истории о затонувших галионах и сундуках с сокровищами.
— Конечно, но это — особенная история, потому что касается она особых монет. Ничего, если я сейчас преподнесу тебе короткий урок истории? — Я кивнула. — Ну так вот, Карлос IV, король Испании, взошел на трон в 1788 году, но он был слабохарактерным мужчиной, которым командовала жена, Мария Луиза. Эта страстная особа имела фаворита по имени Мануэль де Годой, и начиная с 1792 года Испанией фактически правил молодой Мануэль. Я сказал молодой, потому что он стал премьер-министром, когда ему было двадцать пять лет.
Чед отхлебывал чай и глядел в огонь камина. Мне псе время хотелось посмотреть ему в глаза, но я заставляла не отрывать взгляда от своей чашки. Чед сунул руку в карман жилета и подал мне золотую монету. На одной стороне ее был изображен тот же герб, что и на моем амулете, но на оборотной стороне был женский профиль и несколько слов по-испански, среди которых и надпись «Мария Луиза».
— Эту монету мне дал Дэниел, — сказал Чед, — и на ней изображена сама королева. Мануэль де Годой приказал отчеканить в Мехико, который тогда был испанским владением, тысячу таких золотых монет достоинством по восемь эскудо. Они назвались «дублонами Марии Луизы» и должны были быть доставленными в Испанию на «Альмиранте». Испания была в состоянии войны с Францией, а французы были сильны в Карибском регионе; так что было решено отправить монеты фрегатом, а не галионом: так казалось безопаснее. Но «Альмиранта» попала в ураган, и дублоны Марии Луизы пошли ко дну вместе с кораблем.
— Но каким образом к Дэниелу попали эти четыре монеты?
— Он не просто нашел их, — покачал головой Чед. — Он сначала нашел затонувший корабль, а место оказалось весьма далеко от того, которое указано в старых записях Кингстонской библиотеки.
— В таком случае место должно быть недалеко от Ямайки. Ты думаешь, что он нашел затонувшее сокровище, Чед?
— Так он сказал мне в тот день, когда дал мне эту монету как доказательство своего открытия. Он сказал, что один сундук сломан и открылся, но другие пять — не тронуты.
— Если Дэниел нашел затонувший корабль, то значит, он покоится где-то в неглубоких водах, — заключила я. — Я имею в виду, что глубина не должна превышать пятнадцать фатомов[3]. Не думаю, что он смог нырнуть глубже чем на сто футов[4].
Чед поднял брови.
— Так глубоко?
— Ну да. Как только привыкаешь к давлению на уши, на глубине в восемнадцать метров чувствуешь себя вполне комфортно. И думаю, что на в два раза большей глубине происходит то же самое. Только на поверхность долго подниматься и освещенность снижается. Сама я не ныряла глубже чем на восемнадцать метров.
Чед недоверчиво посмотрел на меня.
— Больше шестидесяти футов? Это нереально, Кейси.
— Ничуть. И даже для девушки. Дэниел рассказывал мне, что в Японском море ныряльщики за жемчугом — именно женщины, они искуснее мужчин. В этом нет никакой премудрости, Чед. Просто владеют этим умением лишь немногие. Я сама пришла к этому чисто случайно.
— Да, — улыбнулся Чед. — Сомневаюсь, что многие из английских девушек согласятся поплавать две-три минуты на глубине шестидесяти футов. Я пытался нырять в водолазном костюме, и, должен сказать, мне это показалось довольно опасным занятием.
— Меня бы это просто ужаснуло. Я бы чувствовала себя в костюме как в ловушке. Теперь вспоминаю, однажды Лайза рассказывала мне, что вы с Сэмом учились плавать под водой с аквалангом. Не потому ли, что надеялись поднять сокровища Марии Луизы с «Аль-миранты»?
Чед кивнул и вытянул ноги.
— Да. Когда я поговорил с Дэниелом, он не только отдал мне свиток со своим признанием, он пытался восполнить мне причиненное горе чем мог. Он рассказал о сокровище, сказал, что для его подъема на поверхность понадобится глубоководный ныряльщик. Если бы я смог организовать подъем, сокровище стало бы моим.
— Это и есть то дело, которое ты хотел обсудить с Оливером, когда мы встретились на бегах в Кингстоне?
— Да. Я думал, что он захочет профинансировать проект за четверть стоимости сокровищ по оплате его кредита, и показал ему монету Марии Луизы, но я ничего не сказал ему о Дэниеле. Но, чем дольше мы с ним разговаривали, тем менее я доверял Оливеру Фою. Он был хитер и коварен. — Чед посмотрел на меня, подняв одну бровь: — Может быть, он находился в долговой зависимости, Кейси?
