— не улыбалась, однако, самим евреям. Встревоженные дворянскими замыслами, они совещались, созвали съезд делегатов в Остроге-Волынском (лето 1798 г.) и порешили: собрать деньги и послать к царю в Петербург делегацию для изложения пожеланий евреев юго-западного края, которых совершенно забыли спросить, как они сами желали бы быть устроенными. Но юго-западный генерал-губернатор, граф Гудович, «сокровенным образом разведал» о приготовлениях евреев. Дальновидный политик, он опасался, «не кроется ли в сем сборе (денег для депутации) какого-либо еврейского злонамерения», а потому он собранные деньги конфисковал, дальнейший сбор запретил и поспешил донести о своем подвиге в Петербург. К своему удивлению, ретивый генерал-губернатор получил из столицы ответ, что царь не находит ничего предосудительного в желании евреев послать к нему депутацию и приказывает конфискованные сборы им возвратить, а посылку депутации дозволить (сентябрь 1798 г.). Поехала ли депутация в Петербург и каков был результат поездки — неизвестно; но самый факт свидетельствует, что даже в ту темную эпоху, в темной хасидской среде Волыни и Подолии, не совсем заглохло сознание происходящего политического и социального кризиса.
Последним откликнулось на правительственный опрос литовское дворянство. Маршалы 19 поветов (уездов) Литвы представили в 1800 г. виленскому губернатору Фризелю свое «мнение», принятое в совещании всеми голосами против трех. По этому радикальному проекту, евреям нужно воспретить не только винокурение и содержание собственных шинков, но даже продажу водки в «шляхетских шинках»; деревенских евреев, которые таким образом лишатся источников пропитания, следует частью переселить в города, частью «разместить в казенных и владельческих селениях, дозволив им заниматься хлебопашеством или брать в аренду имения». Экономическая реформа должна сопровождаться культурною: нужно «уничтожить еврейский убор (одежду) и ввести между ними одеяние такой формы, какую прочие обыватели употребляют». Затем надо вообще уничтожить обособленность евреев, ибо они, «составляя особливый народ, имеют свое собственное правление под именем синагог и кагалов, которые присваивают себе не только духовную власть, но и вмешиваются во все гражданские и до полиции касающиеся дела». Все это заставит евреев слиться с окружающим населением. Тут уже явно сказалось западноевропейское влияние. Виленский губернатор Фризель, образованный немец, знакомый с постановкою еврейского вопроса в Германии, сносился с литовскими маршалами, подсказывая им план внутренних преобразований. В апреле 1800 г. он препроводил эти мнения Сенату, с приложением своей собственной обширной записки, в которой многое явно заимствовано из австро-прусской канцелярской письменности и из проектов польского Четырехлетнего сейма. Фризель заговорил о необходимости «общей реформы» и ссылался на примеры Запада; но из этих примеров он взял только приемы «просвещенного абсолютизма». По его мнению, «образование еврейского народа должно начать с религии»: нужно «искоренить все секты, суеверие, запретить настрого вводить новости, которыми обманщики, обольщая чернь, погружают ее в большее невежество» (намек на хасидов и цадиков, борьба которых с раввинами занимала тогда русское правительство; см. ниже, § 51); далее нужно обязать евреев обучать своих детей в «публичных школах», производить все дела на польском языке (в городах Литвы христиане в большинстве еще говорили по-польски), носить одежду общего покроя, вступать в брак не ранее 20-летнего возраста; наконец, нужно приписать евреев к трем классам: купцов, ремесленников и хлебопашцев, ввести эти три класса в общий сословный строй государства и таким образом сделать излишними фискальные функции кагалов, вследствие чего еврейская автономия сама собой упразднилась бы.
Все эти отзывы предводителей дворянства и губернаторов поступили к весне 1800 г. в Сенат, который должен был их рассмотреть как материал для нового законодательного акта. Здесь познакомился с ними сенатор Г. Р. Державин, знаменитый поэт, который вскоре волею судеб сделался экспертом по еврейскому вопросу. Уроженец Восточной России, проведший большую часть жизни в петербургских канцеляриях, Державин впервые увидел еврейскую массу в белорусском городе Шклове, куда был командирован в 1799 г. по делу владельца города и окрестностей, отставного генерала Зорича. Один из фаворитов императрицы Екатерины II, Зорич вел себя в своих владениях как маленький самодержец. Он вообразил, что живущие на его земле евреи являются его крепостными наравне с крестьянами, и дозволял себе всякое самоуправство: у одних отбирал дома, у других забирал без денег вино и другие товары, а непослушных бил собственноручно. Евреи оживленного торгового города возмутились и послали жалобу в Петербург. Этой жалобой и вызвана была командировка сенатора Державина, которому Павел I поручил обуздать самоуправство буйного помещика. Феодал в душе, Державин отнесся довольно снисходительно к расправам Зорича и признал, что и евреи виноваты в происшедших беспорядках. Вследствие смерти Зорича (1800) дело было прекращено, но в принципе Сенат решил, что евреи, как принадлежащие к купеческому и мещанскому сословию, не обязаны подчиняться помещикам во владельческих городах и селениях.
Через год после первой командировки Державин был снова послан в Белоруссию — на сей раз с очень широкими полномочиями. В крае свирепствовал страшный голод, вызванный не только неурожаем, но и возмутительным поведением помещиков: эти господа, оставляя своих крестьян без хлеба, отправляли большие количества хлеба на вывоз или на свои винокуренные заводы, где изготовлялась отравлявшая крестьян водка. Посылая Державина в Белоруссию, император Павел уполномочил его прекратить злоупотребления и строго наказать помещиков, которые «из безмерного корыстолюбия оставляют крестьян своих без помощи», отобрать у них имения и отдать в опеку (16 июня 1800 г.). В инструкции, данной Державину генерал-прокурором Сената, был прибавлен следующий пункт: «А как по сведениям немалою причиною истощения белорусских крестьян суть жиды, то высочайшая воля есть, чтобы ваше превосходительство обратили особливое внимание на промысел их и к отвращению такого общего от них вреда подали свое мнение». Эта явно юдофобская приписка, сделанная не без участия сенатора Державина, имела целью ослабить удар, направленный против помещиков, и обратить его в сторону евреев.
С ревизией Белоруссии Державин очень скоро справился: взял под опеку имение одного польского магната и лично закрыл еврейскую винокурню в местечке Лиозне, резиденции известного цадика Залмана Шнеерсона, причем распоряжался так энергично, что вызвал жалобу одной еврейки о нанесении ей побоев. После «водворения порядка» Державин приступил к тому, что считал своей главной задачей, — составлению подробной записки о евреях, под характерным заглавием: «Мнение сенатора Державина об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обузданием корыстных промыслов евреев, о их преобразовании и о прочем». Уже в заглавии сквозит основная тенденция: свалить на евреев ответственность за хозяйственную разруху края, где хозяевами положения были помещики. Но Державин не ограничился оценкою экономической деятельности евреев: он хотел изобразить их внутренний быт, верования, воспитание и обучение, общинные порядки, «нравственное состояние». Для этого он пользовался разнообразными источниками. Составляя свою записку в Витебске осенью
