Солнце тянется в комнату, греет распахнутую беззащитно постель, а пацанва Аликова совсем рядом, прямо под окнами, опять гадят, наверное, и кричат… кричат… Им-то чего от жизни нужно, Господи? Вот ему, Новокрещенову, уже ничего не нужно. Только поспать… забыться…
Глава 4
В рентгенологическом кабинете старенькая, не иначе как от радиации здешней высохшая в кривую щепочку медсестра сочувственно разъяснила Самохину, что врач, заподозривший еще полгода назад нехорошую болезнь при флюорографическом обследовании отставного майора, работал в ту пору временно, по совместительству. Доктор он опытный, вот и приглашают его иногда подменить рентгенолога милицейской поликлиники. И если не понравился врачу-совместителю тот снимок, надо бы, конечно, сделать сейчас новый. Но кончился запас рентгеновской пленки. А потому вернее всего, посоветовала медсестра, обратиться опять к тому же доктору. Найти его просто. Он заведует коммерческим медицинским центром «Исцеление», и где-то здесь завалялась его визитная карточка.
Оставив Самохина в коридоре, у двери со светящейся строго на белом плафоне надписью «Не входить!», медсестра нырнула в ночную темноту рентгенкабинета и через пару минут вынесла плотную картонку, на которой Самохин, далеко отставив руку и напрягая глаза, прочел напечатанное золотом: «Центр нетрадиционной медицины „Исцеление“. Коммерческий директор и главный врач Кукшин Константин Павлович».
Отставной майор не боялся смерти. Он и так обманул судьбу, пережив среднестатические сроки, отпущенные старым тюремщикам. Да и неожиданная, наперекор всякой логике ранняя смерть жены сделала его одинокое существование и вовсе бессмысленным. Однако верный привычке доводить любое дело до конца, Самохин и в своей судьбе решил поставить четко различимую точку. А потом собрался выяснить, сколько же ему все-таки осталось. Полгода из этого срока, если верить заключению рентгенолога, уже прошло…
Центр нетрадиционной медицины под многообещающим названием «Исцеление» располагался в помещении заурядной городской поликлиники. Та в свою очередь ютилась на первом этаже суровой, под гранит оштукатуренной пятиэтажки с броской датой постройки на фронтоне – «1937 год». Мелковатые для монументального облика здания окна походили на те, что прорубали в бараках усиленного режима, отчего в коридорах больницы расползался по углам вечный, навевающий мысли о потустороннем полумрак.
Пробравшись мимо притулившихся на куцых диванчиках, словно позабытых здесь кем-то давным-давно старушек, Самохин обнаружил богатую, обитую красной кожей дверь, над которой сама по себе светилась, будто магическими письменами начертанная, витиеватая надпись: «Центр нетрадиционной медицины „Исцеление“». Самохин распахнул вздохнувшую навстречу запахом лаванды дверь и сразу оказался в другом, лучшем, мире.
Скрытые под зеркальным потолком светильники заливали просторный холл теплым приятным светом. Пухлые, похожие на огромных, но безобидных плюшевых зверушек диваны вдоль стен были пусты и манили упасть в их объятия, сонно расслабиться. Три двери с табличками, указывающими фамилии и научные звания хозяев кабинетов, были закрыты. На пути к ним, за подковообразным пластиковым столом восседала ослепительная блондинка, на которой медицинский халат смотрелся как изысканное и смелое платье.
– Здравствуйте. Присаживайтесь. Чем я могу быть вам полезна? – произнесла она с вежливой улыбкой.
– Мне бы доктора… По рентгену который… вот – Самохин суетливо достал визитку и прочел, далеко отставив от глаз. – Константина Павловича Кукшина.
– Вам назначено?
– Нет, но я… понимаете, какое дело… – Самохин старался говорить кратко, по существу, но завяз безнадежно, не зная, с чего начать, а потом, отчаявшись, выпалил: – Короче, рак нашли у меня. Вроде бы. А доктор…
– Да-да! – неожиданно поняла его и пришла на помощь секретарша. – Вам надо именно к Константину Павловичу. Только… Позвольте напомнить вам об одной маленькой особенности нашего центра, – улыбнувшись фарфорово, уточнила она. – Здесь все услуги, в том числе и консультации, платные. Вас это не затруднит?
Самохин торопливо мотнул головой – мол, валяйте, и даже похлопал себя по нагрудному карману рубашки – дескать, деньги при мне!
– Одну минуточку, сейчас я все устрою, – пообещала блондинка и легко встала из-за стола. Она оказалась высока и невероятно длиннонога. Самохин даже подумал озабоченно, без иронии – не страшно ли ей с такой-то высоты вниз на землю смотреть? А потом ругнулся про себя: черт знает что! Можно сказать, на оглашение смертного приговора к доктору пожаловал и, надо же, ростом секретарши обеспокоился, засмотрелся…
Девица вернулась, прошлась по приемной, переставляя длинные ноги, как лестница-стремянка, нацелилась с высоты своей на Самохина, предложила вполголоса ласково:
– Пройдите в кабинет. Константин Павлович готов принять вас немедленно.
Майор успокоился, кивнул важно и вошел в кабинет, стараясь держаться с достоинством.
Доктор Кукшин оказался мужчиной холеным, с гладким, как пасхальное яичко, кругленьким подбородком и прозрачно-розовыми ушами. Глаза его, будто в щелочку подглядывая, смотрели оценивающе на вошедшего сквозь узкие очечки. Старинная, воронкообразная деревянная трубочка для прослушивания больных, торчащая из нагрудного кармана белоснежного халата, странно дисгармонировала с мерцающим монитором компьютера на столе. Доктор поздоровался радушно и, достав трубочку, указал ею на компьютер:
– Да-с, батенька, так и работаем. Сочетаем, так сказать, дедовские, проверенные временем приборы для аускультации с архисовременными методами диагностики… – И, кивнув пациенту на кресло подле себя, продолжил вдохновенно: – Трубочка эта – она, знаете ли, природная, из липы столетней выточена. Малейшие флюиды, исходящие от организма обследуемого, улавливает и передает прямо в ушную раковину доктору, а через нее непосредственно в мозг. Такие биотоки никакой пластмассовый фонендоскоп не отследит. Дедовский метод, а эффективен по-прежнему!
– Я, понимаете ли… – начал было Самохин.
Но врач прервал, выставив перед посетителем ладони, начал водить ими, как бы ощупывая на расстоянии.
– Минуточку, голубчик… Та-ак… Сердечко увеличено, границы перикарда расширены… Печень… Желчные протоки сужены, явления холецистита… Ну, это поправимо. Желудок… ну-ка, ну-ка… Складочки слизистой ровные, утолщены слегка – увы, любезный, у вас гастрит, неправильное питание… Ожиреньице… лишний вес. Сосудики кровеносные холестеринчиком подзабиты… Лёгкие… Что это у нас в легких? Курите, конечно… Опять же излишний вес… В сочетании с табачком – чревато. Пачки сигарет в день хватает?
– Хватает, – смутясь, соврал зачем-то Самохин, высаживающий в сутки по две пачки «Примы» без фильтра.
– И с этим справиться можно, – опять пообещал доктор, пристально, обволакивающе глядя в глаза отставному майору. – А вот теперь давайте знакомиться. Меня зовут Константин Павлович. Я главный врач этого чудесного учреждения. Впрочем, ничего чудесного, сверхъестественного здесь нет. Всего лишь искусство врачевания, сочетание традиционной и нетрадиционной медицины. Арс лонга, вита брэвис – что в переводе с латыни означает: искусство, в том числе и врачебное, долговечно, а человеческая жизнь, увы, коротка!
Несколько ошарашенный словоохотливостью врача, Самохин кивнул.
– Я кандидат медицинских наук, – продолжил между тем не без хвастовства доктор, – член-корреспондент Академии нетрадиционной медицины, бакалавр экстрасенсорной терапии, магистр астродиагностики и прочая, прочая… – Доктор повел рукой, указывая на стену кабинета, густо увешанную рамочками с неразборчивыми издалека текстами, заверенными для солидности разноцветными печатями. – Не подозревайте меня в нескромности, голубчик. – Доктор смотрел на посетителя открыто, искренне. – Просто я убежден, что пациент должен знать о своем целителе все и верить в него, как в самого себя. А это, – он опять махнул в сторону дипломированной стены, – лишь объективное подтверждение тому, что вы имеете дело не с шарлатаном, коих в изобилии развелось сейчас и в таком святом ремесле, как медицина… Вы согласны? – глянул он в упор на Самохина.
– Э-э… да, – промямлил растерянно тот.
– А теперь ваша очередь. Что привело вас ко мне, друг мой? Кое-какие из поразивших вас организм недугов я уже назвал. Есть среди них и такие, о которых вы даже не подозреваете.
Самохин утер платком повлажневший лоб, сказал, потупясь:
– Меня к вам, Константин Павлович, из поликлиники прислали. Из нашей, увэдэвекой. Полгода назад я там рентген проходил. И вы… нашли что-то нехорошее в легких. А снимок тот затерялся, новый сделать не могут – пленки нет. Вот и посоветовали сюда обратиться. Может быть, вспомните?
