— Какие-то они все ненастоящие. Вот у этого одежда очень красивая, а нос почему-то красный, как у старого пьяницы.
Зато царственные дамы никакой критике не подверглись. Даже явно уродливые особы. От души полюбовались салоном Аполлона и салоном Дианы в греческо-римском стиле. Салон Войны тоже впечатлил немало. Зеркальная Зала привела в трепет. Девочки молча прошли ее из конца в конец, задрав головы к росписям потолка. Увидели и «Греческих богов, купающихся в фонтанах Версаля», а после «Девочки, пускающей мыльные пузыри» не спеша двинулись к выходу.
— Мы Антогоре больше не завидуем, — сообщила Ферида, когда мы садились в машину. — Ради того, что мы видели, стоило и немножко побояться машин.
— Ты, Сергей, должен нам твердо пообещать, что приведешь сюда и Антогору, — чуть ли не ультимативно заявила Охота.
— Нет, обещать я ничего не стану. Неизвестно будет ли еще возможность прийти сюда, но если такое случится, то вашу подругу непременно возьмем. Двинулись-ка в отель, а потом в «Мулен Руж»! Говорят, что если раньше прийти, то можно будет выбрать столик поудобнее. А еще говорят, что, кто не видел «Мулен Руж», тот Парижа не поймет. Этьен, вам предстоит ночная работа забрать нас от кабаре и доставить в отель. Сверхурочные само-собой.
— Нет препятствий, месье Серж.
Пока заехали в отель, пока девочки переодевались в курточки и шортики, начало уже темнеть. Так что к свободному выбору мест за столиками мы в «Мулен Руж» всё же опоздали. Но всё равно один из метрдотелей-распорядителей, которому мы попали в руки, нас необыкновенно уважил. Вот где хороша сторона газетной популярности!
— Как же, как же мы рады видеть у нас таких известных гостей! Весь Париж только и говорит о последнем бале в «Ритце». Прошу вас сюда — поближе к эстраде.
Пока пробирались по залу, публика оборачивалась нам вслед. Мужчины ласкали взглядами изысканные формы Охоты и Фериды, а женщины примеривали на себя кожаную экипировку амазонок. Получилось неожиданное, дополнительное представление для некоторых зрителей еще до начала действа, на которое они пришли.
— Столик на четверых, но лишний стул мы уберем, если пожелаете, и подсаживать к вам никого не будем, — суетится распорядитель.
— Пусть себе стоит, но не подсаживайте никого.
— Как угодно, как угодно. Я скажу гарсонам, чтобы обслуживали вас в первую очередь.
В момент подскочил официант-гарсон и поставил на стол целых две бутылки шампанского в ведерках со льдом и вазу с фруктами. Тогда как на остальных столах перед публикой стоят бутылки безо льда, входящие в стоимость билетов.
— От нашего кабаре в знак уважения женщинам, которые способны себя защитить, — с пафосом изрек распорядитель, и за ближайшими столиками посетители захлопали нам в ладоши.
Чувствуется, что девочки смущены таким вниманием окружающих и не знают, как на это реагировать. Потому и делают самое правильное — не реагируют никак и внешне спокойно устраиваются за столиком.
Какой-то человек поодаль встает с места и машет нам рукой. Надо же — Жан из Бордо со своим славным фонарем под левым глазом, который почти совсем скрыт опухолью! Пробирается к нам и здоровается.
— Можно присесть к вам на минутку?
— Какое совпадение! Садитесь, Жан. И вы тут оказались.
— Да, и я. Приезжие этого места не минуют. Вот и я здесь. Правда, не в первый раз, но уж и зрелище такое, что можно смотреть бесконечно.
— А мы вот в первый. Из чего тут состоит представление?
— Первая часть — песни, а вторая — танцы. Правда, в отличие от бала публика тут только смотрит представление и сама во время него не танцует. Разве что только если кто-то из публики рискнет изобразить что-нибудь на сцене с согласия хозяев. Но это должно быть красивое зрелище, а не какое-нибудь кривлянье, убожество. Это то, что касается самого представления, которое начнется не очень скоро. В одиннадцать часов. Так что до него еще почти два часа. А сейчас ужин. Во время ужина можно танцевать вон там. Видите? Оркестр собирается.
Жан с восхищением обозрел Охоту одним глазом и продолжил:
— Ваши спутницы великолепно смотрелись бы на сцене. Могу попытаться устроить. Завел я тут полезное знакомство с управляющими «Мулен Руж». Поставляем в кабаре редкие ткани для костюмов. Никто за это браться не хочет. Очень широка потребность в ассортименте тканей и мала потребность в количестве каждого вида ткани. Несмотря на популярность кабаре, денег в нём не так уж много. Всё уходит на текущие нужды. Иногда даже и не хватает. Поэтому мы не столько торгуем с «Мулен Руж», сколько его дружески поддерживаем. Оно того стоит. Во всяком случае, мне так кажется. Да и для нашей торговли хорошая реклама.
— Нет уж, увольте, Жан. У моих спутниц сценических талантов не наблюдается. Незачем им публично позориться.
Тут я, конечно, соврал маленько. Насчет сценических талантов не знаю, а вот способности блеснуть в любой ситуации у девочек не отнять. Зато Охоту с Феридой подзадорил. Вон как ушки насторожили!
— Ну, нет, так нет, — отступился Жан. — Пойду за свой стол. Если Охота не возражает, то ее первым кавалером в танцах буду я. Вы мне подайте сигнал. А?
Охота благосклонно кивнула. Да и как не кивнуть. Жан — человек приятный и предупредительный. Да и пострадал в драке, благородно защищая честь той же Охоты.
— Когда это мы себя или тебя позорили? — вкрадчиво, въедливо и ехидно поинтересовалась Охота, когда Жан удалился.
— Хоть бы нас спросил, — поддакнула Ферида.
— Дорогие мои, бесценные амазоночки! — начал отбиваться я. — Вы не представляете, какое счастье быть в вашем обществе. Таланты ваши велики, а достоинства безграничны.
Амазоночки блаженно заулыбались на мою подкупающую лесть. От души же. Сами знают. А я тем временем продолжил:
— Но именно потому, что я вас бесконечно люблю, включая отсутствующую Антогору, я и не желал бы вам несчастья залезть на эту сцену.
— Почему это?
— Вот посмотрите представление, увидите, как танцуют здешние девушки, и тогда всё поймете.
— Ладно, посмотрим, чем это ты хочешь нас обидеть или запугать. Налей нам этого чудо-вина.
Я поднял руку и мгновенно подскочил официант с книжкой меню. Заказали сыр, салат и котлеты в соусе с картофелем. Девочки впервые встретились с картошечкой в Париже. Понравилась и жареная, и отварная, а сейчас попробуют и пюре.
Оркестр начал что-то тихо наигрывать, но танцевать никто не спешит. Звон ножей, вилок и бокалов. Ужин — есть ужин. Святое дело! Постепенно характерные звуки, сопровождающие прием пищи затихают, а музыка становится громче. Жан сидит вдалеке лицом к нам и время от времени бросает заинтересованный взгляд в нашу сторону. Вот и первые пары прокружились на небольшой танцевальной площадке. Заиграли фокстрот. Охота встает, бросает взгляд в сторону Жана и идет к площадке. Жан вскакивает и устремляется туда же. Ферида вопросительно взглядывает на меня и мы пробираемся между столиков вслед за Охотой. Сидящие вокруг танцевальной площадки внимательно и благожелательно следят за нашими танцевальными стараниями.
— Хорошо здесь, — с некоторым томлением говорит Охота, возвратившись обратно.
— Дальше будет еще лучше, — обещает ей Жан. — Требую, чтобы меня обнадежили хотя бы еще одним танцем.
— Конечно, Жан, — смеется Охота, указывая на синяк у того под глазом, — вы это без сомнения заслужили. Я позову вас.
Желающих потанцевать с девушками оказалось много. К чести Охоты и Фериды нужно сказать, что никому из кавалеров не было оказано предпочтения. С каждым танцевали только раз. Так что обиженных претендентов не наблюдалось. Последний танец, как и обещано Охотой был отдан Жану. После чего оркестранты поднялись и растворились в кулуарах кабаре.
Краем глаза я заметил, как к столику Жана подошла какая-то элегантная женщина лет сорока в сопровождении пожилого мужчины. Заговорили с ним, кивая в нашу сторону. Он вроде бы с чем-то согласился и те ушли.
Начался концерт. Песни разные и приятные. Аплодисменты хорошие. Но нельзя сказать, что внимание всех приковано к сцене. Все ждут танцевальной части, и она вот-вот начнется, ибо вскоре прозвучала и последняя песня.
Вся публика обратилась к сцене. Нельзя сказать, что замерла в ожидании. Неразборчивый гул голосов не прекратился, но настолько сдержан и ровен, что чувствуется всеобщее напряжение. Двинулся занавес. Послышались первые ноты музыкального вихря. Феерия зажглась!
Феерия. До ужаса затертое слово, но ничем другим представление в «Мулен Руж» по достоинству охарактеризовать не удается. Даже при богатстве русского языка. Все превосходные степени уже были когда-то и кем-то использованы. Девочки сидят затаив дыхание и с чуть приоткрытыми от изумления ртами наблюдают за открывшейся перед ними неповторимо красочной картиной безудержного движения, сопровождаемого музыкальной бурей.
