чугунным дымом. От связки гранат, а может, от сквозных пуль бронебоек машина навсегда увязла в огне и дыму. Второй танк, круша прилесный подрост, рванулся к оврагу и ушел с глаз, будто его и не было. Зато пехота, получив подкрепление, осмелела, быстро разделалась с последним пулеметом Лободина и с гранатометчиками, пошла в открытую на рубежную цепочку окопов. Пошла, как пьяный на рожон, не считаясь с реальностью, ни со своими, ни с силами русских солдат. И чем ближе подходили немцы, тем реже палили из автоматов, будто они повытряхивали уже последние патроны из магазинов. Порою казалось, что они шли не в атаку, а сдаваться в плен.
Стрелки Лободина из винтовок помаленьку выклевывали обезумевших солдат из общей цепи наступающих, делая ее редкой и рваной. Автоматчики же, затаившись в изготовке, ждали, когда немцы подойдут ближе.
— Пьяные, стервецы! — прошелся говорок по окопам.
Невзоров, оценивая обстановку, ждал сигнала наблюдателя Томашова и донесений посланного в разведку Васюкова. Загадочно долго не было ни того, ни другого. Комбат начинал опять горячиться, соваться в дела пехоты.
— Нет, это не пьяные, — он высказал свое сомнение капитану Лободину. — Тут что-то не так. Жди подвоха.
И как напророчил! Справа во фланг роте Лободина вышли еще два танка. Они, как из преисподней, выползли из оврага и, легко пройдя сквозь мелкий дубнячок, ударили вдоль окопов со всех пулеметов и орудий. В малые минуты гусеницами запахали крайние окопы и ушли в тыл, по направлению к расчету Марчука, оставив «черновую» работу для своей пехоты. Каким-то чудом танки не заметили санитарной землянки и не раздавили ее вместе с тяжелоранеными солдатами.
У дверного лаза в землянку, вытянув руки ладонями вперед, будто не пуская, стояла на коленях Ольга. Танки прошли рядом, окатив ее моторным жаром и грохотом. От стальной тряски со стен землянки рассыпчато оползла глина и покрыла солдат пресным могильным холодом.
Закрыв лицо руками, санинструктор побежала в окопы на стоны раненых.
Внезапный и коварный налет танков обескуражил Невзорова. До этого он был уверен, что по оврагу справа танкам было не пройти. С оврага даже не было слышно моторов. И теперь, словно виноватый во всем случившемся, комбат сник, почувствовал себя рядовым бойцом и стал приноравливаться с автоматом для стрельбы, чтобы вместе с пехотинцами Лободина, разведчиком Макаровым и связистом Кузькиным встретить автоматным огнем атакующих. Немцы, пользуясь моментным замешательством в рядах русских, не теряя времени, ринулись в решающий бросок. На окопы Лободина дунуло свинцовым ветром. С трескучей лихостью, словно вырываясь из рук, автоматы немцев повели последний «разговор». Враг подошел на такую близость, что немцев показалось больше, чем их было, и запахло рукопашной. Комбат Невзоров чуть было не решился вызвать огонь батареи на себя, чтоб хоть как-то остановить немцев. Но с этой отчаянной думки его сбил Васюков. Он первым в тот миг, когда немцы подняли отчаянный вой, отозвался автоматным огнем. Он бил из окопа наблюдательного пункта артиллеристов. Вослед ударили автоматчики Лободина.
— Ты? — комбат не поверил, что Васюков стоял рядом. Когда и как явился он, не сразу сообразил Невзоров.
— Наблюдатель Томашов снят немецкой разведкой. Колонна противника пошла по-за лугом слева, по дну высохшей речушки, — Васюков докладывал комбату обстоятельно и излишне спокойно, прихлестывая к действительным фактам свои додумки: — Колонну нам не накрыть, товарищ капитан, пока она не выползет из выемки берегов. Во-он у тех ветел.
Васюков то стрелял, то говорил, то вытягивал руку и, прищуриваясь, показывал на ветлы, что стояли на поворотном скосе правого берега.
— Тот ориентир самый верный, товарищ капитан, поверьте, — уговаривал комбата Васюков. — Я там все обшарил на коне — не в бинокль глядел. Второй дыры для выхода из реки на дорогу к Синяевке у них нет... Поверьте! — заорал вдруг Васюков. Ему показалось, что комбат не слушает его или не верит ему.
— Спасибо, солдат! — Невзоров снял автомат с бруствера, опустился к телефонному аппарату (связист Кузькин был занят стрельбой) и нажал на кнопку зуммера. Подняв трубку, вызвал старшего на батарее, но говорить продолжал с Васюковым: — Сколько, говоришь, танков идет с колонной заправщиков?
— Четыре! И... два бронетранспортера. На одном из них минометный расчет. Стрелков не видать — вот они, вы сами до себя их допустили, — словно упрекнул комбата Васюков и дал длинную очередь по трем немцам, бежавшим напролом к окопу НП. — Заправщиков поменьше стало. Двух батарея, вы, значит, товарищ капитан, накрыли еще в лесу. Ажник небо чуть не загорелось от них... Три миномета и один вездеход вы тоже к ёне-бабушке отправили. Батарея, значит...
— Васюков, давай без «значит»! — комбат усек дурную подхалимскую привычку бывшего повара и засердился: — А где остальные танки?
Невзоров держал трубку и повторял свои вопросы и донесения Васюкова, чтоб их разговор слышал на батарее Лампасов.
— Прозевал, товарищ капитан, — искренне повинился Васюков. — Пока речку обследовал, куда она выведет колонну, прозевал. А куда ушли танки? Кроме как по правому оврагу, деваться им некуда. Там цепкий кустарник — держава прочная для гусениц. Чего им не идти там на вашего Марчука, — Васюков незаметно для себя опять входил в роль «противного стратега».
При упоминании имени командира второго орудия Невзоров на секунду опешил и, чтоб закончить разговор с Васюковым — надо было действовать, пока лободинцы заставили на время залечь пехоту противника, — он спросил старшего на батарее:
— Обстановка ясна, Лампасов?!
— Марчук давно ведет бой с танками. Телефонист не мог вызвать вас, чтоб доложить. Почему не отвечали, товарищ капитан? — осторожно спросил Лампасов.
— Невзоров чай пил!..
— Что? Что? — не понял лейтенант.
— Соль подешевела — вот что! — Невзоров больше злился на себя. — Илюша! — переменил тон комбат. — Настраивайся напрямую. Я возвращаюсь на батарею.
Сказал, а поди высунься из окопа. Свинцом сдунет с земли. Пехота противника хоть и залегла, но продолжала поливать автоматным ливнем. Макаров опустил рог стереотрубы, оставив над бруствером лишь очко окуляра, рассматривал в упор лица немцев.
— Зажмурившись, гады, бьют! — поразился командир отделения разведки. — Ни разу не видел такого. Глянь, — предложил Макаров Васюкову, уступая место у прибора.
Тот не стал подходить к стереотрубе. Без опаски
