передышка, артиллеристы пригрелись в освобожденной деревушке с уцелевшими банями. Избы немец пожег. Люди укрылись в тесных закопченных банях. Одну каменку освободили для помывки солдат. Случился ко времени и подвоз положенных «фронтовых». Васюков сумел подъехать к старшине Орешко и получить «повышенную» норму. Банька да водочка разогрели таежника — песню запел, сибирскую, тягучую и грустную. Деревенская ребятня, одетая в лохмотья, окружив солдата ватажкой, с пониманием грустили вместе с ним. Расчувствовался Васюков, развязал вещмешок и стал одаривать ребятишек всем, что было в его походном запасе. Сахар, сухари, банку тушенки и шмат американского шпика — все поделил как можно ровнее. Потом достал чистый бязевый кусок материи, который берег на портянки. Раскроил его охотничьим ножом на четыре полушалочка и повязал на головы четырех сопливеньких девчушек. Со дна мешка, как заморскую парчу, вытянул старого покроя гимнастерку со звонкими медалями на ней. Поотвинчивал их не спеша, построил ребят, что постарше, в шеренгу и навесил на их лохмотья по медальке, торжественно приговаривая:
— За мужество ваше, ребятки! За то, что под немцем выжили!.. Подрастайте и нас догоняйте. Войны, видать, и на вас хватит...
Васюков выпростал вещмешок, сунул назад прикопченный котелок. Гимнастерку с пустыми дырочками от медалей он напялил прямо на рваную фуфайку подвернувшегося к доброй минуте старичка. Пришлась, как на худющее чучело. Плечища самого Васюкова и вожжой было не обмерить...
* * *
Васюков-то и понадобился по скорому делу комбату. Невзоров вспомнил «фокус» с медалями. Тогда ему больно усердные тихо и точно донесли о выходке бывшего повара. Комбат под горячую руку пригрозил трибуналом за «насмешку» над правительственными наградами, да зло скоро сошло за фронтовой суетой и неразберихой. «О мужестве ребят, придет время, и без вас позаботятся, боец Васюков. Калинин мне тоже нашелся...» — припомнилось Невзорову, как отчитывал он солдата за самовольство в государственном деле. «Да забудется все по горячке дела, товарищ капитан... По радости и про солдат не вспомнят, а то ребят...» — меланхолично парировал тогда солдат командиру, трезво и искренне.
* * *
Не доехав с полсотни шагов до НП, за кустом заснеженного орешника Васюков оставил коня и бегом-пулей, как приказал комбат, примчался к месту и медведем свалился в окоп, чуть не покорежив стереотрубу.
— Ну, черт стопудовый! — заругался командир разведчиков младший сержант Макаров, по солдатскому прозвищу «Секунда». Разведчик по своим общим габаритам был раза в два меньше Васюкова. Заругался он так лишь для того, чтоб Невзоров не обрушился на солдата с еще большей силой.
— Почему не на коне?! — взъерошился коршуном комбат.
— Там он, — показал Васюков в сторону орехового куста. Сам же осклабился усердной улыбкой, чего терпеть не мог Невзоров. Комбат не любил таких улыбок — закричал, чтоб слышала и пехота:
— А каска где?! Герой! Пуля — не медведь тебе. Невзорова без людей оставить хочешь!.. Забыл, что я посулил тебе?.. То и будет! К медалям твоим еще и каску припомню, погоди у меня, сучий сын!
Васюков сплюнул притворную улыбку с губ, отвел глаза к сапогам, пережидая кипятливость комбата. Однако нашел что и сказать:
— Такой чепчик не по моему котелку, товарищ капитан, — Васюков побарабанил по каске разведчика, уткнувшегося в стереотрубу.
Младший сержант, не отвлекаясь от наблюдений, в тон комбатовой брани сказал:
— Немец, он поумнет его, погоди. Затешет башку — гильза от снаряда налезет.
— Макаров, не отвлекайтесь, знайте свое дело, — приказал комбат и тут же, будто его подменили: — Ну, вот что, землячок-сибирячок, — Невзоров сунул в руки Васюкова свой бинокль, — гляди. Видишь край просеки у того леска? Разрывы на ней? Там дорога. Она ведет прямо на нас. Под снегом пока не видно ее. По ней прошли танки, штук пять.
— А где ж они? — с простодушным любопытством и уже на полном серьезе спросил Васюков комбата.
— Там, там! — начал было опять злиться Невзоров. — Отошли и укрылись.
— Это по которым мы шуганули из пушек?
— Да, да! Смотри дальше.
— И ни одного не накрыли? — изумился Васюков.
— Накрыли не накрыли!.. Ты слушай, что тебе говорят.
— А что ж они там сейчас делают? — Васюков наигранно стал глядеть в бинокль.
— Лыко дерут с липы! — озлился вконец комбат. — Ты будешь слушать, тайга глухая?!
— Надо бы еще жахнуть разок, — Васюкову понравилось так вести разговор с комбатом, над которым он любил посмеяться. — А может, обойти, обложить всей батареей и прищучить немчика-то, пока глаза не продрал?
— Ты свою стратегию на медведя побереги, — Невзоров понял, что упористого солдата долгими объяснениями в путь не соберешь, взял быка за рога: — Дуй, Васюков, на коня и, чтоб немец не подсыпал в твой котелок свинца, незаметно проберись поближе к неприятелю. Разузнай все досконально, что там творится. Прикинь, что надумал немец: обойти нас или сломить напрямую... Вообрази себя немецким генералом и посмотри оттуда на нашу оборону, как бы ты на их месте ловчее обманул бы меня и провел колонну заправщиков к Синяевке.
Комбат незаметно втянул Васюкова в свой замысел и поставил задачу по разведке противника. Без тщательной разведки, определил Невзоров, можно загубить людей и сорвать операцию по ликвидации прорыва противника.
— Эт мы счас! — только и сказал Васюков, возвращая бинокль комбату. — Рогатиной шевельнем маленько — не рыкнет у нас...
— Васюков, я тебе дядя родной, что ли? Уставы не для тебя писаны?
— Слушаюсь, конешным делом! — поправился солдат, занятый уже своей, только ему известной думкой.
— Можно бы и без «конешно». А бинокль и тебе понадобится, — Невзоров повесил бинокль на широченную грудь солдата. — Глядючий больно...
— С этой штуковиной ловчее, конешно, — Васюков легко выбросился из окопа и двинулся к коню.
— Стой, Васюков! — комбат вернул солдата и заставил еще раз осмотреть местность через стереотрубу. Показал, где затаился второй наблюдатель. — Если окажешься рядом, расспроси и Томашова о противнике. Сигналы для него остаются прежние, — Невзоров толкнул Васюкова из окопа: — Одна нога тут, другая там — пулей!
* * *
Невзоров покачал головой на
