не был стариком, «поранился и не хочет, чтобы об этом кто-то знал», кто-то даже выдвигал предположения о назначенной встрече с фавориткой, однако королева разрушила почву для сплетен, проведя все время «болезни» рядом с ним. Ее любящий взгляд и теплые руки не отпускали его ни на минуту, пока он не нашел сил вернуться к делам. Восстановление заняло два дня.
Как только Эвеард включился в придворную жизнь, люди зашептались уже об ином – о разгладившихся морщинах и огне в пепле серых глаз. Правитель Греи действительно помолодел как внешне, так и внутренне; стал веселее, разговорчивее, активнее. Одним ранним утром я даже встретился с ним в тренировочном зале, и мое удивление разделили абсолютно все присутствовавшие. Король обнял Кидо, шепнув ему что-то вроде «ты молодец, сынок», и тот едва смог сдержать эмоции. Даже всегда строгий и сухой Аштон толкнул меня локтем, изумленно таращась на отца с сыном, пусть так и не смог ничего вымолвить.
Почти повсюду Минерва ходила следом за королем. Будто дитя, от скуки достающее родителя, она не отходила ни на шаг, без устали бросая в него колкие фразы; ее тон был приказным, тяжелым – другие от его звука падали ниц и клялись в вечной верности, – но Эвеард игнорировал все капризы недовольной дочурки. Члены совета вторили ей, донимая вопросами, почему на заседании отсутствует принцесса, и король вновь и вновь отвечал, что для этого попросту нет причин. Он поручил Минерве помочь королеве в организации предстоящей свадьбы, и ее полный ярости крик в тот же миг услышали на всех этажах.
Я изображал искреннее недоумение, обсуждая со знатью перемены, столь внезапно произошедшие с королем. В первые дни никто не давал им положительной оценки: резкие изменения настораживают, заставляя задуматься о стороннем вмешательстве в дела короны. Подозрения большинства падали на новоприбывшего Рагну, что заставляло его хмуриться; воздух вокруг него в эти моменты будто бы сгущался. Я заметил, наконец, изменения и в нем; о них тоже говорили многие. Его глаза.
Когда колдун был спокоен и дружелюбен, они – светло-голубые, яркие на фоне загорелой кожи; многие из последних десятилетий, по слухам, он провел на юге. Когда до его ушей доносились сплетни о причастности «седовласого» к «неразберихе в замке», радужка глаз тут же заливалась янтарными оттенками. Пока что я знал лишь две эти ипостаси, но был уверен, что существовали и другие.
Несмотря на настороженное отношение, каждый шаг Рагны сопровождался компанией дам разных положений и возрастов. Мягкие черты юного лица в сочетании с высоким, худощавым, но обладающим кошачьей грацией телом привлекали женщин и без применения особых чар. Они просили его о личных встречах без лишних глаз, о зельях, о гаданиях – что особенно его оскорбляло, – но их общество ничуть его не интересовало. Лишь изредка он тешил самолюбие юной Элоди, исполняя для нее небольшие фокусы; впрочем, и этот жест выглядел вымученным. Его интересовали беседы – беседы обо всем на свете, – будто он много лет провел в тюремной камере, мучаясь в одиночестве и безмолвии, и теперь наверстывал упущенное. Эту его потребность с лихвой удовлетворяла Минерва, с которой он проводил большую часть свободного времени, заставляя прочих дам разочарованно вздыхать. Советник Лэндон – со встречи в покоях капитана старательно меня избегавший – часто составлял им компанию.
Спустя некоторое время к поведению короля привыкли, и плюсы от изменений стали очевидны. Магия Минервы на фоне этого будто ослабла: либо она не пыталась вновь управлять разумом отца, либо Эвлон заметно усложнил этот процесс. Весь королевский совет вновь подчинялся только законной власти, хоть одержимость принцессой и не исчезла, а лишь покинула зал переговоров. Как и Лэндон, теперь часто пропускающий собрания и получающий заметно меньше королевского внимания. Все встало на свои места: Эвеард будто вспомнил о родственной связи с Кидо, и все тепло его отцовского взгляда теперь направлялось к капитану, а не к советнику. Первый все еще не научился принимать отцовскую любовь; второй же быстро привык быть в немилости.
Дамиан Гаэлит – каким бы неприятным человеком он ни был, имя у него звучное, будто скользящий по языку мед, – почти всегда находился в компании куорианских воинов. Каждый день подолгу общался с ними, выслушивая их проблемы и замечания; те без конца жаловались на скучную Грею и тоску по морю. Казалось, что он искал прорехи в делах сына, чтобы затем ткнуть его в них носом, как щенка, и мне становилось искренне жаль Ханта – я никому не пожелал бы такого отца; не таким должен быть родитель. Выражение его лица всегда было дерзким и самодовольным, точь-в-точь как у сына, когда тот только прибыл в Грею, копируя поведение властного отца. Эвеард предпочитал избегать любого личного общения с Дамианом, делая исключения лишь для решения безотлагательных деловых вопросов.
Прогуливаясь по садам после завтрака, рядом с пышными ломкими ивами я встретил уже привычную взору пару. Минерва что-то увлеченно рассказывала, активно жестикулируя; колдун молча слушал, изредка подтверждая слова принцессы еле заметным кивком. Завидев меня, Рагна одними лишь глазами намекнул принцессе на мое присутствие; резко обернувшись, она одарила меня мягкой улыбкой, от которой почему-то стало не по себе.
– Сэр Териат, – поприветствовала она, присаживаясь в легком реверансе. Я нахмурился: с каких пор она так любезна? – Что-то не так?
– Все прекрасно, – услужливо ответил я. – Надеюсь, и Ваше Высочество находится в добром здравии.
– Со мной все прекрасно, и моя дражайшая сестра тоже в ближайшее время вернется в общество. Свадьба совсем скоро, вы представляете?
– Не могу дождаться, – выдавил я.
Минерва ухмыльнулась. Вот лицо принцессы, что мне знакомо: довольное уколом в самое сердце. Самой ей не было дела до свадеб: ни до свадьбы Ариадны, ни до своей. Я не помнил, чтобы ее руки приезжали просить принцы или прочие благородные мужи. Не слышал, чтобы в ее честь устраивали турниры, чтобы она влюблялась и сбегала на встречи с любимым, что странно, ведь она старше сестры на три года. В ее сердце не было места для любви; ей неведомо, каково это, когда сердце наполняется счастьем. Или она хотела, чтобы все остальные так думали.
– Магистр Рагна, – поприветствовал я.
Его глаза, до того бывшие светло-серыми, начали медленно желтеть, набирая цвет, будто лимон на ветке; зрачок сделался выразительным, но в какое-то мгновение резко сузился, сделав мага похожим на змею. У меня защекотало в груди.
– Териат, – обратился он, опустив все ненужные титулы. – Не хотите ли присоединиться к нашей беседе?
– Не смею вас беспокоить.
Магистр резко приблизился ко мне, и я инстинктивно сделал шаг назад. Руку
