Когда охранники не пришли в пятый раз, Гронский начал действовать. Палач привык на протяжении двух недель бить по беспомощному телу, не встречая никакого сопротивления, поэтому неожиданный удар в пах снизу от лежащего человека был для него неприятным сюрпризом. Громила не успел еще набрать в рот воздух, чтобы заорать от боли, а переносица уже входила в его мозг, загнанная туда резким ударом ладони. Потом Гронский снял ключи с безжизненного тела и направился в караульное помещение. Сидевшие там охранники тоже не были готовы к его появлению. После того как в его распоряжении оказались ключи, пульт охраны и два комплекта формы, один из которых даже не был забрызган кровью, остальное было лишь делом техники.
— А что потом?
— У меня оставались кое-какие незавершенные дела… личного свойства. На то, чтобы их закончить, ушло довольно много времени, почти год. После того как я все завершил, продолжать ту деятельность, которой я занимался, стало невозможным.
Ему чудом удалось вернуться в родной город: без денег, без документов. Это было три года назад. Кардинал, который, разумеется, принял своего бывшего воспитанника со всем возможным радушием и готов был снова предоставить возможность работать, очень скоро понял, что вернулся к нему совсем другой человек. Что-то, случившееся там, за опущенным на несколько мгновений темным занавесом, навсегда его изменило. Когда стало очевидным, что прежнее использование его как высококвалифицированного агента невозможно, Кардинал устроил его руководителем службы безопасности в одну крупную компанию, владелец которой, как водится, был должен Кардиналу дружескую услугу. Наверное, это была хорошая работа, спокойная и достойно оплачиваемая, но приходить в офис каждое утро, уходить вечером, ждать пятницу, получать зарплату и ловить периодически на взятках и откатах вороватых менеджеров было явно не для него. Гронский с трудом отработал там полгода, а потом ушел, навсегда, как казалось, порвав с Кардиналом и своим прошлым.
— А как получилось, что ты начал заниматься похоронным бизнесом?
— Случайно. Вообще, сначала попробовал быть частным детективом, даже получил лицензию, но следить за гуляющими налево мужьями и женами или проворовавшимися деловыми партнерами, а тем более быть охранником у этих самых проворовавшихся и теперь опасающихся за собственную жизнь — то еще занятие. Впрочем, тогда мне удалось помочь одной девушке, Селене, той самой, которая сейчас в свою очередь помогает мне получать информацию из разных закрытых или полузакрытых источников. Так вышло, что Селена стала жертвой шантажистов, угрожавших раскрыть ее истинный род занятий, а когда она все же не захотела платить им, ее стали избивать, причем делали это с завидной регулярностью. Я нашел этих ребят и указал им на недопустимость подобного поведения.
— Боюсь представить.
— Все остались живы. А Селена до сих пор благодарна мне за ту небольшую услугу. Однажды она попросила меня помочь своей знакомой, мужу которой кто-то серьезно угрожал, но, к сожалению, я опоздал с помощью: угрозы были приведены в исполнение, и мне пришлось иметь дело с несчастной вдовой, почти полностью потерявшей голову от горя. И как-то случайно вышло, что вместо того, чтобы помочь сохранить жизнь человеку, я помог проводить его в последний путь. Так я начал организовывать похороны. Это хороший бизнес. Занимаясь им, вряд ли можно приобрести много друзей, но именно это мне в нем и нравится.
Алина держала обеими руками бокал с виски и смотрела на Гронского. Он был сейчас совсем другой, хотя нет, не так: он был все тот же, просто увидела она его сейчас с другой стороны. Спокойный, уверенный, сильный; полумрак комнаты резче обозначил правильные черты лица, как будто нарисованного четкими штрихами восточного мастера манги, и весь его облик казался окутанным ореолом тайн, страшноватых, но восхитительных. На языке у Алины вертелся вопрос, и она никак не решалась его задать, потому что это был один из тех вопросов, которые ясно показывают интерес женщины к мужчине, вопрос-сигнал «ты мне нравишься», и в ней боролись какие-то противоположные чувства, определение которым она сейчас не могла подобрать.
— Ты был женат? — все-таки спросила она.
Гронский на секунду задумался.
— Можно сказать, да. Мы жили вместе. — Он помолчал и добавил: — Я имею в виду не просто совместный быт или что-то в этом роде… я имею в виду жизнь, когда она одна на двоих.
— А почему расстались?
— Она умерла.
Алина прикусила язык, мысленно отругала себя и покраснела.
— А ты? — спросил Гронский. — Ты ведь не замужем, насколько я знаю?..
— Ну да, — Алина усмехнулась. — У меня редкий талант выбирать не тех мужчин. Хотя знаешь, я все чаще думаю, что это я какая-то не та. Наверное, я слишком требовательная. И у меня скверный характер. В общем, со мной мало кто может ужиться.
— Чистая правда.
Гронский улыбнулся широко и светло, и от этой улыбки Алина почувствовала себя так хорошо и свободно, что прикрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Согревающий сердце виски, и негромкие слова, и зимняя сказка за окном, полумрак, полусвет, теплый мягкий плед вдруг слились в одно мгновение совершенного покоя и гармонии, которое, наступив, не уходило, и казалось, что оно будет длиться вечно.
— Расскажи мне еще что-нибудь, — попросила Алина, не открывая глаз. — Что-нибудь интересное. Про то, во что кто-то верит, кто-то не верит, а ты знаешь…
Гронский снова заговорил, а Алина слушала, и снова слова превращались в образы, яркие, насыщенные жизнью, и очень скоро она уже как будто шла между ними, словно в стране чудес. Покрытые причудливой вязью разноцветных татуировок молчаливые азиатские ассасины; юные девушки, одержимые злыми духами; монахи затерянных среди джунглей древних обителей; лисы-оборотни, контрабандисты, пираты, сумасшедшие ученые, а еще говорящие животные и стихийные духи воды, огня, земли и воздуха, принимающие облик прекрасных женщин или злобных уродливых ведьм. Высоко в ослепительно-лазоревом небе парил белый гриф, и Алине казалось, что кто-то летит, держась за его шею, и наблюдает за ней с высоты. Снежно-белый волк подошел к ней и посмотрел прямо в сердце умными серыми глазами, и Алине вдруг стало неловко от того, какой беспорядок царит у нее в душе, и она бросилась убирать раскиданные как попало вещи, которых вдруг оказалось очень много, и, чем больше она убирала, тем их становилось все больше и больше, а белый волк все смотрел на нее, пока не позвал по имени:
— Алина! Алина…
Она открыла глаза. Гронский мягко касался ее плеча и смотрел, казалось, прямо в сердце серыми глазами.
Алина потянулась, заметив, что полулежит, скрючившись под пледом, за окном уже глубокая, безнадежно поздняя ночь, а чашки, бокалы и бутылка убраны со стола.
— Прости, я, кажется, уснула, — сказала она.
— Давай я тебе здесь постелю, — отозвался Гронский. — Час уже поздний, а тебе нужно выспаться по-настоящему.
Алина с трудом выбралась из-под пледа и стояла, обняв себя за плечи, слегка покачиваясь и наблюдая сквозь полуопущенные веки, как Гронский выходит, возвращается с постельным бельем и быстро застилает диван.
— А ты где будешь спать? — сонным голосом спросила она.
— У себя в комнате. Все, готово, ложись. Я вернусь через пару минут, проверю, как ты устроилась.
Он снова вышел. Алина быстро разделась и с наслаждением вытянулась под прохладной тканью одеяла. Чуть скрипнула закрытая дверь на террасу, дрогнуло окно в неплотной деревянной раме: снаружи подул сильный ветер, вздымая снег в туманные облака и нагоняя на небо тяжелые темно-серые тучи.
Гронский вернулся через несколько минут, осторожно заглянул в комнату и тихо вошел. Алина слабо улыбнулась ему и тихонько помахала ладошкой, высунутой из-под одеяла. Он подошел ближе, присел на край дивана, посмотрел на нее и коснулся волос, шелковым золотом разметавшихся на подушке.
Алина вдруг почувствовала томительное, но приятное напряжение, охватившее ее тело, ощутила, как чуть заныли бедра, и почти непроизвольно слегка выгнулась под одеялом навстречу Гронскому. Он наклонился к ней. Алина опустила веки и чуть приоткрыла губы.
В следующий миг она почувствовала, как Гронский прикоснулся губами к ее лбу.
— Спокойной ночи, Аля, — услышала она, но так и не открыла глаза.
Гронский погасил лампу и бесшумно вышел из комнаты.
«Ну и ладно», — неожиданно легко подумала Алина и мгновенно провалилась в спокойный, глубокий сон.
За окном ветер дул все сильнее, а из затянувших небо темных облаков полился частый крупный дождь, смывая светлое снежное волшебство, и его монотонный шум сливался с легким журчанием талой воды. Ночь меняла декорации зимней сказки, готовясь к очередному будничному дневному спектаклю. Среди потемневших деревьев парка за рекой мигнул и погас теплый желтый свет далекого окошка.
