Похоже, что режиссер (или коллективный автор), навязавший тогда Президенту и Совету Безопасности РФ кровавый сценарий решения чеченской проблемы, еще не угомонился, не удовлетворил свои садистские потребности.
На фоне второй Чеченской войны кампания по внушению гражданам России и международному общественному мнению мифа о генетической предрасположенности чеченцев (независимо от пола, возраста, образования, культуры, места рождения и среды обитания) к преступлениям достигла своего пика. В круговерть были вовлечены многие средства массовой информации. В этих шовинистических шоу принимал участие ряд государственных мужей, представляющих исполнительную, в том числе военную и правоохранительную власть.
У чеченского народа есть обычай, согласно которому входящий в дом обязан снять обувь. Горцы уважительно относятся к своему жилищу. Для чеченца домашний очаг сродни святому месту — мечети.
А инициаторы той бойни вторглись в эту святыню в солдатских сапожищах и действовали как слон в посудной лавке, поправ солдатскими руками честь, достоинство, гордость и стремление к свободе третьего по численности в России народа.
Ответную реакцию нетрудно было предугадать. Критическая масса ненависти к бездумным разрушительным действиям федеральных войсковых подразделений и к тогдашнему Правительству Республики накапливалась со времени начала конфликта и взорвалась в Грозном в августе 1996 г. Именно с этого момента война в Чечне для многих местных жителей перешла в разряд отечественной.
К основному мотиву борьбы с «оккупационным режимом» мобилизующему многих чеченцев от мала до велика, к борьбе за свободу и независимость добавился новый движущий фактор — месть за убитых соплеменников, за разрушенные города и села, за втоптанную в грязь судьбу.
Души многих чеченцев, как многострадальная земля Чечни кровью, наполнились ненавистью к «федералам». Потерявшим родных, близких, кров, ничего не оставалось, как взять в руки оружие и исступленно, до последнего вздоха, защищать свою Родину. Не за единую и неделимую Россию воевали тогда федеральные солдаты и офицеры. Их действия так же основывались на мести. Месть за убитых друзей, командиров, за безразличие к их судьбам со стороны высших государственных чинов, по вине которых они стали профессиональными кочевниками, не имеющими ни кола, ни двора.
Сейчас очень трудно ответить на вопрос, переросла ли тогда ненависть к российским солдатам и офицерам у чеченцев под влиянием варварской бойни в ненависть к русским. Об этом надо спросить 200 000 тех, кого вторая война заставила покинуть свои дома. И, может быть, не сегодня. Чеченский геноцид не мог оставить в стороне соседние кавказские народы, чьи судьбы, вера и обычаи тесно переплетены между собой. Тревожная затаенность жителей соседних республик — верный признак того, что зреет конфликт, от которого может запылать Кавказ сплошной зоной огня, гнева и ненависти.
Коварный замысел «выдавливаний» и «зачисток»
Если человек заявляет о совершенном им убийстве, то ему в милиции или в прокуратуре говорят: докажи, укажи труп, выдай орудие преступления. И это правильно. На заявителя работает презумпция невиновности. С чеченцами же все наоборот. Массовые «конкурсы» на полет фантазии «силовиков» с целью навести чеченский след на совершенное преступление можно считать образцами дезинформации. И те, кто по роду своей службы был обязан без словесной трескотни организовывать работу по сбору доказательств, «за уши» притягивали (особенно к терактам) басаевых, радуевых и новоявленных полевых командиров-террористов. Были такие, которые считали, что секретарю Совета Безопасности РФ генералу А. И. Лебедю для выполнения Указа Президента РФ «Об усилении борьбы с организованной преступностью и коррупцией в городе Москве и Московской области» нужно «выдавить» чеченцев из Москвы и области. Дескать, легче было бы разговаривать с ними там, в Чечне. Нового здесь мало. Эта работа активно велась несколько лет, и с началом второй войны правоохранительные органы опять наступили на свои «любимые грабли». Выдавливают, выталкивают, вытесняют, выгоняют, вышвыривают. Действия до боли знакомые. Унижения, оскорбления, избиения, необоснованные, несанкционированные обыски и издевательства, поборы и вымогательства. Во многом это сопровождается напутствиями типа: поезжайте в Чечню, воюйте, если вы мужчины, все вы бандиты и террористы и т. д. Достаточно любому негодяю сообщить в правоохранительные органы, что по такому-то адресу проживает чеченская семья или остановились выходцы из этой Республики, и неприятности им обеспечены. Увы, эти унижения граждан, конституционные права которых взялась восстановить федеральная власть, мало кого шокируют. Так же как и ежедневная гибель мирных граждан в Чечне, о которой сегодня за звуками победных фанфар продвижения федеральных войск по Чечне почти ничего не слышно.
В августе 1996 г. в Грозном убит блестящий журналист, руководитель Северо-Кавказского отделения ОРТ Рамзан Хаджиев, уважаемый всеми, кто его знал. О его гибели сообщали СМИ. Возникает вопрос, какие нужно было иметь звания, заслуги и чины Хаджиеву, тысячам убитых и искалеченных граждан республики и военнослужащим России, чтобы из сострадания к ним, от ужаса содеянного российские СМИ, как после гибели В. Листьева, установили режим работы на озвучивание кровавой трагедии конца ХХ в.? Какими же им быть? Какие иметь заслуги?
После совершения первых актов терроризма в Москве с каким рвением правоохранительные органы стали искать «чеченский след» исключительно в местах проживания чеченцев, хотя была информация, что в одной из Прибалтийских республик и на Украине началась интенсивная подготовка международных террористов, которые будут захватывать и минировать атомные станции, совершать новые террористические акты. Среди них были и чеченцы. А что, если они захватили бы атомные станции, совершили диверсии? Что тогда ждало непричастных к этим варварским деяниям чеченцев? Отчасти ответы на эти вопросы дают события, которые начали разворачиваться в Москве после странных взрывов жилых домов в сентябре 1999 г. Московская власть в какой-то момент оказалась вынужденной сдерживать разнузданную агрессию отдельных представителей правоохранительных органов, которые с садистским удовольствием принялись наводить «порядок» в столице методами тотальных облав и зачисток мест проживания чеченцев. К сожалению, реакция московской интеллигенции на эти дикие полицейские расправы для большинства СМИ оказались не интересна («не в тему»).
Чеченцев — граждан РФ, должна защищать Конституция России. Или Конституция Российской Федерации на чеченцев не распространяется?
Терроризм, связанный с чеченской трагедией, был, по-видимому, неизбежен.
Вторая Чеченская война, в отличие от первой, началась как антитеррористическая операция. Фактически антитеррористическая операция охватила всю Россию и при ее проведении российские спецслужбы старались подражать «решительным израильтянам».
Только вот беда: известно, что какие бы меры ни принимали спецслужбы того же Израиля или скажем, Англии, терроризм они не победили. Но в это же время до террора против мирных граждан они не опускались. Сегодняшняя кампания борьбы с терроризмом способна превратить Чечню в зону непрерывной войны и длиться десятилетиями при явной или скрытой поддержке народов Северного Кавказа и всей России.
«Бои» за восстановление Чечни
Результаты восстановления экономики и социальной сферы Чечни после первой войны оказались настолько ничтожны, что и у нас в стране, и за рубежом вызвали только недоумение. Предположения о том, что деньги, выделенные на восстановление Республики, прокручивались в банках, разворовывались, взрывались в виде отремонтированных объектов, подтвердились довольно быстро. Не так давно использование средств, выделенных на первое восстановление Чечни, выборочно проверяла Счетная палата РФ. Отчет по результатам проверки, одобренный 22 марта 1996 г. Коллегией, был доведен до сведения властей, после чего Президент РФ пообещал впредь давать деньги только «мирным» районам Чечни.
Провести «полномасштабную» проверку в условиях боевых действий было невозможно. Но и того, что было проделано, вполне достаточно, чтобы понять, почему все благие намерения российских властей реанимировать в Чечне экономику, социальную сферу и нормальную жизнь после первой войны, заранее были обречены на неудачу.
Обо всем этом кошмаре «черной дыры», в которую несколько лет проваливались бюджетные деньги, наверно, можно было бы читать как о забавных трюках «великих комбинаторов», если бы это не были деньги налогоплательщиков и если бы речь не шла о людях, измученных безумной войной, из последних сил надеющихся хоть на какую-нибудь помощь.
