За ними слышались крики и топот нескольких пар ног преследователей. Петляя кривыми киевскими улочками, уже через несколько минут друзья уперлись в тупик. Они обернулись. Их настигли семеро восставших. Двое были вооружены факелами, один был с топором и еще у четверых в руках были рогатины.
Кытан достал из-за пояса кривой ятаган — лук он оставил в монастыре. Мстислав обнажил меч и бросил Сереге свой кинжал.
— Только попробуйте тронуть ближнего боярина тьмутараканского князя, — гневно сказал он.
— Да ты нам и не нужен, — ухмыляясь, ответил человек с топором. — Отдай нам половецкого лазутчика, и мы тебя не тронем.
— Этот степняк доблестно сражался бок о бок вместе с нами в битве на Альте. Он тоже служит князю тмутараканскому Глебу Святославичу и борется за землю русскую, в том числе и против своих бывших соплеменников.
— Ты такой же лгун, как и наш князь Изяслав. Раз ты за степняка, значит, против нас. А ну, навались на них, ребята!
Бунтовщики пошли в атаку. Но в узком переулке против двух профессиональных воинов их численное превосходство не играло никакой роли. Матвеев увидел вблизи, как ловко работает мечом его побратим. Одним ударом он отрубил руку с занесенным над ним топором, после второго голова мятежника с рогатиной слетела с плеч, третий удар обезоружил еще одного нападающего. Матвееву в лицо тыкал факелом бунтовщик с лицом, изрытым оспинами. Сергей все отступал от огня, а потом вдруг пригнулся, сделал резкий выпад вперед и почувствовал, как его кинжал пронзает живую плоть. Его противник выронил факел, попытался рукой закрыть рану в груди, но из нее хлестала кровь. Нападавший взглянул на свою руку, испачканную в собственной крови, затем на Сергея и упал навзничь. Кытан в тот же момент воткнул ятаган в шею наседавшего на него здоровяка. Остальные, увидев, как быстро погибли их товарищи, побежали в испуге назад за подмогой.
Матвеев посмотрел на убитого им человека. Попав в этот суровый мир, он даже не сомневался, что здесь ему придется проливать кровь врагов, но оказалось, что первый убитый им противник будет не половцем, и не лесным разбойником, а обычным киевлянином. Потом Сергей сожалел об этой смерти древнего соотечественника, но в тот момент долго расстраиваться не было времени — Кытан схватил Сергея за руку и они вслед за Мстиславом побежали на выход из опасного переулка.
Когда друзья наконец покинули мятежный Киев, над столицей уже вздымался в ночное небо черный дым пожарищ. К счастью, их никто не преследовал, и они смогли быстро и без проблем добраться до Печерского монастыря.
— Что случилось, дети мои? — спросил их отец Агапит.
Друзья вразнобой рассказали ему и выздоравливающему Василию о событиях в Киеве. А Матвеев потом попросил об исповеди.
— Слушаю тебя, сын мой, — внимательно сказал отец Агапит.
— Отче, я убил человека. Мало того, я убил христианина, защищая язычника. Отпустится ли мне такой грех?
— Если искренне раскаиваешься в грехе, то Господь тебя простит, как простил он разбойника, распятого рядом с ним на кресте и мытаря, чья молитва была угоднее для Бога, чем похвальба фарисея. А то, что ты защищал друга — это похвально, ибо сказано в Писании: «Больше нет той жертвы, яко кто положит душу свою за други своя». А то, что он язычник, так это дело времени. Я вижу, что душа его чистая и готова встать на путь истинный.
Монах отпустил грехи Матвееву и благословил его, а потом спросил у Кытана:
— Сын мой, хочешь креститься во имя Иисуса Христа и стать наследником Царствия Небесного?
— Хочу, — неожиданно для всех и для себя самого произнес Кытан. — Я хочу отныне быть вам братом не только по оружию, но и по вере, — обратился он к своим изумленным друзьям.
Отец Агапит провел обряд крещения и вот уже чуть более получаса спустя новообращенный Кирилл примкнул к Мстиславу и Сергею в их пути в Чернигов. Его братья во Христе все равно по привычке называли его Кытаном, но, тем не менее, рассказывали половцу особенности православной веры. Неготового к дальней дороге Василия оставили выздоравливать при монастыре. А его три друга на рассвете следующего дня рысью поскакали в Чернигов поведать князю Святославу о том, что его старший брат в ближайшее время вряд ли выступит в поход на половцев.
Глава XXII
Иная реальность
Мы чужие в стране наших снов.
Сильвия Чиз
В Чернигове тмутараканских ратников, не имевших дворов в самом городе, разместили в общинном доме, подобии большой казармы, располагавшейся неподалеку от княжеских хором посередине центральной улицы Княжьего града. Тут путников встретили уже обжившиеся на новом месте Ильдей, передвигающийся теперь с костылем, и молодые лекари Тихомир с Артемием. Не успели друзья сменить запыленную одежду и наговориться со своими товарищами, как их пригласили пред светлые очи князя Святослава.
Войдя в просторную гридницу княжеского терема, удивленный Матвеев вертел головой по сторонам, поражаясь богатому убранству этого просторного зала. На бревенчатых стенах висело добытое в бою скандинавское и половецкое оружие, а также охотничьи трофеи — оленьи рога, волчьи и медвежьи шкуры. Вдоль стен на длинных скамьях сидели одетые в дорогие расшитые кафтаны черниговские бояре и провожали взглядами вошедших, особенно пристально глядя на Кытана. Среди них выделялись ростом и непривычной одеждой несколько варягов, также входивших в княжескую дружину. На высоком троне восседал князь Святослав. По правую и левую руку от князя сидели его сыновья.
Мстислав и его команда, подойдя на расстояние нескольких метров к княжьему трону, низко поклонились князю Святославу. Князь на приветствие ответил коротким кивком и знаком разрешил Мстиславу доложить о происшедшем. Тот, без утайки и даже немного приукрашивая, рассказал об их недавних киевских приключениях.
— Не сумел я на сей раз выполнить твое поручение, княже, — заканчивая свой доклад, обратился Мстислав к Глебу, сидящему по правую руку от отца. — Бежать нам пришлось из стольного града Киева, где теперь смута поселилась.
— В том нет твоей вины. Значит, такова Божья воля, — вздохнув, ответил Глеб Святославич.
— А что с братом моим, Изяславом Ярославичем, ведаете? — строго спросил новоприбывших князь Святослав.
— Не ведаю, княже, жив он аль нет. Ведаю, что княжий двор разграбили дочиста. Одно могу сказать точно — теперь Киевом правит князь Всеслав Чародей.
Это известие заметно раздосадовало Святослава Ярославича. Видно было, как сжались его могучие кулаки, и он беспокойно заерзал на троне.
— Так это он своими чарами на Киев смуту навел, — возмутился кто-то из бояр.
— Надо было
