Для получения достойных отметок нужно для начала сексуально удовлетворить педсостав. А потом был день рождения одноклассника, где она уже по-настоящему вливается в коллектив».
Шок вызвал тот факт; что съемки фильма проводились в конкретной школе № 193 в Гродненском переулке Центрального района Петербурга. Ученики и их родители увидели на экране знакомые кабинеты и классы, стенгазету на стене, выставку детских рисунков. Увидели парты и столы, на которых разыгрывались порнографические сцены. Когда возмущенные родители пришли в школу и пригласили педагогов тоже просмотреть фильм, то многие из учителей плакали, а с некоторыми был сердечный приступ. Плакали не только от оскорбления, но и от бессилия [87].
К юбилею Санкт-Петербурга там был выпущен цикл порнофильмов, в которых половые акты совершались на фоне исторических памятников — Медного всадника, Казанского собора и т. д. Съемки проходили открыто, на глазах прохожих, детей, милиционеров. Милиция присутствовала там не для того, чтобы пресечь демонстративное нарушение норм морали и права, а чтобы охранять съемочную группу от публики.
Протесты общественных организаций ни к чему не привели. Фильмы отправили на экспертизу главному специалисту РФ — заведующему кафедрой сексологии и сексопатологии Государственной еврейской академии им. Маймонида профессору Льву Щеглову. Он заявил, что «сцены половых актов с детальной демонстрацией физических деталей» считаются жесткой эротикой, а она в Российской Федерации не запрещена. В Министерстве культуры РФ эксперты сделали лишь одно замечание — съемки на фоне православного храма Спаса на Крови могут оскорбить чувства верующих.
Этим тенденциям ни Министерство образования, ни Министерство культуры не оказали никакого противодействия, что говорит об определенных установках в отношении воспитания детей и подростков. Это — радикальная трансформация российской школы.
Угрозой для будущего российской школы становится играизация — новое культурное явление, которым отмечен кризис проекта Просвещения и наступление постмодерна. Этим понятием определяют особое состояние сознания и поведения, ярче всего проявляющееся в молодежной и подростковой среде.
В большом обзоре С. А. Кравченко так определяет сущность этого состояния: 1) внедрение принципов игры, эвристических элементов в прагматические жизненные стратегии; 2) новую, формирующуюся парадигму рациональности, характерную для современных условий неопределенности, распространения институциональных рисков; 3) фактор конструирования и поддержания виртуальной реальности неравновесного типа; 4) социологическую парадигму с теоретико-методологическим инструментарием, позволяющим анализировать постмодернистское общество [98]. Это определение во многом смыкается с понятием «общества спектакля», предложенного Ги Дебором [67].
Играизация, в отличие от игры, лишенной прямой практической целесообразности, означает придание игрового характера реальной жизни. В норме решения и действия человека в реальной жизни сопряжены с этическим выбором и налагают на человека ответственность. Играизация устраняет проблему «добра и зла» и представляет жизнь как череду виртуальных ситуаций, которые как будто можно многократно «переиграть». Это реакция на возникшую в условиях кризиса нелинейность, нестабильность и иррациональность развития мира, резкое снижение предсказуемости будущего.
Включение принципов игры в жизненную реальность позволяет людям адаптироваться к хаосу постмодернистского общества, но это адаптация с понижением статуса, с сокращением возможности активно овладевать реальностью, с переходом к упрощенно-примитивным социальным действиям. Играизация — разновидность конструирования виртуальной реальности аутистическим сознанием.
В отличие от игры, которая ведет к созданию замкнутых сообществ (хотя бы временных), играизация охватывает все слои общества и не признает строгих правил, она постоянно создает новые модели деятельности. Происходит стирание принципиальных различий между объективной ц. субъективной реальностью, размывание идентичностей, культурных целей и, соответственно, устоявшихся средств их достижения. Возникает мир симулякров и симуляций, в котором исчезает соотнесенность слов с истинным положением дел. Общественная жизнь приобретает хаотическое содержание, размывается само представление о культурных и нравственных нормах и запретах.
Такие изменения наблюдаются во всех сферах общественной жизни — экономике, политике, обучении, искусстве. Как замечает С. А. Кравченко, «искусная играизация становится востребованной в современных социальных институтах, структуры и функции которых все более виртуализируются».
Важнейшая роль в играизации жизни отводится телевидению, где устранение норм и устойчивых ценностей стало принципом построения почти всех программ. Телевидение времен кризиса стало механизмом, производящим играизированные массы. Молодежь и подростки — целевой контингент такого воспитания. Диапазон играизации их жизни очень широк — от показа через «замочную скважину» телекамеры «как бы интимной жизни» реальных пар до игры в «молодежное правительство» или в «умников и умниц».
В целом играизация есть явление регресса и способствует деструктивности. Это проявляется в раннем потреблении алкоголя и курении, в тяжелых случаях и наркотиков. Ощущение жизни как виртуальной подавляет чувство опасности и усиливает тягу к действиям, связанным с повышенным риском, к иным видам действий с иррациональным компонентом. Люди утрачивают те системы координат, в которых различается допустимое и недозволенное — традиции, авторитет, любовь и дружбу. Дезориентированность порождает неуверенность и тревогу, душевные кризисы и деструктивные поступки входят в норму. Формируется особый тип играизированной ментальности как формы ложного сознания. В нем стирается связь между символами и реальностью, между реальностью и вымыслом. Результатом становится небывалый индивидуализм и моральный релятивизм. Доводится до тотального расширения формула Достоевского: «Если Бога нет, все дозволено». Здесь нет уже ни разума, ни памяти, ни предвидения, ни любви.
Большой вклад в воспитание играизированной молодежи вносят Интернет с доступностью его виртуального мира, и компьютерные игры — порождение информационного общества. Они стали одним из важных носителей определенных мировоззренческих и нравственных установок.
В сферу их влияния уже втянута большая доля молодежи России. По данным исследования компании Gameland аудитория компьютерных игр составляет 25 % от жителей городов с населением свыше 100 тыс. человек в возрасте 14-35 лет. Сейчас контент практически всех игр задается фирмами-производителями США и несет жесткие ценностные установки. Использование этого продукта вызывает у российской аудитории некоторый душевный разлад, но рынок не дает им альтернативного продукта.
Этот большой культурный сдвиг наложился в России на длительный социальный и духовный кризис, который задел практически каждую семью и особенно болезненно сказался на подростках. В главных своих проявлениях играизация воздействует на детей и подростков как сила, враждебная школе и семье. Школа и семья в России действуют в координатах мировоззрения модерна и следуют ориентирам Просвещения и культуры, уходящей корнями в православие (а также другие великие религии). Несмотря на давление постмодерна, школа и семья сохраняют устойчивость и в своей воспитательной и рационализирующей работе оказывают сопротивление той аномии, которую несет с собой играизация. Перед нами — одно из крупных столкновений в социодинамике культуры. Подросток — действующее лицо и очень часто жертва этого столкновения. Рационально освоить этот конфликт и сдвинуть его в рамки приемлемого порядка — задача того «общества знания», которое строится в России, получившей ценный опыт кризиса.
Все сказанное выше нисколько не означает, что унаследованная от советского строя школа не нуждается в реформировании. Напротив, активная и глубокая реформа насущно необходима.
Первой очевидной причиной такой необходимости является кардинальное отличие состояния общества в условиях длительного переходного периода от стабильного (и даже в ряде аспектов застойного) состояния советского общества, которое сохранялось до середины 80-х годов. Россия переживает глубокий трансформационный кризис, который привел к резкому изменению необходимого профиля знаний, навыков и установок, которыми школа должна снабдить молодого человека. В противном случае его способ мысли, познания и поведения будет неадекватным реальности. Он окажется лишен достоверной «карты» того пространства, котором ему приходится двигаться.
