-Мне очень жаль, кириос. Я не могу разобрать код. По крайней мере, не сразу. Большинство кодов на самом деле очень просты – вы заменяете следующую букву в алфавите на ту, которую вы имеете в виду, и тому подобное; иногда даже проще: вы делаете небольшую пометку рядом с буквами, которые предназначены для чтения, или вы пишете их на несколько ином уровне, чем другие, – но я боюсь что этот случай, кажется, не так прост. Если позволишь, я сохраню его и изучу, когда у меня не будет других обязанностей. Может быть, в конце концов я его разгадаю.
-Спасибо, - сказал Баллиста. Он сидел и пил, размышляя. Все сидели молча. С интервалом примерно в минуту раздавался еще один грохот, и еще больше штукатурки сыпалось вниз, добавляясь к мелкой пыли, покрывавшей каждую поверхность.
Баллиста еще раз почувствовал нехватку Антигона; он идеально подошел бы для того, что хотел сделать Баллиста. Мамурра и так был слишком занят; Баллиста хотел, чтобы Максим пошел с ним.
-Кастриций, я хочу, чтобы ты поговорил с тремя солдатами. Выясните точно, когда и где был подстрелен этот боец. Поклянись им хранить тайну. Немного пригрози им, чтобы убедиться, что они заговорят. Тебе лучше побыстрее поговорить с раненым, пока он не умер от какой-нибудь инфекции.
-Доминус, - кивнул Кастриций.
-Тогда выбери троих из эквитов-сингуляров и пусть они незаметно наблюдают за окрестностями. Опрометчиво надеяться, что в одного из них попадет стрела с привязанным к ней закодированным сообщением, но я хочу знать, кто ошивается в этой части города.
И снова знаменосец просто кивнул: -Доминус.
-Любой, кто ошивается там, может быть нашим предателем, ищущим сообщение, которое он ожидал, но так и не получил. По крайней мере, теперь у нас есть убедительные доказательства того, что среди нас все еще есть как минимум один предатель.
Серп луны висел низко над горизонтом. Вверху медленно поворачивались созвездия – Орион, Медведь, Плеяды. Было пятнадцатое августа, иды. Баллиста знал, что, если они все еще будут живы, чтобы увидеть закат Плеяд в ноябре, они будут в безопасности.
На разрушенной юго-западной башне Арета стояла мертвая тишина. Все слушали. Обычно вечером, когда артиллерийская дуэль прекращалась на ночь, казалось неестественно тихо, но сейчас, когда они напряглись, чтобы услышать один конкретный звук, ночь за башней была полна шума. Где-то в городе залаяла собака. Совсем рядом заплакал ребенок. Из лагеря Сасанидов по равнине донеслись слабые звуки: ржание лошади, взрыв криков, обрывки жалобной мелодии, наигрываемой на струнном инструменте.
-Там, ты слышишь это? – настойчиво прошептал Хаддудад.
Баллиста не мог этого слышать. Он повернулся к Максиму и Деметрию. В тусклом свете они оба выглядели неуверенно. Все они продолжали напрягать слух. Ночь становилась все тише.
-Ну вот, опять. - Голос капитана наемников Ярхая стал еще мягче.
Теперь Баллисте показалось, что он наполовину расслышал. Он успокоил дыхание. Да, так оно и было: звук "чинк-чинк", описанный Хаддудадом, исчез, как только северянин услышал его. Он перегнулся через парапет, приложив ладонь к правому уху. Звук исчез. Если он вообще существовал, его заглушал шум персидского патруля, пробиравшегося вдоль южного ущелья. Россыпь камней, разбросанных в почти полной темноте, скрип кожи, лязг металла о металл – все это звучало громко. Должно быть, они добрались до пикета. Слушатели на башне услышали тихий пароль, "Пероз-Шапур" и отзыв,"Мазда".
Баллиста и остальные сменили позиции и глубоко вздохнули, ожидая, пока патруль выйдет из пределов слышимости на равнину.
Шум ночи вернулся к своей обычной неуловимой текстуре. Ухнула сова. Ответил другая. И в последовавшей тишине, вот оно: откуда-то снизу, из ущелья, к равнине, доносится звон, звон, звон кирки по камню.
-Ты прав, Хаддудад, они роют подкоп.
Баллиста прислушался еще немного, пока где-то позади него в городе не открылась дверь, и взрыв смеха и громкие голоса не перекрыли все остальные звуки.
-Мы должны послать разведывательную группу. Выяснить точно, где начинается подкоп. Тогда мы сможем оценить маршрут, по которому он пойдет. - Хаддудад все еще говорил шепотом. - Я был бы счастлив поехать. Я могу забрать людей утром и отправиться завтра вечером.
-Спасибо, но нет. - Баллиста уже собирался позвать Антигона. Потом он вспомнил. Он на несколько мгновений задумался. - Мы не можем ждать до завтрашнего вечера. Если мы начнем готовить отряд, предатель может найти способ предупредить врага. Наши люди попали бы в ловушку. Нет, это должно быть сегодня вечером, сейчас. Я пойду с Максимом.
Последовал коллективный вздох, затем несколько голосов заговорили одновременно. Тихо, но решительно Деметрий, Хаддудад и двое его часовых по-разному сказали, что это безумие. Максим ничего не сказал.
-Я принял свое решение. Никто из вас не будет говорить об этом. Хаддудад, ты и твои люди останетесь здесь. Деметрий, пойди и найди мне немного пепла или жженой пробки и встреться со мной и Максимом у южных задних ворот.
Хаддудад и его люди отдали салют. Деметрий некоторое время колебался, прежде чем спуститься по ступенькам.
К тому времени, как Деметрий забрал грим из реквизированного дома, служившего военным штабом, и добрался до задних ворот, Баллиста рассказал о своем плане Кокцею, декуриону, командующему турмой XX Пальмирской, расквартированной там. Баллиста и Максим собирались уйти через ворота. Они должны были оставаться открыты до рассвета. Затем они должна была быть закрыта. Она не должна была открываться снова, пока Дукс Реки и его телохранитель не появятся перед ней при дневном свете, когда охранник может быть уверен, что они одни. В случае, если они не вернутся, Ацилий Глабрион должен был принять командование обороной Арета. Баллиста написал короткий приказ на этот счет.
-Конечно, разве это не значит завербовать волка в качестве своей овчарки, думая при этом, что он сам может оказаться предателем? - сказал Максим по-кельтски.
-Если мы не вернемся, я думаю, нас это больше не будет волновать, - ответил Баллиста на том же языке.
Баллиста приготовился. Он снял шлем, кольчугу и два украшения на поясе с мечом – осадную корогу и золотую птицу, прощальный подарок его матери. Он завязал свои длинные светлые волосы темной тканью и, поскольку всегда носил черное, ему оставалось только натереть лицо и предплечья жженой пробкой. Максиму потребовалось гораздо больше времени. Он отдал Деметрию множество украшений, украшавших его пояс, с наглядной угрозой того, что он сделает, если греческий мальчик потеряет что-нибудь из них. Поскольку его туника была белой, он снял ее и попросил помощи затемнить его торс, мускулистый и покрытый множеством шрамов. С минимумом шума они прошли через ворота.
Двое мужчин немного постояли снаружи, давая глазам привыкнуть к свету звезд и кусочку луны. Баллиста мягко ударила Максима по плечу. Кельт мягко ударил его в ответ, его зубы блеснули белизной в темноте. Тропинка, более бледная, чем окружающие ее скалы, змеилась вниз, в ущелье.
