— Я и мои дети не хотели бы навязывать свое общество… — он сделал паузу и слегка поклонился в сторону Дженни.
Я гневно двинулся за ним, но услышал звук закрывающегося лифта. Воцарилась тишина.
— Прости, Джонас, — сказала Дженни. — Я не хотела тебе все испортить.
Ее глаза были полны сочувствия.
— Ты тут ни при чем, — ответил я. — Все было испорчено давным-давно.
Подойдя к бару, я налил себе виски. Больше я не собираюсь играть роль милостивого самаритянина. Я осушил стопку.
— Тебя когда-нибудь трахали в норковой шубке?
Она грустно посмотрела на меня.
— Нет.
Я налил себе еще и выпил. Мгновение мы стояли друг против друга. Наконец я спросил:
— Ну, так как?
Продолжая смотреть мне в глаза, она медленно кивнула, а потом протянула ко мне руки. Шубка упала на пол.
— Иди к маме, малыш, — нежно прошептала она.
КНИГА ВОСЬМАЯ
ИСТОРИЯ ДЖЕННИ ДЕНТОН
1
Дженни вышла из-за занавесей на камеру, и режиссер крикнул:
— Стоп! Снято!
На мгновение Дженни застыла на месте, ослепленная светом медленно гаснувших юпитеров. Затем августовская жара разом навалилась на нее, и ей стало нехорошо. Словно издалека до нее доносился шум, который поднялся у пульта звукорежиссера. Казалось, все стали смеяться и говорить разом.
Кто-то подал девушке стакан с водой. Она быстро и жадно выпила. Внезапно ее охватил озноб. Костюмер торопливо накинул халат поверх прозрачного одеяния.
— Спасибо, — прошептала она.
— Не за что, мисс Дентон, — ответил тот, глядя на нее как-то странно. — Вам нехорошо?
— Все в порядке, — ответила она, чувствуя, что покрывается холодным потом.
Костюмер поманил гримера, тот подбежал и протер ей лицо влажной губкой.
— Мисс Дентон, — сказал гример, — вам лучше бы прилечь. Вы устали.
Дженни позволила отвести себя в маленькую гардеробную. Оглянувшись напоследок, она увидела, что бутылки уже откупорены. Все столпились вокруг режиссера, выкрикивая поздравления и те комплименты, которыми рассчитывали обеспечить себе место в его следующем фильме. Казалось, что о ней уже забыли.
Прикрыв за собой дверь, Дженни легла на кровать и устало закрыла глаза. Три месяца, отведенные на съемки фильма, растянулись до пяти. Это были пять месяцев бесконечных дублей, тяжелого труда с пяти утра и до полуночи, когда она без сил валилась с ног. За пять месяцев первоначальный замысел безнадежно затерялся в лабиринте пересъемок, переписываний и неразберихи.
Ее снова стало знобить, и она укрылась легким шерстяным пледом. Дрожь не унималась, и она сжалась в комок. Через некоторое время она стала понемногу согреваться и почувствовала себя лучше.
Когда Дженни открыла глаза, на стуле возле ее кровати сидела Айлин Гайар. Дженни даже не услышала, когда она пришла.
— Привет, — сказала Дженни, садясь на постели. — Я долго спала?
Айлин улыбнулась.
— Около часу. Тебе надо было отдохнуть.
— Я чувствую себя ужасно глупо, — сказала Дженни. — Обычно со мной такого не бывает.
— Это результат напряжения. Но тревожиться тебе не о чем. Когда фильм выйдет на экраны, ты станешь звездой. Одной из величайших!
— Надеюсь, — скромно сказала Дженни. — Множество людей вложили в картину столько труда. Мне бы не хотелось их разочаровать.
— Не разочаруешь. Я видела отснятые сцены: ты была просто великолепна. — Она встала. — А теперь тебе не помешало бы выпить чего-нибудь горячего.
Дженни улыбнулась.
— Шоколад?
— А почему бы и нет? — ответила Айлин. — Он восстанавливает силы лучше, чем чай. Кроме того, тебе больше не нужно сидеть на диете. Съемки закончены.
— Слава Богу! — сказала Дженни, вставая. — Еще одна порция творога, и меня вывернуло бы. — Она подошла к шкафу. — Ну, можно переодеваться.
Она стала снимать с себя костюм, в котором снималась в заключительной сцене: тонкие шаровары, прозрачную блузку и бархатный жилет, расшитый золотом. Айлин залюбовалась ее фигурой. Теперь она была рада, что Джонас ее пригласил. Сначала она не хотела возвращаться в Голливуд с его сплетнями и интригами. Еще больше она боялась воспоминаний.
Но когда она увидела фотографию, что-то заставило ее передумать. Теперь Айлин поняла, что Джонас в ней увидел. Чем-то Дженни напоминала Рину, но было в ней и что-то особенное. Айлин не сразу поняла, что именно. В этом притягательном лице было нечто странно аскетическое. Глаза, смотревшие с фотографии, при всей их умудренности были по-детски невинны. Это было лицо девушки, которая, несмотря на все пережитое, сохранила свою душу нетронутой.
Дженни застегнула бюстгальтер и надела толстый черный свитер и мешковатые брюки. Сев напротив Айлин, она взяла чашку с шоколадом.
— Чувствую себя опустошенной, — призналась она. — Полностью растраченной.
— Так бывает всегда, когда кончаются съемки, — улыбнулась Айлин.
— У меня такое ощущение, что больше ни одна роль меня не тронет. Роль забрала все, и от меня ничего не осталось.
Айлин снова улыбнулась.
— Все это пройдет, как только ты получишь новый сценарий.
— Ты так думаешь? Так бывает? — спросила Дженни.
— Всегда, — кивнула Айлин.
Из-за тонких стен послышался шум. Дженни улыбнулась.
— Похоже, там веселятся на славу.
— Корд приказал накрыть стол, — объяснила Айлин, — и прислал двух барменов. — Допив шоколад, Айлин поставила чашку на стол и встала. — Я пришла попрощаться.
Дженни вопросительно посмотрела на нее.
— Возвращаюсь на восток, — объяснила Айлин.
— Ясно, — произнесла Дженни и тоже встала, протянув Айлин руку. — Спасибо тебе за все. Я многому научилась у тебя.
— Я не хотела возвращаться в Голливуд, но теперь рада, что сделала это.
— Надеюсь, мы еще будем работать вместе, — сказала Дженни.
— Уверена, что будем, — ответила Айлин, шагнув к двери. — Если понадоблюсь тебе, пиши. Я с радостью приеду.
Она ушла, но вскоре дверь открылась снова. Эл Петрочелли из отдела рекламы просунул голову в приоткрытую дверь, в которую ворвалась музыка.
— Пошли! — сказал он. — Вечеринка закручивается! Корд прислал оркестр.
Дженни отложила сигарету и повернулась к зеркалу, поправляя прическу.
— Я сейчас.
Он уставился на нее.
— Ты собираешься идти в таком виде?
— А почему бы и нет? Съемки окончены.
Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
— Но, Дженни, детка, пойми: о банкете напишут в журнале «Лайф». Что скажут их читатели, если звезда нашей крупнейшей картины предстанет перед ними в штанах и широком черном свитере! Надо, чтобы им было на что посмотреть.
— Тот костюм я больше не надену, — упрямо сказала Дженни.
— Полно, детка! Я обещал им сладенькое.
— Если нужно, можешь дать им комплект фотографий.
— Сейчас не время показывать характер, — сказал Эл. — Ну, послушай, ты ведь была умницей. Только один раз, я прошу тебя.
— Все в порядке, Эл, — раздался голос Боннера у него за спиной. — Если Дженни не хочет переодеваться, пусть не переодевается. — Протиснувшись в тесную уборную, он адресовал ей свою симпатично-уродливую улыбку. — Думаю, для читателей «Лайф» это будет приятным разнообразием.
Эл обернулся к нему.
— Ну, как скажете.
— Итак, свершилось, — сказал Боннер, продолжая улыбаться Дженни, которая молча смотрела на него. — Я все время думал о тебе. Теперь ты станешь звездой.
Она снова промолчала.
— Но теперь трудно будет поставить что-нибудь, равное «Грешнице», — продолжал Боннер.
— Я не думала об этом.
— Разумеется. Ни ты, ни Джонас. — Боннер рассмеялся. — С чего бы это вам думать о таких вещах? Это не ваша работа, а моя. Джонас делает только то, что ему хочется делать. Может, следующий фильм он надумает снять только через восемь лет!
— Ну и что? — Дженни пожала плечами, спокойно встретив его взгляд.
Он хищно смотрел на нее.
— Давать тебе работу смогу я. Стоит тебе на время прекратить сниматься, и тебя забудут. — Он достал пачку сигарет. — Та мексиканка все еще работает у тебя?
— Да.
— И твой адрес не изменился?
— Конечно.
— Забегу к тебе как-нибудь вечером на следующей неделе. У меня есть несколько сценариев, которые мы могли бы просмотреть.
Она молчала.
— Джонас уезжает, — продолжал Боннер. — В Канаду по делам, — он улыбнулся. — И, знаешь, тебе повезло, что он не слышал ни одной из историй о тебе. Правда?
— Да, — вздохнула она.
— Возможно, зайду в среду.
— Будет лучше, если ты сначала позвонишь, — сказала Дженни непослушными губами.
— Да, совсем забыл. Конечно. Ничего не изменилось, правда?
Она снова взглянула ему в глаза и глухо ответила:
