За спиной красивого незнакомца висит увесистый рюкзак.
«Привет», – улыбаясь, говорит он, и Жанна улыбается в ответ. Ей почему-то кажется, что они уже раньше встречались. Она отмечает, какие у него чудесные глубокие глаза и мужественное лицо. За такими парнями наверняка влюбленные девчонки табунами ходят!
«Мы знакомы?»
Он кивает.
«Конечно. Я Дима, твой сын».
Улыбка на губах Жанны застывает.
«Сын? Вы ошибаетесь, юноша. Мой сын совсем маленький. Я родила его всего пять дней назад…»
Странный незнакомец хохочет, и она видит, что белки его глаз наливаются кровью.
«Я твой сын, – повторяет он, снимая рюкзак с плеча. – Ты просто не заметила, как прошло время, мама. Мне нужно было заглянуть в ад, чтобы принести тебе кое-что…»
Жанна пятится. Мельком она оглядывает себя и едва сдерживается от крика – вместо красивых и загорелых рук с гладкой кожей перед ней две трясущиеся коряги со скрюченными пальцами и пигментными пятнами. Она торопливо трогает лицо и с ужасом ощущает под пальцами глубокие морщины.
«Я покажу тебе, – бубнит „Дима“, расстегивая рюкзак. – Покажу…»
Воздух наполняется гнилостным зловонием, наружу показывается миниатюрная ручка, и Жанна почему-то думает о кукле. Но вот показывается бледное личико с растрепанными волосами. Ребенок, девочка. Носик и рот малышки перепачканы белым порошком… Это похоже…
Она в ужасе отшатывается, всплеснув руками:
«Это не она! Это не Соня!»
«Дима», улыбаясь, идет к ней, держа в руках ее мертвую дочь.
На давно умершей девочке все те же желтые колготки и маечка с медвежонком, что были надеты в тот день, когда Жанна ушла гулять, оставив Соню одну.
«Она хотела пить, мама. И есть. Но нашла только стиральный порошок в ванной, которым отравилась», – говорит «Дима».
Жанна уже не просто кричит, она истошно визжит, видя, как веки «Сони» приоткрываются.
– Просыпайся, кисуля.
Она вздрогнула – от этого хрюкающего голоса, который невозможно спутать ни с каким другим, по ее коже словно прошлись грубым наждаком.
Юрий нависал над ней, как гробовщик над мертвецом в еще открытом гробу.
– Давай, радость, – многообещающе произнес он. – Пора.
– От тебя несет мертвечиной, – сказала Жанна, но тот лишь оскалился.
«Нужно было убить его ночью», – с горечью подумала она, заметив в его руке пилу. К нескольким зубцам присохли клочья кожи – все, что осталось от Алексея.
Вздохнув, Жанна взглянула на Диму.
«Я твой сын, – всколыхнулось в памяти. – Ты просто не заметила, как прошло время…»
Превозмогая слабость и головокружение, она встала, и теперь их разделяло не больше метра.
– Пора, детка, – настойчиво повторил Юрий. – Серые тени ждут свою жертву. Им не терпится попасть на фильм. Скоро четвертый сеанс гениального кино Рэда Локко. И задержка только из-за тебя.
Он сделал шажок вперед, приблизив к ней свое заросшее щетиной лицо. Глядя в его глубоко запавшие глаза, Жанна подумала об осколках стекла, втиснутых в старую гипсовую маску.
– Но если ты хочешь, я трахну тебя перед разделкой, – предложил он. – Полагаю, мы успеем перепихнуться, прежде чем я начну загружать твоими частями тела ведро. Брось предрассудки, я…
Закончить он не успел, так как растопыренные пальцы Жанны уже летели ему в лицо, метя ногтями в глаза. Не ожидавший такого стремительного выпада, Юрий отступил, и через секунду женщина ударила его коленом в пах. И хотя она была измотана, чтобы вложить в удар всю силу, все равно этого было достаточно, чтобы Юрий с криком согнулся вдвое и выронил пилу.
«Одно движение пилой по шее – и ему конец», – сверкнула в мозгу спасительная мысль. Но едва Жанна наклонилась, чтобы подобрать инструмент, как Юрий, придя в себя, с силой саданул ее кулаком в живот, затем в грудь. Теперь настало время ей кашлять и задыхаться от боли и нехватки воздуха.
– Сильный ход, детка, – с удовлетворенным видом кивнул Есин. На его носу и щеке краснели царапины, оставленные ногтями Жанны. – Думала справиться со мной? А я ведь знал, о чем ты думала сегодня ночью, когда смотрела на меня.
Не давая женщине прийти в себя, Юрий снова ударил ее в живот, на этот раз ногой. Жанну отбросило к стене, и, стукнувшись затылком об стальную поверхность, она сползла на пол.
– Я. Все. Знаю. – Он говорил резко и отрывисто, словно вбивая толстые гвозди в ее голову. – Вот только ты. Не знаешь. С кем. Связалась. Чертова сука.
Каждое слово Юрий сопровождал ударами ног, которые он безостановочно наносил Жанне. Она скукожилась на полу, поджав колени к животу и закрывая голову, но большинство болезненных пинков находили свою цель. Хрустнуло сломанное ребро, лопнула бровь, брызнув кровью. Однако рычащему от ярости Юрию этого показалось мало. Он склонился над истязаемой им женщиной и, приподняв ее левую руку, уперся коленом в плечо, после чего резко рванул вбок, выворачивая конечность. Раздался сухой треск переломанной кости, и Жанна, пронзительно вскрикнув, потеряла сознание.
– Прекрати, ублюдок!
Есин обернулся, судорожно дыша. На него исподлобья смотрел Рэд, угрюмый и решительный. В правой руке режиссер сжимал рукоять от топора.
– Решил в Дон Кихота поиграть, старик? – спросил Юрий. – Не вопрос. Я уделаю тебя даже одной рукой.
Набычившись, он двинулся вперед, и режиссер замахнулся топорищем. От первого удара Юрию удалось увернуться, а от второго он не успел, и кусок деревяшки опустился ему на переносицу. Перед глазами Есина заплясали огненные точки, нос наполнился кровью.
– Вот с-сучара… – взъярился Юрий. – Сам напросился…
Рукоять топора взметнулась вверх, но он, проворно уйдя от удара, двинул ногой в колено Рэда, а затем, пригнувшись, метнулся вперед и оказался с ним нос к носу. Здоровой рукой Юрий вцепился в промежность режиссера, стискивая пальцы изо всех сил. Тонкие обескровленные губы Рэда превратились в большую букву «О», он тонко вскрикнул.
– Эту деревяшку я засуну тебе в зад, падальщик, – зашипел Юрий.
Рэд застонал, сгорбившись, и Есин, размахнувшись, с силой впечатал свой лоб в бледное лицо Локко. Удар пришелся в рот режиссера. Губы расплющило, один зуб выбило сразу, соседний раскололся пополам.
Внезапно заиграла музыка, и Рэд, несмотря на хлещущую кровь, выдавил кривую улыбку.
– Как самочувствие? – процедил Юрий сквозь зубы. Отпустив промежность Локко, он обхватил пальцами его худую шею и вонзил большой палец в кадык.
– Это Антонио Вивальди, – прошепелявил режиссер, задыхаясь. – Ми мажор, «Весна»… У тебя мало времени…
– Ты выиграл приз, старик, – брезгливо бросил Юрий. У него было непреодолимое желание сломать шею старому пугалу, и только начавшаяся музыка слегка остудила его воспаленный мозг.
Пора заняться делом, Рэд подождет. Он отпихнул Локко, и тот, не удержавшись, упал прямо на железные стулья,
