заполненное плотью Алексея ведро, и оно тут же взмыло к потолку. Через минуту Эх вывалил содержимое ведра на чашу весов, затем на экране замелькали кадры. Кадры фильма, знакомые до жгучей боли.
Весь следующий день Жанна провела в полудреме. Странное дело, но это непривычное для нее состояние на тонкой грани между обмороком и полусном, состояние, в котором она находилась последние двое суток, в какой-то степени ее даже устраивало. Время словно остановилось. Значение имели только посылки сверху с водой и детским питанием. Хотя нет. Значение имели также громадные медные весы, которые все время появлялись на экране. Несмотря на внушительное пополнение их чаши (спасибо тучному телу Алексея), она ни на миллиметр не опустилась вниз. Бронзовая Ирина, стоящая с младенцем на другой чаше, словно насмехалась над ними: «Ничего у вас не выйдет. Даже если вы все вместе залезете сюда, ваш грех неискупим…» По сути, Жанна находилась на грани неистового безумия, и только мысль о сыне заставляла ее цепляться за остатки разума.
Жанна очнулась поздней ночью от нестерпимой жажды. Язык с трудом ворочался во рту, будто обернутый стекловатой. Все тело и мышцы ломило, словно она сутки провела на огороде в полусогнутом состоянии. Шейные артерии пульсировали так, словно по ним бежал электрический ток. Вставать не хотелось, но жажда была сильней, и женщина с трудом поднялась на ноги. Дима спал тревожно, елозя и изредка издавая мяукающие звуки.
«У него температура», – с тревогой подумала женщина и, склонившись, осторожно потрогала лоб сына. Так и есть, горячий. Как быть? Жар пройдет сам или попросить лекарства у этого психа наверху?
Тяжело переставляя ноги, Жанна направилась к бутылкам с водой, что стояли рядом со стульями. Они обе были пусты, лишь в одной из них на дне осталось совсем чуть-чуть.
«Дима проснется и тоже захочет пить», – промелькнула у нее мысль, и она с трудом сглотнула. У нее было ощущение, что во рту застрял кусок теплой ваты.
Едва соображая, что делает, Жанна открутила крышку и прильнула к бутылке. Потрескавшиеся губы охладила спасительная влага. Она сделала единственный глоток и огромным усилием воли заставила себя опустить бутылку. На дне оставался максимум еще один глоток. Его она оставит для ребенка.
Поддавшись внезапному порыву, Жанна прильнула к стеклу.
– Не трогай моего сына, – сказала она, глядя на застывшую картинку с весами. – Оставь ему жизнь. Я умоляю тебя.
«Нашла время, – усмехнулся внутренний голос. – Тебя никто не услышит. Или ты считаешь, что за вами наблюдают круглые сутки?!»
Жанна криво улыбнулась. Да, это было глупо.
Она уже собиралась уйти, как неожиданно зашуршал голос Оха:
– Ты знаешь правила. Тебя должны волновать только весы.
Сердце Жанны учащенно забилось.
– Я готова расстаться с жизнью. Но… – Она набрала воздуха в легкие, готовясь к решающему вопросу. – Послушай. Можешь ли ты пообещать, что сохранишь жизнь моему сыну, если… если я покончу с собой ради этой чаши?!
Ох медлил. Жанна выжидающе молчала, слушая стук собственного сердца.
– Я отпущу ребенка только в том случае, если чаши будут уравновешены. Или ваша окажется тяжелее, – наконец сказал Ох. – Увы, но потомки отвечают за своих предков, хочется нам этого или нет. Ничего не поделаешь. Твой сын несет бремя твоих долгов.
Лицо Жанны обмякло. Значит, все напрасно, и ее готовность принести себя в жертву ничего не стоит.
– Впрочем, если ты уже будешь мертва, для тебя больше ничего не будет иметь значения, – произнес Ох. – Ты можешь умереть в страхе и тревоге, а можешь с радостью и надеждой. В этом есть большая разница.
– Я… так не могу.
– Спокойной ночи.
Жанна поняла, что разговор окончен. Она уже хотела вернуться к ребенку, как ее взор словно невзначай упал на Юрия. Тот спал прямо в засохшей луже крови, среди обрывков одежды Алексея, хрипло дыша и что-то несвязно бормоча в забытьи. Обнаженный по пояс, с ног до головы забрызганный кровью, он напоминал средневекового разбойника, спящего в своей пещере после удачного ограбления. Здоровой рукой Юрий судорожно стискивал ногу дочери, и Жанна обратила внимание на отсутствие нескольких ногтей на стопе. Вонь разложения была настолько острой, что пленницу едва не вывернуло наизнанку.
«Убей его прямо сейчас», – предложил внутренний голос, и Жанна вздрогнула. Она еще раз посмотрела на лицо спящего мужчины и едва не закричала от ужаса. На какое-то мимолетное мгновенье ей почудилось, что на полу лежит Ирина, с обрывком пуповины между ног. Жанна торопливо потерла глаза и несколько раз моргнула. Видение исчезло.
«Убей его, – с нажимом прошептал голос. – Иначе он убьет тебя. И твоего сына в придачу».
Жанна сделала робкий шаг вперед. Босая нога ощутила шероховатую поверхность засохшей кровяной корки.
«Я не смогу. Я никогда не убивала в своей жизни. Я…»
«Убивала, – перебил ее голос. – Не лги сама себе».
Внутри Жанны все оборвалось.
– Это не моя вина, – вслух вымолвила она. – Это был… несчастный случай… Ошибка…
«Убей. Убей! УБЕЙ!!!!»
Голос не просто призывал, он рычал, приказывая.
Неожиданно Юрий открыл глаза, его иссушенное, бледное лицо искривилось в ухмылке.
– Я знаю, что ты задумала, детка, – проговорил он. Его рука машинально поглаживала тухлый кусок мяса – жуткое напоминание о дочери. – Я все вижу. Все-е-е-е… Я как паук, у меня везде глаза. Ты похожа на серую тень. Ты… одна из них? Даже не думай. Даже не помышляй об этом…
Он закашлялся, буркнув что-то еще, но Жанна не расслышала. Развернувшись, она едва ли не бегом заспешила в свой угол. Ей в спину раздался каркающий смех. Когда он затих, внезапно зашевелился Рэд:
– Я думал, что он скончался… Удивительная выносливость.
– Я убила свою дочь, – ровным голосом произнесла Жанна. Она заботливо поправила простыню Диме.
– Дочь?
Рэд выглядел потрясенным. Его ввалившиеся глаза мерцали, как две крохотные луны.
– Ты… ты сказала, что она умерла после родов!
– Я соврала. Ей было девять месяцев, когда ее не стало. Тогда у меня был другой муж, мы частенько баловались травкой.
Около минуты Жанна молчала, вернувшись к прошлому, которое, как она была уверена, уже давно покоилось на самом дне глубокого колодца ее воспоминаний. Сейчас ей чудилось, будто она наткнулась на древний сундук на чердаке и перебирает заплесневелые, никому не нужные вещи…
– Однажды мы с ним сильно поругались, и он уехал. Я тоже решила пойти к друзьям – у моей подруги как раз был день рождения… Дочь осталась одна. Она смогла выбраться из кроватки и ползала по квартире. Добралась до ванной. Нашла коробку со стиральным порошком… В общем, когда я
