появилась на третий день, она уже окоченела.
Сухое и лаконичное повествование Жанны заняло не более минуты. Но больше всего Рэда поразило то, каким тоном это было произнесено – размеренным и спокойным, словно Жанна объясняла ему рецепт любимого блюда.
– Мне дали пять лет, но я вышла уже через три условно-досрочно, – снова заговорила она. – Я уехала в Питер, сменила фамилию. Постаралась начать новую жизнь. Мой новый муж ничего не знает об этом. Я думала, что все позади… но за неделю до того, как нас собрали здесь, я каждую ночь видела свою дочь. Соню… Моя Сонечка.
Рэд ошарашенно смотрел на сгорбленную женщину.
– Зачем ты это сделала? – спросил он.
Внутренне он понимал, что задал дурацкий и банальный вопрос. Хотя бы потому, что ни один ответ на него, ни одно объяснение не в состоянии хоть чуточку загладить это чудовищное преступление, а тем более оправдать его.
Жанна устало пожала плечами:
– Я спрашивала себя об этом миллион раз. Не знаю. Я просто сделала это, назло всем. Назло дочке, назло мужу, назло всему миру. Потом я пыталась наглотаться таблеток, но меня успели откачать. После тюрьмы я несколько месяцев подряд ходила на кладбище к Соне и рыдала, стоя на коленях. Я думала, бог проклянет меня. Но он проявил милосердие… и даже подарил мне Диму. А теперь мы здесь…
Рэд безмолвствовал. Вздохнув, он лег на спину, невидяще глядя в потолок. Он почувствовал, что после рассказа Жанны у него внутри будто лопнула какая-то очень важная и тоненькая струнка. Та самая, которая позволяла сохранять остатки человечности. В том, что такая струнка существовала, он не сомневался. У них у всех. Даже после всего того, что они все вместе сделали с Ириной Воробьевой на съемках «Седой ночи»…
– Теперь ты меня ненавидишь? – услышал он голос Жанны.
– Я просто пытаюсь понять тебя.
– Я любила дочь.
– Не сомневаюсь, – коротко ответил режиссер.
– Рэд?
Он приподнял голову. Похоже, тягостное признание забрало у Жанны последние силы, и сейчас она выглядела как сморщенная старуха, стоящая одной ногой в могиле.
– Я не хочу умирать, – сказала она. – Мы с сыном не хотим умирать.
– Никто не хочет умирать.
Больше никто из них не проронил ни слова.
Жанна обняла сына и закрыла глаза. Она пыталась заснуть, но в сознании вновь и вновь вспыхивал образ Ирины. Подруга улыбалась и жестами манила Жанну к себе.
* * *
«Седая ночь», 1995 г., действие четырнадцатое
Фил вышел на крыльцо. Лицо блестело от воды – перед тем как поджечь дом, он умылся. От его рук исходил легкий запах скипидара. Он сорвал с веревки-сушилки выцветшее полотенце. После дождливой ночи его можно было выжимать, но Фила это не заботило. Вытерев руки, он бросил полотенце на ступеньки с облупившейся краской.
Старый одноэтажный дом за его спиной кряхтел и потрескивал, он словно просил о милости. Из окон уже начали пробиваться первые клочья белого дыма.
Фил посмотрел на Карпыча, который доставал из пакета бледно-серые куски вареного мяса – все, что осталось от младенца, – и кидал их лохматому псу, вылезшему из конуры. Виляя хвостом, дворняга осторожно обнюхала «угощение» и после секундного размышления принялась за трапезу.
– Ешь, ешь, – приговаривал Карпыч. – Не каждый день у тебя такой завтрак…
Он взглянул в пакет и вытащил наружу голову. Смятую и расплющенную, с пустыми глазницами и разинутым беззубым ртом. Руки молодого человека дрогнули, и он согнулся, изрыгая из себя содержимое желудка.
Фил засмеялся.
– Господи… – с трудом выговорил Карпыч и вытер рот. – Что мы натворили, Фил?
Он с ужасом смотрел на приятеля, и теперь его глаза были ясными и незамутненными. А еще в них искрился нарастающий ужас.
В одном из окон от неимоверного жара лопнуло стекло, и Карпыч испуганно пригнулся, будто ожидая удара. Собака продолжала жадно поглощать вареное мясо.
– Я тебе уже все сказал, дуралей, – ответил Фил, спускаясь по ступенькам вниз. – Это был сон. Длинный сон, который продолжался всю ночь.
– Мы убили…
– Закрой свою пасть! – рявкнул Фил. – Еще раз заикнешься о том, что тут было, я затолкаю тебя в дом. Пока будешь превращаться в горелый шашлык, у тебя будет время извиниться перед хозяйкой. Хочешь?!
Карпыч, само собой, этого не хотел.
– Поехали, – скомандовал Фил.
Карпыч замешкался, поглядывая на пса. Но едва он успел сделать к собаке шаг, последовал резкий окрик Фила, и парень замер на месте.
– Чего еще придумал?
– Отцепить. Собаку отцепить, сгорит же.
Фил покачал головой:
– А вдруг она тебя или меня укусит? Она хотя бы поела перед смертью как следует. Уверен, ее никогда не кормили так сытно. Пошли.
Пожав плечами, Карпыч последовал за приятелем.
– У нас в машине труп, – напомнил он, когда они вышли за ворота участка.
Фил выругался. Конечно, как они могли забыть о старухе?!
– Выкинем ее в речку, – предложил он, но тут заартачился Карпыч:
– Нет, братан. С таким сюрпризом в багажнике я не поеду. Если мусора остановят, нам крышка!
Фил уже хотел прикрикнуть на заупрямившегося друга, как вдруг, соглашаясь с ним, кивнул:
– Хорошо. Кинем ее в колодец, а сверху тряпьем забросаем.
Оглядываясь по сторонам, приятели подошли к машине. Карпыч открыл багажник, и через минуту они уже затаскивали мертвое тело на участок.
– Фу, я только руки помыл, – поморщился Карпыч. – Неужели все старики такие вонючие?!
– Бывает и такое. А уж мертвые и подавно, – со знающим видом пояснил Фил.
Откинув рассохшуюся крышку, закрывающую колодец, парни, поднатужившись, перекинули тело старухи в пахнущий сыростью туннель. Послышался громкий всплеск.
– А ведь все началось с нее, – сказал Карпыч, глядя на торчащую из воды белую руку. – Шла бы по обочине, и ничего бы не случилось.
– Это судьба, Карпыч.
Собака тем временем доела свой «завтрак» и теперь поскуливала, попеременно глядя то на полыхающий дом, то на убийц своих хозяев. Она несколько раз дернулась вперед, но толстая цепь надежно удерживала животное. Из окон уже вырывались оранжевые языки пламени.
– Вода смоет отпечатки пальцев? – озабоченно спросил Карпыч.
– Смоет, смоет. Как дерьмо в унитазе.
Они сели в машину, хлопнув дверьми. «Мицубиси» неторопливо тронулся с места, и как только иномарка исчезла из виду, прикованная к конуре собака издала протяжный, душераздирающий вой.
* * *
За несколько минут до пробуждения Жанна увидела странный сон. Она на пустынном пляже какого-то отдаленного острова в океане. Песок белый и мелкий, словно мука, вода прозрачная, как слеза младенца. Лицо приятно обдувает утренний бриз. Неожиданно она замечает, что она не одна – по берегу пружинистым шагом идет высокий парень атлетического телосложения.
