притянул раненого мужчину к себе, словно собирался поцеловать.
Юрий зашептал:
– Я сделаю все быстро, дружище. Дай мне просто отрубить тебе голову. Не заставляй меня и дальше мучить тебя. Просто… расслабься.
Но Алексей не желал расслабляться, и сдаваться, видимо, тоже. Рассеченное плечо полыхало яростной болью, кости и суставы будто растаскивали в разные стороны мясными крючьями. Не переставая жалобно подвывать, он резко подался в сторону, ослабляя захват. Перед его глазами, обезумевшими от боли и страха, мелькнул жгут, врезавшийся в плоть Юрия, и почерневшая кожа с рваными краями на конце обрубка. Недолго думая, банкир вцепился зубами в гниющую культю, сжав челюсти изо всей силы, на какую был способен.
На этот раз воздух разорвал дикий вопль Юрия. Пронзившая несчастную руку боль была настолько чудовищной, что он едва не потерял сознание. От неимоверного напряжения его глаза вылезли из орбит, из глотки вырвался звериный вой. Здоровой рукой он ударил Алексея в голову, метя в висок, но банкир лишь что-то промычал и еще плотнее стиснул зубы. Из свежих разрывов побежала кровь, смешанная с гноем.
Слабеющими пальцами Юрий подхватил топор. В глазах искрилось и что-то потрескивало, как если бы он сидел перед горящим камином. Топор показался ему ошеломляюще тяжелым. Размахнувшись, он ударил не глядя. Потом еще раз. Алексей издал хлюпающий звук и разжал челюсти. На лице зияли две глубокие поперечные раны – на лбу и переносице. Икнув, Балашов отшатнулся. Перевернувшись, он на карачках, торопливо пополз прочь, словно огромный, истекающий кровью таракан.
– Стой, – шепотом позвал Юрий. Выпрямился, мутным взором оглядев свою изуродованную руку. Затем поплелся следом за Алексеем, волоча за собой топор. – Я все равно найду тебя. По следам.
Балашов продолжал ползти, жалобно хныкая и пуская розовые пузыри. Он приближался к Рэду, и тот, белый как мел, торопливо вскочив, отпрыгнул в сторону. Голова Алексея была опущена, и он, ослепленный болью, ничего не видя перед собой, инстинктивно двигался вперед. Он прополз место, где секунду назад сидел Рэд, и, упершись макушкой в стену, застыл словно робот, у которого внезапно закоротили провода.
– Мама, – всхлипнул Алексей. Он вздрогнул, когда в его спину, хрястнув, вонзился топор, перерубая позвонки. – Пожалуйста…
Юрий ударил снова, конечности Алексея подогнулись, и его грузное тело распласталось на полу.
– Я же говорил… зачем бежать, – прохрипел Есин, замахиваясь. – Я как снайпер… от меня не убежишь… только сдохнешь уставшим…
– Мама, – снова повторил Балашов.
– Поздно о маме вспомнил, толстяк… Ты ее предал.
Лезвие топора вошло ему под лопатку, и Алексей обмочился. Четвертый удар практически отделил левую руку от тела. Когда топор поднялся в воздух в пятый раз, Балашов устало закрыл глаза. Он еще дышал, тяжело и прерывисто. Лишь после одиннадцатого удара его искромсанное тело больше не вздрагивало и застыло в неподвижности. С губ Алексея сорвался тихий вздох, а толстые пальцы медленно вытянулись.
Юрий вытер лоб, судорожно хватая ртом прелый воздух.
– До начала кино четыре минуты, – раздался голос Рэда, но Есин даже не повернулся в сторону режиссера. Потому что он и так все знает: времени в обрез.
– Ты зря орудовал топором, – снова сказал Рэд. Он сел на стул, отсутствующе глядя на монитор. – Вытекло много крови. Она и сейчас хлещет. Литра два-три ты точно потерял. Для вашей чаши разве она будет лишней?
«А ведь старый козел прав, – с неприязнью подумал Есин. – Надо было забить Карпыча ногами…»
Но что сделано, то сделано. Он склонился над еще теплым трупом. Глубоко вздохнув, ударом топора полностью отсек руку. После этого принялся за нижние конечности. Стальное лезвие с влажным хрустом перерубало кости и хрящи, в лицо летели горячие брызги крови, но Юрий не останавливался. Ведро с платой за фильм должно быть подготовлено в срок. Он хорошо помнил, что было с матерью толстяка, и не желал, чтобы с Кристиной было то же самое. Во время «работы» из его кармана вывалилась стопа дочери, но он даже не заметил этого.
Пока Юрий, кряхтя и сопя, расчленял тело банкира, Жанна, накрывшись простыней и мелко дрожа, повторяла: «Господи, спаси…»
Дура, она по наивности полагала, что в этих мрачных стенах уже вряд ли случится нечто такое, что заставит ее кровь застыть в жилах. Как оказалось, нет. Что дальше?! Этот псих накинется на них?!!
Между тем Юрий с помощью топора вспорол живот Алексея. Наружу выползли скользкие внутренности, которые были отправлены в ведро. Когда тело банкира было выпотрошено, Юрий принялся разрубать ребра, разделывая туловище на продольные части – так, чтобы они поместились в ведро. Когда он дошел до тазовой кости, топор не выдержал, и увесистое лезвие, блестя дымящейся кровью, сорвалось с рукояти и отлетело прямо в стекло. Чиркнув по его пуленепробиваемой поверхности, стальной брусок упал к ногам режиссера.
– Вуаля, – угрюмо произнес Рэд.
– Ничего, – откликнулся Юрий, засовывая мясистые ноги Алексея в ведро. – Еще есть пила.
Ровно в десять утра музыка стихла. Люк на потолке отодвинулся, и ведро начало медленно подниматься.
– Йуххуу! – заулюлюкал Юрий, приплясывая на месте.
Зашелестели динамики.
– Плата за кино принимается, – известил Ох. – Если бы вы были умнее, то поступили бы так перед первым сеансом. Только не думайте, что завтра вы положите остальное. Мне нужно все прямо здесь и сейчас. Фил, не задерживай зрителей. Думаю, еще десять минут тебе хватит.
Юрий скептически посмотрел на останки банкира. Принимая во внимание габариты Алексея, придется доработать пилой, все тело в ведро не втиснется…
– Рэд, может, поможешь?
Режиссер покачал головой:
– Это твой крест, парень. Мне еще только предстоят испытания.
Юрий засмеялся каркающим смехом и взял пилу.
– Ты начинаешь говорить как проповедник, – сказал он, рассматривая зубцы инструмента. – Но я-то знаю, что это просто маска. Из чего я делаю вывод, что ты трепло. Трепло и слабак.
Следующие несколько минут было слышно лишь натужное дыхание и чавкающие звуки перепиливаемой плоти.
Когда Есин полностью расчленил труп, весь пол в «кинотеатре» мерцал от крови, а Юрий едва держался на ногах. Пошатываясь от изнеможения, он шагнул вперед и поднял за волосы голову Алексея.
– Добрый день, господа, – кривляющимся голосом просюсюкал Юрий. Тряся голову банкира, словно тряпичную куклу, он продолжил: – Разрешите представиться – Алексей Балашов, управляющий московским хер-поймешь-каким-банком. Кроме заколачивания бабок за счет трудящихся я люблю поесть и поспать. А еще я убиваю бомжей и коллекционирую нестиранные женские трусики, от которых у меня эрекция. Разрешите откланяться, все свободны. Да, пользуясь случаем, хочу передать привет ма…
– Перестань, – неприязненно сказал Рэд. – Не глумись над мертвыми.
Лицо Юрия помрачнело. Он молча запихнул голову в
