человеческие голоса, которые доносились из густо заросшего противоположного склона. Открыв глаза, он посмотрел в сторону чащи. Кроме зелени листвы и папоротника, ничего не было видно, однако голоса приближались. Вскоре уже можно было отчетливо разобрать слова. Среди довольно грубых мужских голосов тонкостью и чистотой выделялся женский. И принадлежал он, несомненно, женщине молодой.
Голоса приблизились к речке шагов на двадцать дальше от Алхаста. Между ним и теми людьми возвышался продолговатый бугорок, который скрывал их друг от друга. Чтобы заметить Алхаста, они должны были перейти речку и пройти далеко вверх по тропинке, поднимающейся по восточному склону. Уверенные, что их никто не слышит, неизвестные продолжали разговор.
Алхаст не спешил выдавать свое присутствие, надеясь, что они не задержатся у речки и продолжат свой путь. Но те, видимо, тоже, как и он, решили отдохнуть у воды.
– Сегодня, кажется, снова будет жара, – сказал грубый бас. Он мог принадлежать полноватому, крупного телосложения мужчине лет сорока, любителю обильно поесть и с сильной глоткой, которая, очевидно, регулярно смазывалась жирной пищей. Это был голос, не раз ругавший людей, провинившихся в чем-то перед его обладателем, либо просто слабых. – Еще только утро, а такая духота, будто уже полдень. Через пару часов будет настоящее пекло. Надо поторапливаться, идти еще далеко. Билкис, ты сегодня же должна встретиться с Сарат. Растолкуй ей, что нам от нее нужно. И пусть поторапливается, каждый день на вес золота. Если опоздаем, считай, все пропало. Это не тот поезд, который можно догнать.
– Если в сегодняшнем деле я не нужна, можно было бы вернуться в аул прямо сейчас, – Судя по голосу, это была женщина лет тридцати. Должно быть, довольно хороша собой, ибо в голосе ее слышались нотки самодовольной кокетки, слишком часто любующейся на свое отражение в зеркале и явно избалованной мужским вниманием. Несомненно, она была хитра, как политик, и расчетлива, как ростовщик. Слегка подрагивающий тембр выдавал в ней некоторое, даже чрезмерное сладострастие. Скорее всего, это была довольно распущенная особа, уже успевшая раздвинуть для себя границы дозволенного, с врожденным бунтарским характером, с торопливой походкой и обволакивающим взглядом томных глаз. Алхаст улыбнулся возникшему в своем воображении образу. Он провел так много бессонных ночей из-за обладательниц таких вот голосов… – Я пойду прямо к Сарат домой, – засмеялась женщина. – Эта змеюка справится, уж будьте уверены. Схватит за гриву и оседлает его, если, конечно, в нем есть хоть что-то мужское!
Алхаст встал, чтобы отойти в сторонку. Ему показалось неприличным сидеть здесь и подслушивать разговоры, предназначенные не для его слуха. Конечно, в том не было никакой его вины, этим людям самим следовало быть осторожнее – мало ли кто может оказаться поблизости. Но сейчас уже, заметив его, они не обрадовались бы, да и Алхасту стало бы неловко.
Уже натянув носки и только взявшись за обувь, Алхаст замер. Люди за бугорком произнесли знакомое ему имя, и это заставило его насторожиться. Он медленно присел.
– Овта уже не оклемается, его песенка спета, – донесся до Алхаста прежний бас. – Это был сильный враг, почти непобедимый. Он доставил нам много хлопот, как какое-то проклятие, каждый раз вырастая на нашем пути. Больше он не помешает ни нам, ни кому-либо другому. Валяется теперь, жалкий и пустой, словно сдувшийся пузырь. Не сегодня, так завтра испустит свой поганый дух, а там уж наши мюриды его живо закопают. Его удалось убрать вовремя. С Русланом надо сделать то же самое. Притворяясь свихнувшимся, чтобы отвлечь от себя внимание и иметь возможность быть, где ему вздумается, не вызывая ни у кого вопросов, этот придурок уже успел достаточно нам насолить. Того и гляди, станет для нас чуть ли не вторым Овтой. Последние дни они не отдыхали ни минуты, строя против нас свои козни. Каждый раз оказывались на шаг впереди нас, мы везде утыкались в их спины… Сволочи!
– Где же сейчас Руслан? – спросил новый голос, вроде бы мужской, но какой-то елейный.
Слишком увлеченный темой разговора, Алхаст даже не попытался представить себе образ обладателя этого голоса. Успел лишь подумать, что таким голосом могла бы пищать заноза под ногтем, если бы ей дано было издавать звуки.
– Прошлой ночью его не нашли там, где он обычно бывает. Может, спрятался от нас, почувствовав опасность? Сбежал?
– Нет, не спрятался и не сбежал! – прикрикнул бас. – Когда ты начинаешь нести такую чушь, мне так и хочется придушить тебя! Нет большей глупости, чем надменное отношение к врагу. Так недолго и бдительность потерять. Руслан не из тех, кто прячется или трусливо бежит от врага… Почу-у-увствовал… – передразнил он собеседника. – Конечно, почувствовал! Как не почувствовать, если мы товарища его свалили, превратив в безжизненный комок. Он же понимает, что Овту скосил не какой-то там случайный укус паука или змеи… Я знаю, Руслан пойдет на пасеку, поэтому давно уже отправил туда наших людей…
Последние слова буквально обожгли Алхаста, тело его дернулось, словно пробитое электрическим током. Он тут же вспомнил, как оставил Руслана одного в Чухажийлане; вспомнил о непонятных звуках, доносившихся ему вслед. От предчувствия какой-то большой беды сердце бешено заколотилось. Молодому человеку даже показалось, что картина уже произошедшего или готового вот-вот произойти на какой-то миг ясно возникла перед его широко раскрытыми глазами.
Алхаст вскочил и побежал со всех ног.
От пасеки Овты его отделяли три-четыре версты, четверть часа бега. Это если по прямой, через чащу. Можно было, конечно, бежать полем по ровной укатанной дороге, но тогда пришлось бы сделать довольно большой крюк. У Алхаста же времени на это не было, поэтому он выбрал кратчайший путь и помчался напрямик, не обращая никакого внимания на хлесткие «пощечины» упругих веток, на наглые приставания бесплодных кустов лесной ежевики, норовящих удавом обвиться вокруг его тела. Бежал изо всех сил, весь исцарапанный, вспотевший и задыхающийся.
А предчувствие большой беды все нарастало…
Алхаст согласился бы на что угодно, лишь бы вернуть… если бы можно было вернуть вчерашний вечер.
«Черт бы меня побрал, и почему послушался его?! «Раз повернувшись спиной к Чухажийлане, не оборачивайся…» Ну и что? Надо было не только обернуться, но и вернуться обратно! И остаться там с ним! Эх, Абун Алхаст, каким же слабым, каким же ничтожным человеком ты оказался! Какой стыд! Какой позор!»
…Алхаст еще издали увидел клубящийся над Чухажийлане дым. Ускорив бег, он вскоре вышел к лесистому склону и оттуда в несколько прыжков спустился к поляне.
На месте пасеки Овты уже не было ульев. Кто-то вывез их. Дым, который еще
