хорошее упражнение в оценке расстояний… но сейчас поговорим о более серьезных делах. Расследованием руководит старший инспектор Луис Нел из Центрального полицейского управления в Кейптауне. Я вас познакомлю. Он отличный парень, тебе понравится.
Они еще с час разговаривали и строили планы, прежде чем Блэйн отпустил Шасу.
– Для начала достаточно. Завтра в восемь тридцать утра снова приходи ко мне.
Но когда Шаса уже подошел к двери, Блэйн остановил его.
– Кстати, Шаса, вечер пятницы. Приглашение в силе. К восьми часам. Форма одежды парадная или военная. Постарайся прийти, ладно?
* * *
Сара Стандер лежала одна в темноте на кровати с медными рамами. Старшие дети спали в соседней комнате. Младенец в колыбели у кровати уютно посапывал во сне.
Часы на ратуше пробили четыре. С полуночи Сара каждый час прислушивалась к их бою. Она решила встать и проверить, укрыты ли дети в соседней комнате – маленький Петер всегда сбрасывает одеяло, но услышала, как тихонько открылась кухонная дверь, и замерла, затаив дыхание.
Она слышала, как прошел Рольф и начал раздеваться в ванной. Дважды глухо стукнули о пол его сапоги, чуть позже скрипнула дверь спальни и кровать просела под его тяжестью. Сара притворилась, что спит. Рольф в первый раз пришел домой так поздно. Он очень изменился с возвращения Манфреда.
Она лежала без сна в темноте и думала: «Он приносит несчастья. Он погубит нас всех. Я тебя ненавижу, Манфред Деларей».
Она знала, что Рольф рядом с ней тоже не спит. Он взвинчен и нервничает. Медленно проходили часы. Она заставляла себя лежать неподвижно. Заплакал младенец, она взяла его в постель и дала грудь. У Сары всегда было много хорошего молока; ребенок наелся до отрыжки и снова уснул. Она вернулась в кровать, и, как только легла, Рольф потянулся к ней. Оба молчали; она собралась, чтобы принять его. Она ненавидела это. Так, как в те памятные мгновения с Манфредом, никогда не было. Однако сегодня Рольф был другим. Он быстро, почти грубо овладел ею, быстро кончил, хрипло вскрикнув, и сразу крепко уснул. А она лежала и слушала, как он храпит.
За завтраком она спокойно спросила:
– Где ты был вчера ночью?
Он сразу рассердился.
– Закрой рот, женщина! – крикнул он, использовав слово bek – пасть животного. – Ты мне не хозяйка.
– Ты ввязался в опасную глупость. – Сара не обратила внимания на его предупреждение. – У тебя трое малышей, Рольф. Ты не можешь позволить себе дурить…
– Хватит, женщина! – крикнул он. – Это мужское дело. Не суйся.
Не сказав больше ни слова, он ушел в университет, где преподавал на юридическом факультете. Сара знала, что через десять лет он получит кафедру, если раньше не ввяжется в какие-нибудь неприятности.
Прибравшись в доме и заправив постели, она усадила детей в большую двойную коляску и повезла по тротуару к центру города. Один раз Сара остановилась поговорить с женой другого университетского преподавателя и еще – купить леденцы на палочке старшим детям. Расплачиваясь за сласти, она заметила заголовки газет, лежавших на прилавке.
– Возьму «Бюргер».
Она перешла дорогу, села на скамью в парке и прочла о взрыве товарного поезда где-то в кару. Потом сложила газету и задумалась.
Рольф накануне ушел после ланча. Взрыв произошел около половины одиннадцатого вечера. Она сравнивала время и расстояние, и постепенно холод отчаяния охватил ее душу и стиснул желудок. Она снова посадила детей в коляску и направилась к почте. Остановила коляску у стеклянной телефонной будки, откуда могла их видеть.
– Центральная, пожалуйста, дайте мне главное полицейское управление в Кейптауне.
– Подождите.
Неожиданно на нее обрушилось осознание того, что она собирается сделать. Как она может выдать полиции Манфреда Деларея, не предав собственного мужа? И однако она знала, что ее долг – помешать Рольфу участвовать в страшных вещах, которые ведут к катастрофе. Ее долг перед мужем и детьми.
– Центральное управление полиции Кейптауна. Чем могу помочь?
– Да, – выговорила Сара. Потом: – Нет, простите. Неважно.
Она повесила трубку, выбежала из будки и решительно повезла детей домой. Потом, сидя за кухонным столом, она неслышно плакала, смущенная, одинокая и неуверенная. Немного погодя она вытерла глаза передником и сварила себе кофе.
* * *
Шаса остановил «ягуар» через улицу от дома Блэйна Малкомса, но вышел не сразу. Посидел, обдумывая, что собирается сделать.
«Вероятно, я снова выставлю себя дураком», – подумал он и наклонил зеркало заднего обзора, чтобы видеть себя. Провел расческой по волосам и старательно поправил повязку на глазу. Потом вышел из автомобиля.
По обеим сторонам Ньюленд-авеню бампер к бамперу были припаркованы машины. Прием давали большой, на двести-триста гостей: Блэйн Малкомс был большим человеком, а помолвка его дочери – важным событием.
Шаса пересек улицу. Несмотря на широко раскрытые парадные двери, войти в дом было трудно. Даже в вестибюле яблоку негде было упасть, веселье в полном разгаре. Цветной оркестр играл «ламбет-оук», и Шаса видел гостиную, в которой весело плясали гости. Он пробился к бару. Даже Блэйн Малкомс не мог угощать виски: его просто было не достать. Сегодня считалось патриотичным пить капский бренди, но Шаса заказал имбирный эль.
«Дни моего пьянства пришли и ушли», – сухо подумал он и со стаканом в руке принялся пробиваться через толпу, пожимая руки старым друзьям, целуя в щеки женщин, многих из которых он в свое время целовал совсем иначе.
– Как приятно снова видеть тебя, Шаса.
Они старались не замечать черную повязку у него на глазу, а он сразу двигался дальше в поисках Тары.
Она говорила в столовой с цветным поваром и двумя служанками: присматривала за приготовлениями к сложному ужину.
Подняв голову, она увидела его и застыла. На ней было легкое вечернее платье цвета «пепел розы», распущенные волосы падали на плечи. Он забыл, как блестят перламутром – серым перламутром – ее глаза.
Она жестом отпустила слуг, и Шаса медленно пошел ей навстречу.
– Здравствуй, Тара. Я вернулся.
–
