Духи ушли только что, их следы хорошо были видны кровавыми пятнами, они вели к близким предгорьям.
Вощанюк уселся на землю, тупо глядя перед собой. Жужжание мух усилилось, в деревьях зачвиркала какая-то тварь. Мутным взглядом капитан обвел поляну в надежде уловить какое-нибудь движение. Но нет. Все были мертвы, все семнадцать. Капитан понимал, что вернуться назад он не может и не хочет. У него есть только один путь – вперед. Он поднялся с земли и, не оборачиваясь, быстро пошел по следам душманов. Вскоре роща закончилась, и перед капитаном открылась панорама невысоких сопок, плавно переходящих в горы. Вощанюк приложил к глазам бинокль и увидел уходящий за первую сопку отряд, тяжело нагруженный добытым оружием. Он долго разглядывал и вычислял возможный маршрут духов и решил двинуться им наперерез по более труднодоступному пути. Почти бегом он пересек не очень широкую полосу пустыни с редкими кустами верблюжьей колючки и вошел в засыхающие заросли виноградника. На ходу сорвал огромную кисть прозрачных ягод и, не чувствуя сладкой прохлады, разжевал и проглотил виноград.
Сразу за виноградником капитан начал подъем на сопку, не на ту, за которой скрылись духи, а на стоящую рядом, и тут уже он не стал торопиться. В его голове возник план, который мог удасться только при холодном и точном расчете. Взобравшись на вершину, Вощанюк лег и в бинокль разглядел, что духи идут по тому маршруту, который он мысленно для них проложил. Он зло ухмыльнулся и чуть-чуть сполз вниз, чтобы какой-нибудь глазастый душара не засек его. Капитан закурил и расслабился, можно было не торопиться и отдохнуть перед большим броском наперерез убийцам его группы.
Увидев, что духи уже скрылись за другой горушкой, Вощанюк ринулся вниз, широко ставя ноги, изредка соскальзывая на камнях. Так он бежал долго, чтобы успеть до другого, выбранного им укрытия, пока духи не начали подъем на скальную гряду. Он успел и даже смог уже отдышаться, когда на фоне блеклого неба появилась голова первого душмана. Теперь у него для отдыха был почти час. Капитан решил проверить свои карманы и освободиться от лишних, теперь уже никогда не понадобящихся ему вещей. В нагрудном кармане лежали ополовиненная пачка «Родопи» и зажигалка. Из внутреннего кармана он вынул конверт, завернутый в целлофан, на котором было написано: в/ч п/п, Вощанюку Андрею Павловичу. В конверте лежало давнишнее последнее письмо от жены брата, и еще была маленькая записка Николая...
Гибель Николая, своего брата-близнеца Вощанюк принял как неизбежность, которую ждал изо дня в день, из месяца в месяц. Он сам летел на место гибели батальона, и сам же нашел тело брата, страшно изуродованное выстрелами в грудь. Под солнцем тела убитых раздулись до огромных размеров. Кожа плотно обтянула лица и руки солдат. О погрузке таких тел в «вертушки» не могло быть и речи, и была дана команда повторно расстрелять погибших.
Уже потом, в вертолете, Вощанюк нашел в кармане брюк брата записку, в которой Коля писал, что сына хочет назвать Серёжей. В нагрудном кармане куртки Андрей нашел еще одну такую же записку на случай, если тело разорвет пополам. Обе записки были залиты давнишней кровью и свежим гноем. Андрей отмыл обе записки и одну отправил жене брата...
Вощанюк сжег конверт на огне зажигалки, потом снял с руки часы, положил их на камень и затылком автомата ударил по ним. Хрустальный «омаксовский» циферблат тоненько хрустнул. Андрей носком ботинка отбросил часы от себя. Все. Теперь уже прошлого для него нет, есть только короткое будущее. Ни пить, ни есть ему не хотелось, он просто пытался отдохнуть, но расслабиться не давала лихорадка нетерпения близкой и желаемой мести, которую он сдерживал до времени.
Андрей передвигался уже впереди духов, срезав путь через большую скалу, разбив в кровь пальцы рук и колени, но зато теперь духи были позади него, и он мог видеть их в любой момент. День уже близился к вечеру, чего с таким нетерпением ждал капитан. Он пожевал галеты, но не оттого, что хотел есть, а чтобы время быстрее прошло. Потом перебрался на другое место, где выкурил сигарету. Духи неумолимо двигались к тому месту, которое, по плану Андрея, должно было стать для них местом расплаты – могилой.
Солнце начало быстро сползать к горам, духи остановились, сбросили с себя поклажу и расселись на камнях. Андрей затаился совсем близко от них за большим камнем. Вскоре один из душманов вышел на каменистую площадку, повернулся лицом на восток и протяжно затянул привычную калему:
– Ля Иллях иль Альляху ва Мухаммед расули Аллах – Нет бога, кроме Аллаха, и Мухамед пророк его.
Остальные люди вынимали коврики и большие платки, расстилали их на земле и, встав на колени, покорно склоняли головы перед своим Богом. Мулла продолжал выкрикивать слова молитвы, а остальные в нужный момент нестройным хором вторили ему:
– Аллах акбар – Аллах велик.
Андрей, не таясь, вышел из-за камней, он знал, что правоверного очень трудно оторвать от молитвы-намаза. Перед ним были все двадцать духов, все те, кто уничтожил его группу, безжалостно порубив ее, не сделав ни единого выстрела. Андрей стоял над согнутыми спинами, и чувство мести, весь день подавляемое им, взяло наконец вверх – подствольник его автомата коротко рявкнул, послав гранату в середину молящихся. Взрыв разнес чье-то тело, осколками нашпиговывая ближних. Духи ошалело вскакивали с колен, а Андрей косил их из автомата, быстро меняя спаренные магазины, и швырял гранаты. Капитан стоял открыто, чуть согнув в коленях широко расставленные ноги и решетил ненавистные фигуры в широких блеклых одеждах. Всего минута понадобилось для того, чтобы уничтожить этих ненавистных ему людей. Андрей заорал от утоленной жажды мести, стоял и смотрел на страшное дело своих рук, и возбуждение разом схлынуло.
Капитан устало сел на камень, положил автомат на колени и закурил. Краем глаза он увидел, как один из духов, тот, который начал молитву, приподнялся и потянул за ремень автомат. Андрей не шевельнулся, он глубоко затягивался даже тогда, когда дух навел ствол на него.
Сигарета, быстро набухая каплей тягучей крови, бессильно всхлипнула, выстрелив последней струйкой дыма, и погасла в помертвевших губах капитана. Пуля ударила Андрея прямо в переносицу, он ткнулся головой в еще горячий автомат и медленно сполз на чужую, враждебную ему землю Афганистана.
Глава 4. САШКА
Шел восемьдесят четвертый год – год самого тяжелого и драматического времени для сороковой армии. Именно тогда генсек Черненко пытался внести перелом в ход афганской войны путем активизации боевых действий, тем самым увеличивая людские потери контингента советских войск. Под эту шумиху командование Вооруженных сил дезинформировало генеральные штабы, всячески приукрашивая и фальсифицируя ход боевых операций и их результаты. В самоцель была превращена охота за трофеями – оружием и боеприпасами. За отставание по этим показателям командиры разных степеней подвергались «втыкам», «накачкам» и «разносам» сверху...
Первым, кого встретил Сашка на кандагарском аэродроме, был прапорщик Белов, по счастью оказавшийся из того батальона, куда направили молодого лейтенанта.
Пока шли в штаб полка, Сашка крутил головой по сторонам, пытаясь быстрее вникнуть в быт войны. Они прошли мимо зенитной батареи – стволы орудий были направлены на близкую горную цепь; дальше по взлетке стояли «МиГ-17» с афганскими эмблемами – мишенями на хвостах; потом прошли мимо современного здания аэропорта «Ариана», с выбитыми стеклами и со скоплением народа. Люди сидели прямо в пыли или на мешках в живописных одеждах: мужчины с чалмами на головах, а женщины в паранджах. Дальше по взлетной полосе были видны «МиГ-23» и множество вертолетов. Все это разнообразие, да еще и шум двигателей подруливающего к «Ариане» огромного «боинга» поразили Сашку. По пути им то и дело попадались помятые и неухоженные военные, с небритыми красными лицами, в застиранных хэбэшках и комбинезонах, с небрежно заброшенными за спину автоматами. Сашке стало стыдно за свой союзный лоск, за новенькую офицерскую форму, за гражданские чемоданы, за то, что даже пистолета у него не было, не говоря уже об автомате.
Вскоре Сашка с прапорщиком свернули с аэродрома и пошли через полосу пустыни к палаточному городку. Белов рассказывал о батальоне, что много потерь, а батальон не в чести у командования, поэтому из рейдов не вылезают, и, скорее всего, Сашку сунут в разведроту, на место недавно погибшего капитана Вощанюка.
Все так и получилось. По случаю возвращения из рейда все отдыхали. Солдаты спали в палатках, а прапорщики и офицеры напивались до одури в новом модуле, сбитом из пахучей блестящей фанеры. Сашку быстро приняли в свой круг, тем более что он достал из своего чемодана разрешенные к провозу две бутылки водки и четыре вина. По разговорам Сашка понял, что все союзные газеты врали безбожно о событиях в Афганистане, но то, что рассказывал ему подвыпивший Белов о рейдах, вызвало у него недоверие, и он отнес болтовню прапорщика на счет алкоголя. Все разбрелись по койкам и уснули. Сашка тоже лег на место, которое ему указал пьяный Белов. Он немного полежал, справляясь с легкой тошнотой от выпитого, и задремал.
