Стоп. Это я ужастиков в детстве слишком много смотрела. Так я от ночных кошмаров не избавлюсь. Сказка должна быть про любовь! Супергерой должен полюбить девочку, маленькую и наивную. Это трогательно и так… знакомо. Про это хочется увидеть сон.
Из лаборатории разбежались милые и веселые прирученные животные, снаружи отвратительные, но добрые внутри. А нечто полосатенькое с тремя красными глазками вообще таскалось по пятам за Дан-Натаном и, мурлыча, терлось о его ноги. Он привык, даже подсаживал его к себе на плечо иногда. А гигантский птеродактиль вырвался на свободу, улетел, но через три дня вернулся, таща в зубах добычу, которую с почтением положил на порог рубки. Добычей оказалась девочка четырнадцати лет, дочка владельцев ближайшей от леса фермы, по имени…
Я иногда скучаю по Шарлотте, дочке фермеров, к дому которых как-то раз вышла из огромно-густого-труднопроходимого леса. Я провела с ней всего неделю, но ближе подружки у меня ни до, ни после этого не было. В доме, большом, светлом и уютном, вместе с ней, такой же светлой и уютной, я тогда отдохнула не хуже, чем на девчачьем курорте, куда нас с Галей потом отправил Капитан-Командор.
…Лотти. Птеродактилю сделали внушение, чтоб людей больше не носил, а девочку оставили для изучения. Так она и поселилась на ремонтирующемся корабле, среди разнообразных инопланетян и всяческих зверюшек, стараясь держаться поближе к Дан-Натану и его помощнику. Дан-Натан наблюдал за ней, испуганной и беспомощной, помогал, как мог, справиться с потрясением, и в один прекрасный день его сердце дрогнуло.
На сегодня достаточно. Тяжело сочинять, все-таки. Забавный получился винегрет из прочитанных книг и увиденных фильмов, но воображение цепляет… Всё, что орало мне в уши на разных галактических языках, оделось в аккуратненькие белые лабораторные халатики, а то, что извивалось, шипело, царапалось или просто пугало — превратилось в плюшевые игрушки. Кроме серых теней с синими глазами. Но ничего, мы их еще победим. Да что они нам сделают, бестелесные твари? В чем они, за неимением рук, оружие держать будут?
V
Ночью Денис явился с гамаком под мышкой.
— Кровать у тебя слишком узкая, — объяснил он, вворачивая предусмотрительно захваченные крюки в стены. — Ну, как успехи в сочинительстве?
— Имеются, — ответила я. — Пока не пристроены только привидения.
Он через плечо с уважением покосился на меня желтым глазом.
— Чего только не шарашится на просторах Вселенной. Как ты назвала главных героев?
— Дан-Натан и Ян-Натан.
— Нормально. Хотя я бы назвал Захаркой и Прошкой.
Он уселся возле двери, скрестив ноги, и задумчиво посмотрел на меня.
— И кто тогда наш Капитан-Командор?
— Его нет, — удивилась я. — Это же сказка. Реальный человек не может быть героем сказки. Ну, с ним я не могу, даже в воображении, поступать как заблагорассудится!
— Хорошо, — согласился Денис. — И так сойдет.
Мы рассматривали друг друга «фильтрующим» зрением. Среди размытых очертаний твердых предметов паучок на шее Дениса выглядел четким и ясным. К нему сбегались все яркие светящиеся дорожки, короткие и длинные, — вероятные жестокие бои и любовные приключения, красивые стратегические многоходовки и молнии над океаном. За ним зияла пустота.
— Отдай обратно, — попросила я. — Тебе-то зачем умирать вместо него?
Денис сомкнул веки. Его лицо было безмятежным, а с кончиков длинных пальцев, нависающих над полом, по одной срывались золотисто-оранжевые капельки.
— Ни за что и никогда, — ответил он. — Я не собираюсь умирать, и не позволю умереть тебе. Я буду биться. Подумаешь, судьба от бога!.. Мы не марионетки, и боги, заметь, это знают.
Он открыл глаза, зрачки в которых уже приняли нормальные размеры.
— А ты напрасно думаешь, что спасешь его своей смертью. Он не будет жить без тебя.
Меня разобрал невеселый смех, и «фильтрующее» зрение сбилось.
— Он легко без меня обходится. А вы все, верящие в любовь, просто еще не повзрослели.
— Про любовь я знаю гораздо больше, чем ты. Я ею занимаюсь, — грубовато отшутился Денис. Потом посерьезнел: — Ты видишь то, что он тебе демонстрирует, и чувствуешь то, что он не может сдержать. Это противоречие обостряет твое восприятие и сбивает тебя с толку. А правду видят все остальные, кому он ничего не демонстрирует, так как незачем: он не может обойтись без тебя, и ты всегда с ним, в его мыслях и памяти — пока жива и так же безрассудна, пока в тебе есть это…
— Что? — удивилась я.
— Не знаю, — рассмеялся он. — Но что-то в тебе есть! Не понимаю, на кой черт он так все запутал… Действительно, вам сложно было бы вместе, ведь у вас совсем разные интересы, но кого и когда это останавливало? Возможно, дело в «роке», и он не считает нужным начинать историю, обреченную на трагический финал… Но это тоже глупо. Не верю, чтобы не было ни одного шанса.
— В том-то и дело, — заметила я. — Он ведь ученый, если бы шансы были, он их уже использовал бы. Прими это: шансов мало, может быть — нет. Отдай. Чтоб не умирать вместо другого, который тебе даже не нравится.
Денис отрицательно покачал головой.
— Нет. В случае твоей гибели я смогу жить без тебя, но плохо. Я себе не прощу, если не попытаюсь тебя спасти. А Герман… знаешь, как бы я к нему не относился, он стоит того, чтобы за него умереть.
— Почему? — спросила я. Мне хотелось поговорить о Германе.
Денис с нехорошей улыбкой, по-кошачьи грациозно, поднялся с пола и наклонился надо мной.
— Прошлой ночью я узнал о тебе интересную вещь, — проникновенно сообщил он. — Я теперь знаю, как ты засыпаешь…
Он обхватил одной ладонью мой затылок, а другую положил на глаза. В тот же миг я уснула.
VI
Мне снились Лотти, ласковый птеродактиль и влюбленный инопланетянин со взглядом Германа. Один раз в моем сказочном сне чуть не случилась катастрофа: вроде как незаконченный ремонтом корабль вдруг помчался в открытый космос, и все резко стали замерзать и задыхаться, но голос Дениса за кадром уверенно произнес: «Этого не может быть», — и вся конструкция тут же вернулась в уютные непроходимые земные дебри.
Тем не менее, проснулась я с тоской в душе. Не надо было сочинять сказку про любовь. Я раздразнила себя тем, что никогда не получу.
Однако тосковать мне пришлось недолго. Едва я открыла глаза, как в незакрытую дверь тихонько постучали, и в комнату вошел Тимка. Или Димка. Спросонья не разберешь.
— Привет, еще спишь? — с порога поинтересовался не понятно кто.
— Привет, просыпаюсь, — откликнулась я.
