– Запомните раз и навсегда: ко мне не приставать! Если навалитесь скопом, лучше сразу убейте, потому что потом я вас поодиночке переловлю...
С этого дня Анну старались не задевать. Даже поправившаяся после побоев Коронка поглядывала на нее с уважением. Надзирательницы узнали о швейном таланте Иноземцевой и освободили ее от пошива рабочих спецовок. Анна шила теперь только для тюремной обслуги... Как только правительство объявило амнистию, Анну отпустили. Вместо пяти лет она отсидела в тюрьме три года и была освобождена досрочно за примерное поведение.
Вернулась домой ранней весной... За время ее отсутствия вышла замуж младшая сестренка и незадолго до возвращения Анны умерла бабушка Аня. Анна попросила мужа заехать на кладбище. Долго стояла у свежей могилки, по щекам текли слезы. Андрей подошел и обнял ее за плечи:
– Она постоянно говорила о тебе и благословила перед смертью. Баба Аня не винила тебя за убийство. Она проклинала тех, из-за кого все произошло.
– А ты? Ты винишь меня за это?
– Нет. И не винил! Наверное, я поступил бы так же. Они к нам приезжали на двух машинах в первый год, угрожали. Требовали денег за совершенное тобой убийство, но я собрал ребят, и они больше не появлялись.
Анна задумалась. Годы, проведенные в тюрьме, научили ее многому, и в частности – думать на один шаг вперед... Она поняла, что с Мансуровым у нее никогда не будет мира. И дело не только в инвалидности отца: кавказец посмел угрожать ее семье!
Оставив троих вооруженных ребят в Копейково, Анна с остальными вернулась в Демидовку. Павел ехал с ней и Гориным. Все трое молчали. Светлов не выдержал:
– Простите, Анна Николаевна, а с теми азербайджанцами, что отправлены в город, вы что собираетесь делать? Тоже будете требовать выкуп?
Анна, не глядя на Светлова, тихо ответила:
– Нет. С теми разговор будет другой...
Мрачное выражение ее лица удержало Павла от нового вопроса. В полном молчании доехали до деревни. Там Иноземцева подъехала к магазину, накупила продуктов и отдала их боевикам. Ребята разожгли на поляне у деревни костер. Откуда-то появился большой котел, и в нем вскоре закипела вода. Каша с тушенкой и луком, а потом печеная картошка и травяной чай... Иноземцева поела плохо, лишь попила чаю и ушла на край поляны. Присела там на поваленное дерево. Светлов хотел пойти к ней, но Горин удержал:
– Не ходи! Пусть побудет немного одна. Анна Николаевна наконец-то нашла тех, кто утопил ее мужа и сына... Попозже подойдешь, или она сама придет.
Павел опешил спросил:
– Как это утопил?
– Очень просто. Выбросили из лодки и в сетях запутали.
– И что же? Что же милиция? Коломейцев? – А ничего... Несчастный, дескать, случай.
– Может, действительно несчастный случай?
– Да нет! Видел их тогда местный пьяница, Порецкий его фамилия... Он от начала до конца все видел. Он и рассказал Анне Николаевне уже после похорон. Трезвый был...Ив милиции рассказывал, да только никто ему там не поверил. А через несколько дней и его нашли запутавшимся в сетях. Вот так-то... Анна Николаевна до сих пор дома, в сейфе, хранит показания Порецкого, им самим написанные.
– А ты откуда знаешь?
– Знаю... Ты Нину Васильевну, домоправительницу Анны Николаевны, спроси... Она жена Порецкого. Серегаей первой обо всем, что видел в тот апрельский день, рассказал. Нина Васильевна говорит, что он с той рыбалки трезвым пришел, хотя бутылка в кармане была. А ведь законченный алкаш был! Всю неделю до смерти никто его пьяным не видел...
Светлов помолчал, а затем снова спросил:
– Что она с черными сделает?
Горин погрыз стебелек травинки, потом ответил:
– Не знаю... Я бы пристрелил, не задумываясь! Ее Ванюшке всего одиннадцать лет было...
Оба замолчали... Иноземцева встала с дерева, подошла к ним:
– Сейчас отдам ребятам распоряжения и поедем домой... Устали, Павел Юрьевич?
– Да нет! Много интересного увидел и услышал... Теперь перевариваю.
– Это хорошо.
Анна отошла к боевикам, что-то объяснила им. Трое остались у догоравшего костра, остальные расселись по машинам и поехали в город. В «джип» Иноземцевой сели еще двое ребят, кроме Горина. Иноземцева развезла ребят по домам.
Они остались в машине вдвоем... Светлов спросил:
– Вы сейчас куда? Иноземцева вздохнула:
– В милицию! Люди с накопившимися вопросами подойдут, и я должна дать ответ всем. Вот сейчас переоденусь и поеду. Вы со мной или хотите с Коломейцевым поговорить?
– Если вы не возражаете, я хотел бы немного отдохнуть, а потом пойду в милицию.
Она внимательно взглянула на него:
– Хотите попробовать сбежать?
Светлов усмехнулся:
– Ну нет! Сейчас меня отсюда можно только насильно выгнать! Я хочу разобраться во всем сам... Хочу понять, что же заставило людей взяться за оружие в мирное время.
Анна грустно улыбнулась:
– Попробуйте! Может, и поймете...
Анна представила Светлова своей домоправительнице и отправилась в милицию. Едва только машина Иноземцевой отъехала от дома, Павел вышел на кухню. Нина Васильевна что-то помешивала в кастрюльке и обернулась:
– Вы что-то хотели?
– Расскажите мне о хозяйке этого дома. Почему она так ненавидит кавказцев? Я спрашиваю не из праздного любопытства, поверьте! Хочу понять, что здесь происходит!.. Расскажите мне, что видел ваш муж в апрельский день шесть лет назад?
Женщина выключила газ и устало опустилась на стул напротив оперативника:
– Значит, вы уже что-то слышали... Мне больно вспоминать об этом, но я расскажу вам все. Вы кажетесь мне человеком порядочным... Той весной Аня из тюрьмы досрочно освободилась. Да и то сказать, сидела, уж если разобраться, ни за что. Так многие и тогда дай сейчас считают... Скотом он был, этот Алим Мансуров, а не человеком! То, что у Ани отец прикован к инвалидной коляске по их милости и сестренка изнасилована была зверски этими подонками, про то на суде ничего не говорили! Коломейцев вызывал свидетелями лишь тех, кого к рукам прибрал. Старый прокурор с ним в одну дуду дул. Сейчас-то здесь новый появился, и слышала я, что с Коломейцевым он не ладит... Тогда Аня поступила так, как ей совесть подсказала. А этот зверь, Ашот Мансуров, лютую злобу на нее затаил. Попробовал сначала Андрея, мужа Ани, запугать. Она еще в тюрьме была... Не получилось! Андрюха – не робкого десятка да еще и друзей позвал. Так наваляли черным, те еле убрались. Но, видно, следили и, когда Аня вернулась – дело-то молодое, да и соскучились они друг по другу! Сбежали они от гостей в сарай, на сеновал. Кто-то – чтоб на том свете ему в аду гореть! – дверь припер колом, а сарай бензином облили и подожгли! Чуть не сгорели они тогда, у Андрея силы хватило крышу разломать. Аню он беспамятную вынес... Внес в дом и сам упал у порога. Черный весь, в ожогах... Еле их тогда откачали! Все сено у них сгорело... Скотину кормить нечем, а травы еще не было. В деревне их обоих любили, да и сейчас любят. Сеном с ними каждая семья поделилась.
Нина Васильевна налила себе и Павлу квасу и снова присела у стола:
– В деревне все мужики весной сети на рыбу ставят. Браконьерство, конечно, но уж так исстари повелось... Андрей тоже ставил. С сыном часто плавал на лодке. Парнишка у них смышленый был и добрый...
Нина Васильевна вытерла набежавшие слезы и продолжала:
– В тот день мой с раннего утра ушел на реку рыбачить и вытащил из сундука спрятанную бутылку. Я ее для пахоты берегла, чтобы трактористу заплатить. Пропажу я обнаружила быстро и стала ждать пьяного Серегу домой. А он явился трезвый и белый, как полотно! Губы трясутся, глаза испуганные и говорит мне: «Мансур с дружками Андрюху Иноземцева и Ванюшку утопили!» Я еще тогда на него накинулась, мол, нажрался и мелешь. А он на колени упал и на иконы крестится. И мне говорит, что пить больше никогда не будет... Вот тут до меня и дошло, что трезвый он! Начала расспрашивать, Сергей мне все рассказал...
Он пришел на реку, когда Иноземцевы сети выбирали. Перед этим, накануне, Андрюха его сильно изругал за пьянство, и мой-то спрятался в кусты от греха... И тут эти подъехали на двух моторках! Четверо их было... О чем они говорили мой не слышал, далеко было. Только потом Андрей вдруг закричал: «Ребенка отпустите! Ведь он вам ничего не сделал!» И драться начал. А какая может быть драка на лодке? Черные в их лодку перелезли, сначала Андрея скинули, а потом и парнишку... Веслами их держали под водой, а потом в сети утолкали и запутали в них. Мой сомлел весь от страха, еле домой дошел. Рассказал, и сердце у него схватило... Медичка наша штук пять уколов ему тогда вколола. Каялся он и клял себя, что не вступился! Да только чем бы он помог? Потом он все Анне Николаевне рассказал... В милицию они вместе ездили, но там их даже слушать не захотели. Как же – одна сидела, а другой пьяница! Заявление не приняли, а там мой Сергей все подробно описал. Слушать их никто не стал, объявили Андрея и Ванюшку браконьерами и списали все на несчастный случай. А через неделю и моего нашли запутавшегося в сетях... Только ведь у нас и лодки-то никогда не было! Нина Васильевна заплакала:
