в горшее рабство и облечемся еще в худшую нищету и болезненность. Ибо если высвободятся холки, то погонщики наваливают больше груза на хребты и делают бремя тяжче и узлы крепче. Если мы ниспровергнем своих злых правителей, то найдут на нас злые чужеземцы или отыщется тиран из нашей собственной страны, который не будет иметь права на корону. Если мы подчинимся карам Господним и смиренно исповедуем наши грехи, за которые мы наказуемы, облобызаем кнут и исправимся, то Бог отнимет от нас кнут и ниспошлет правителям доброе сердце»[1296].
В данном случае стоит согласиться с мнением П. Аукси, отмечающего, что если не находится никакого другого выхода для разрешения конфликта, то страдание, а не месть, по мнению У. Тиндела, является единственным правильным решением в подобном случае[1297]. Во второй половине XVI в. в Англии особенно популярным становится учение против мятежей, о чем пишет отечественный исследователь В.П. Митрофанов: «На церковь возлагалась задача пресекать “идеологическими” мерами в зародыше всякий крестьянский мятеж. В проповедях всякий мятеж осуждался. Мятеж, как и плохое управление государством, назывались болезнью, которую следует лечить. Подданные должны понимать, что мятеж — это грех и не поддаваться его влиянию. Англиканская церковь даже разработала специальные проповеди “против неподчинения и своенравного мятежа”, в которых идея греховности мятежа обильно подкреплялась ссылками на Библию, а крестьяне (all communalities <…> and villages) призывались к соблюдению порядка и покорности властям. Законный порядок же, говорилось в проповеди, поможет восстановить справедливость»[1298]. Идею о повиновении светским властям, как и многие свои теории, Тиндел облекает в библейскую ткань, делая необходимые и весьма интересные, на наш взгляд, житейские сравнения:
«Давайте принимать все вещи в Господе, дурные и добрые, давайте смиримся под его мощной дланью и положимся на его кнут и пряник, и не будем бежать от его исправления. Читайте Послание к Евреям, 12 в качестве наставления[1299]. Давайте не будем брать палку за конец и не будем мстить жезлу, что есть злые правители. Ребенок, покуда он стремится отомстить розге, имеет злое сердце, ибо он не мыслит, что исправление праведно, либо, что он заслужил его, он не раскаивается, но радуется своей злобе. И тем самым он не обойдется без розги, но розга будет становиться длиннее и хлестче. Если же дитя признает свою вину и смиренно воспримет исправление, и облобызает розгу, и исправится в учении и отношении к старшим, тогда розга отнимается от него и сожигается <…> Христианин по отношению к Богу — существо беспомощное, страдающее и ничего не делающее, равно как и больной, который терпит и страдает <…> Если больной будет бежать от бритвы, ланцета или железа для прижигания, разве он не сопротивляется своему собственному здравию и не будет являться причиной своей же собственной смерти? Злые правители суть бич и кнут, которыми Бог карает нас, те кюретки, с помощью которых Бог копается в наших ранах и горькие слабительные, изгоняющие из нас грех, дабы явить его миру <…> Итак, христианин получает из рук Бога и доброе и злое, и сладость и кислоту, и богатство и горе»[1300].
Упоминаемый нами неоднократно исследователь Б.А. Каменецкий также весьма точно подметил, что «тюдоровские публицисты категорически отвергали право на сопротивление даже в том случае, если монарх вел себя как тиран и деспот»[1301]. Эта теория, по словам исследователя, служила политике ликвидации остатков феодальной раздробленности[1302]. Позицию Тиндела разделял и другой английский реформатор Р. Барнз, принявший мученическую смерть в 1540 г. Он признавал, что во всех гражданских вопросах даже плохим властям следует повиноваться[1303]. В то же время, теории ранних английских протестантов не были лишены противоречивости. Барнз, например, пишет о том, что королю не следует повиноваться, если он запрещает людям читать Священное Писание. Однако двумя строками далее он заявляет, что христиане должны, по завету Христа, терпеливо переносить преследования и позволять королю осуществлять тиранию, если ее невозможно избежать»[1304]. Ни Тиндел, ни Барнз в сущности не имели никакого намерения дать королям-тиранам абсолютную свободу, послушание человеку не должно было стать выше послушания Богу. В трактате «Путь к Святому Писанию» Тиндел пишет о неповиновении приказу, если он противоречит Духу Писания[1305]. Только закон Бога единственно является, по его мнению, постановлением в каждом царстве, поэтому король не должен издавать никаких законов по своему усмотрению[1306]. «Король находится на службе у Бога и только законом Бога ему следует руководствоваться», — резюмирует Тиндел[1307].
Тем не менее, неповиновение, о котором пишет Тиндел, скорее, пассивное, духовное, нежели физическое. Едва ли не в каждом пассаже своих реформационных сочинений он заявлял о недопущении мятежей против государственных чиновников, оставляя возмездие Богу:
«…Бог разберется с лицемерами, и предаст их их же собственному нечестию, и закрутит им голову, и умягчит мозги, и истребит их от их же собственных тел. И тогда все злые преследователи, не знающие пощады, когда их о ней молили, но они держали сторону лицемеров, проливая невинную кровь, с ними (невиновными — Т.Ч.) вместе прольют кровь свою, а Бог позаботится, чтобы один грешник растерзал другого»[1308].
Приведенные мысли и их аргументация лишний раз доказывают, что английский реформатор уповает на суд Божий. Учение Лютера о «христианской свободе», по мнению Тиндела, неправильно было понято немецкими крестьянами, которые решили, что богослов понимал под ней политическую и социальную, но не духовную свободу. Английский реформатор несколько раз подчеркивает, что Лютер никогда не призывал к телесному мятежу, что, безусловно, говорит и о хорошем знакомстве Тиндела с сочинениями немецкого реформатора. В этом отношении весьма показателен следующий пассаж из трактата М. Лютера «Открытое увещевание ко всем христианам воздержаться от смуты и мятежа»:
«Внимай властям. До тех пор, пока они не прикажут и не начнут действовать, смиряй руки, рот и сердце и ничего не предпринимай. Однако, если ты сможешь склонить власти к тому, чтобы взяться за дело и призвать под свои знамена других, то это тебе дозволено. Если они не захотят, то и ты не должен хотеть подобного. Если же ты не остановишься, то поступишь неправедно и будешь выглядеть намного хуже своих противников. Я был и всегда хочу быть с теми, кто страдает от мятежа, даже если их дело неправедно, и противиться тем, которые учиняют мятеж, даже если они отстаивают праведное дело. Ведь мятеж не может свершиться без невинной крови или разрухи»[1309].
