со стаей, грызла того несчастного альпиниста с ледорубом, а после делилась клубничкой со всеми желающими. Настоящая звезда-убийца в меховых шароварах.
Смех выкатился из ее горла уродливым хрипом. Что ж, хоть так она не будет страдать.
107. Мы идем, детка
Микаэль спотыкался почти на каждом шаге. Тащиться от шахты по склонам Подковы Хьёрикен оказалось тяжелее, чем он думал. Причина усталости была проста как стук камешков: он совершенно позабыл про еду.
Последние сутки он только и делал, что облизывал стены шахты в поисках воды. Может, это и не самое правильное занятие, но точно интересное. Он научился определять стены, на которых скапливалась влага. Лишь единожды он нашел настоящий ручеек, но быстро потерял его во тьме. При этом умышленно избегал любых источников света. Ему нравилась шахта такой, какой ее принимала серая невеста. Темень. Тишина. Вонь крови.
Сифграй даже проявила к нему благосклонность и бросила этим утром комок чего-то вонючего. Что это было? Ушко? Кожица? Плевать. Он проглотил это так быстро, что заболели грудина и живот. Изобразил чертова пеликана. Потом Микаэль еще с минуту щерился во тьме, надеясь, что Сифграй видит его сумасшедшую благодарность.
– Ты такая умная, крошка. С твоим умом и моим языком наши дети будут работать на центральном телевидении. – Он хохотнул и помахал кайлом собратьям по стае.
Со стороны Лиллехейма неслись меховые молнии. Волки-оборотни, повинуясь зову серой госпожи, присоединялись к походу за последними чадами мертвого городка. Они напоминали темные ручьи, несшие злобу и рычание. Колоссальное облако благословляло их, давая шанс охотиться при тусклом свете дня.
Волки держались чуть позади. За ними следовала волна животного смрада. Только от Сифграй пахло чистым и прохладным камнем. Минувшей ночью она тоже не позволила никому из самцов приблизиться к ней. Но мужчины Лиллехейма закончились, а значит, остался только он.
– Микаэль Скоглунн к твоим услугам, крошка. – Губы Микаэля опять принялись выводить несуразную песенку. – Луна поет: «Пора! Пора!» Мы взлетим выше неба, детка, и окажемся в чудесной стране! Только я и ты! Только я и ты, детка!
Вдалеке показалась небольшая площадка со столами и дурацкой аркой, надпись на которой никак не удавалось разобрать. На стоянке расположились три машины: синий пикап, принадлежавший придурку Эджилу, канареечный «фиат» и серый кроссовер. Из-за столика поднялись две фигурки.
Хозяйка «Аркадии» и сержант.
108. Женщины Кристофера
Давление мочевого пузыря было невыносимым, и Ингри с трудом подавила неуместный позыв. Зрелище сдирало с самообладания кожу и вывешивало ее сушиться на крючьях, вогнанных в сердце. К ним, в окружении клыкастых вассалов, направлялось настоящее чудо природы.
Доисторическая волчица шагала с холодным равнодушием, словно царица, сошедшая с каменного трона. Шерсть блестела подземным минералом, случайно поймавшим лучик света. Жуткие глаза выдавали нечеловеческое терпение… и голод. И голод тот был не чета обычному желанию перекусить бутербродом или выпить чашку чая с пирожным. Нет, Сифграй желала закусить чем-то более глубоким и настоящим – чужой судьбой. И закусить так, чтобы ее собственная участь подошла к логическому концу.
Понимание этого полыхнуло в голове Ингри, оставив там недобрую копоть. Вдобавок она какой-то необъяснимой частичкой ощущала, что у подступавших тварей нет глаз, словно их суть была куда ужаснее, чем мог увидеть человек. Может, именно поэтому их царица смотрела только в пустоту?
Ингри опять нестерпимо захотелось в туалет. Вот бы вид старухи со спущенными штанами остановил это дьявольское шествие! Ужаса в этот раз не было. Сифграй явно не планировала никого пугать. Да и зачем, когда ей противостоят всего две женщины?
– Привет, дамочки! – вполне дружелюбно проорал Шакальник издалека.
– Привет, – шепнула в ответ Берит.
Ингри так погрузилась в созерцание направлявшейся к ним клыкастой смерти, что не заметила, как сержант принялась контролировать дыхание, готовясь нажать на спусковой крючок поднятого пистолета.
Громыхнуло, и Шакальника развернуло, бросив на бугристую землю.
Вцепившись в плечо, он завизжал – тоненько и сладко, словно из него вынимали сахарную косточку, чтобы затем подать ему же на блюдце.
Лавина волков перешла на бег. Сифграй даже не обернулась на скулившего человека.
– О господи, о господи! – пробормотала Ингри. До нее только сейчас дошло, что бо́льшую часть времени она потратила на борьбу с мочевым пузырем.
– Просто стреляй, Ингри! Выдох – выстрел! Выдох – выстрел!
– Я знаю, Берит! Знаю, господи!
Площадку перед тропой Легкий Шаг окончательно затянуло сизыми пороховыми облачками, когда хозяйка «Аркадии» присоединилась к стрельбе. Волки метались между камнями склона, но прицельный огонь вела только сержант. Берит отбросила пустой пистолет и выдернула из-под мышки автомат. Это напоминало использование водяного оружия против грязной, рычащей волны.
– Берит, мы должны пойти по тропе! – крикнула Ингри.
– Они сожрут заглушку из твоего старого мяса в два счёта! Стреляй!
Краем глаза Ингри увидела замах Берит, а потом последняя шашка со слезоточивым газом упала в двадцати метрах от них. В серых клубах дыма запрыгали скулящие тени. И всё же этого было недостаточно.
Ингри неожиданно пришла в голову абсолютно безумная идея.
– Старая индейка! Старая индейка! – закричала она, размахивая руками. – Старая индейка!
А затем «старая индейка» в сопровождении Лукаса побежала вниз по склону. И в том сумасбродном беге действительно было нечто индюшачье.
– Ты из ума выжила, Ингри!
– Старая индейка! Лезь на чертову тропу, Берит! – Кричать, бежать и размахивать руками оказалось тяжело, и Ингри перешла на шаркающий шаг. Руки всё равно продолжали привлекать внимание. – Старая индейка! Старая индейка!
И она с ужасом поняла, что сглупила.
Обзор закрыл призрачный силуэт, и первые волки обежали Ингри. Буквально обтекли ее, как бурная вода обходит препятствие. Она попыталась броситься назад, но ее тело оказалось во власти холодного и мертвого объятия.
Кристофер прижался к ней, не давая обернуться, чтобы увидеть трагедию. Где-то насмешливо завопила чайка.
– Пусти меня, ради бога, Кристофер! Пусти! – Ингри забилась, не в силах побороть объятие мертвеца. Мир стал мутным от слёз и глухим от вопля. – Берит! Берит, девочка моя! Берит! Господи! Берит!
Но стрекот автомата уже захлебнулся и сменился коротким вскриком. Слишком коротким, чтобы он принадлежал живому человеку. Словно из розетки выдернули штепсель. Жизнь ушла.
Ингри рыдала, прижавшись к плечу мертвого сына. Тот ничего не говорил, но она поняла, что сейчас он наблюдает за Берит. Возможно, каким-то образом помогает ей. Но не как живой помогает живому. Как мертвое, что нашло мертвое.
Огромной тенью проскользнула чудовищная волчица. Проплыла рядом массивной тушей. Ингри вскинула пистолет, но Кристофер мягким движением опустил ее руку. Женщина заревела в голос и не сразу сообразила, что холодная грудь мертвеца исчезла.
Ингри опустилась на колени. Налетевший ветер сбил шлейф слезоточивого газа и со стуком погнал шашку вниз по камням. Волков не осталось, и она обернулась. Оборотни с легкостью преодолевали начало тропы. Сифграй бежала за ними легкой трусцой, иногда делая огромные прыжки вверх, чтобы обогнать того или иного зазевавшегося хищника.
Волки шли
