описывая прошлую жизнь Вааса, я забралась в самые дебри его внутреннего мира, и, если честно, мне стало очень грустно.
Ашико* — западноафриканский барабан в форме усечённого конуса. Играют на ашико руками.
Ардин* — арфа, распространённая в Западной Африке,
========== Daddy issues ==========
Лагерь Вааса.
До боли знакомые очертания бетонных построек, нешироких улиц между пиратскими корпусами и не отмытых от крови эшафотов. За две недели здесь ничего не изменилось: все те же мерзкие рожи ухмыляющихся при виде меня шестерок Монтенегро, те же скалящиеся слюнявые псины, свободно разгуливающие по территории и порой нападающие даже на развязно ведущих себя пиратов, те же клетки, которые иногда проскальзывали перед глазом за каким-нибудь зданием, изрисованным граффити, с ревущими пленниками внутри…
— Знаешь, принцесса, с твоей стороны было очень необдуманно принимать меня за идиота, — процедил главарь пиратов, грубо толкнув меня в какую-то хижину наподобие той, в которой я когда-то жила в его лагере.
Пират громко захлопнул дверь и прошел мимо меня, попутно шикнув мне на ухо, от чего я вздрогнула:
— Сдвинешься с места — убью как собаку!
Волнение сковывало меня, и сердце забилось не на шутку. Я боязливо проследила за действиями мужчины: достав из ящика в столе кусок веревки, Ваас вернулся ко мне и схватил за руки — уже через считанные секунды мои запястья были зафиксированы. Движения пирата приобрели насторожившую меня резкость и нервозность: Ваас был зол, очень зол. И что-то мне подсказывало, что зол он был далеко не на мое сегодняшнее хамство…
— Это что? — процедил сквозь зубы пират, схватив мое изрисованное в татау запястье и буквально тыча им мне в лицо, как провинившегося щенка. — Ты блять знаешь хотя бы, что это, идиотка? А?!
Не найдя ответа в моих напуганных глазах, он сорвался, заставив мое сердце забиться, как бешеное.
— ОТВЕЧАЙ БЛЯТЬ!
Смотря себе под ноги, я мельком заметила, как дрогнула рука мужчины в порыве залепить мне пощечину, но пират сдержал себя.
— Деннис назвал это татау, — все, что я могла выдавить из себя, не желая смотреть на рисунки.
— Татау, значит… — передразнил главарь пиратов. — Этот пес зашел слишком далеко… ПОЧЕМУ ЖЕ ТЫ БЛЯТЬ ТАК РАЗОЧАРОВЫВАЕШЬ МЕНЯ, MARY?! А?!
Ваас толкнул меня к стене, продолжая кричать и выплескивать накатившие эмоции. Я же вжалась в стену, стараясь не смотреть на пирата и мечтая провалиться под землю.
— Они пообещали тебе силу и власть, назвали тебя пару раз охуенной, и ты повелась, да?! Ты поверила в эти сказки ебнутых на голову фанатиков?! Ты поверила им?!
Голос мужчины становился все громче, а слова вылетали так быстро, словно пират не задумывался над ними, а говорил от чистого сердца.
— Да они даже воспользоваться тобой толком не могут, потому что вечно теряют! — намекнул он на мое пребывание в его лагере. — На меня смотри! СМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА!
Ваас поднял мое лицо за подбородок, вынуждая заглянуть в эти безумные изумрудные глаза. От этого хищного взгляда я вновь почувствовала себя беззащитной мышью, и в горле моем встал ком.
— Повелась на гребаный путь, а?! Продала всю свою блядскую гордость, которую ты так любишь демонстрировать?! И из-за чего?! ИЗ-ЗА ТАТУХИ БЛЯТЬ! ИЗ-ЗА ЦИТРЫ! А за свою мертвую подружку ты и пальцем не пешевелила! КРЫСА ТЫ ПРОДАЖНАЯ! СКОТИНА БЛЯТЬ!
Ваас кричал все это мне в лицо, а мне тем временем становилось до боли обидно.
Я помнила его слова о том, что мне ни в коем случае нельзя становиться на путь воина, что мне ни в коем случае нельзя встречаться с Цитрой. Ваас говорил о том, что став на путь воина, я превращусь в жалкую псину его бездушной сестры. И путь воина не принесет мне ни власти, ни славы, ни счастья… Он принесет мне только боль и страдания. И я стану такой же, как Ваас, пройдя через все то, через что прошел он. Так пират говорил мне в ту ночь, все так же не вдаваясь в подробности своего прошлого…
Но я не послушала его. Не послушала, ведь у меня просто не было выбора! Ваас говорил о том, сколько боли принесет мне борьба на стороне его сестры, однако был абсолютно уверен, что жизнь в качестве рабыни и подстилки богатых папиков — более хороший исход для меня и моих друзей. Я не была согласна с его приговором. И единственным спасением я видела помощь в лице Денниса и ракъят. Я и знать не знала Цитру, но кое в чем Ваас был прав: я бы пошла к ней. Днем раньше, днем позже, но пошла. Ведь эта женщина, по словам Денниса, да и что таить, по словам самого Вааса, дала бы мне силу в борьбе против его диктаторства. Я не знала, что это за сила, но одна мысль о ней стала для меня спасательным кругом, последней надеждой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Так в чем я виновата?! В том, что так хочу жить? В том, что мне не плевать на судьбы своих друзей? Или в том, что сестра Вааса сломала ему жизнь, и теперь он отыгрывается на мне, прикрываясь такой своеобразной заботой?
— Я не просила этого ни у кого! — дернула я рукой, на которой было татау. — Оно мне даром не сдалось! Это был не мой выбор, Ваас!
«Какого хера я вообще оправдываюсь перед ним?»
— Тогда, сука, что оно делает на твоей руке?
— Деннис набил его, пока я была в отключке. До этого он ни разу не упоминал о татау. Все, что он делал — это пытался наставить меня на путь воина и разжечь ненависть к тебе и твоим пиратам.
Ваас не сдержал усмешку, и это разозлило меня еще больше.
— Думаешь, ты воин, только потому что у тебя тату на руке? — процедил пират, понизив голос. — Я сведу его, Mary. Выжгу. И глазом не моргну, bonita…
— Ты правда думаешь, что я верила во все эти бредни? — обиженно спросила я. — Да я никогда не считала себя ебучим воином. Я не такая наивная девочка, как ты думаешь. Да, после смерти Евы, я думала о мести. Это было на эмоциях. Я думала только о том, как хочу отомстить вам за ее страдания… Но знаешь, теперь я поняла кое-что… — ехидно прошептала я. — Больно мне сдались твои пираты. Да больно мне сдался ты! — громче процедила я ему в лицу.
Глаза пирата недобро блеснули, а дыхание сбилось.
— Все, чего я желаю — это спасти остальных и свалить с твоего проклятого острова, подальше от тебя, от Денниса, от вас всех! Мне плевать, что ракъят пользуются мной, пока я могу извлечь из этого выгоду. Только поэтому я на их стороне.
Вырвав свое запястье из руки мужчины, я заглянула в его бешеные изумрудные глаза.
Он даже не воспротивился, продолжив смотреть сквозь меня.
— Так что не смей называть меня продажной крысой или как бы то ни было еще! Ты ничего обо мне не знаешь, чтобы судить, Ваас…
— И кто мне говорит об этом? — понизил голос пират, подходя на шаг ближе. — Не ты ли, мелкая сучка, вечно осуждала меня? Ничего не знала обо мне, но брала на себя роль гребаного Бога и осуждала меня?! — процедил он.
— За все, что ты причинил мне и моим друзьям, я имею полное право ненавидеть тебя.
— Ты говоришь о правах на моем острове… — засмеялся Ваас моей наивности, но затем во взгляде его что-то изменилось.
Он отстранился и облокотился о недалеко стоящий стол, сложа руки на груди и по-хозяйски устремив взгляд на суматоху в его лагере. Повисло минутное, напряженное молчание. И тут я вспомнила о разговоре двух пиратов в особняке Эрнхардта и решила спросить:
— Ваас?
— Да, принцесса? — не отводя глаз от окна, ответил пират.
— Скажи честно, зачем я здесь?
Ваас перевел на меня заинтересованный взгляд и задумался. Затем он усмехнулся и пожал широкими плечами.
— Я купил тебя.
Я не сразу поняла, о чем он. И мое выражение лица отлично олицетворяло мое недоумение.
— Что, прости? То есть, «купил»? — нервно усмехнулась я, сложив руки на груди подобно Монтенегро.
— Не тупи, принцесса. Я отдал за тебя кругленькую сумму и теперь являюсь твоим полноправным хозяином. Правда, я и до этого мог делать с тобой все, что душе угодно… Но теперь хотя бы не будет проблем с сученышем Хойтом.
В ответ на это заявление я бросила взгляд к окну, не в силах смотреть на ухмыляющегося мужчину.
