трубы. А когда я, собравшись с духом, вышла в зал, чтобы поговорить, Кирилл уже был в костюме, готовый ехать в офис.
– Я заказал тебе завтрак, – сказал он невозмутимо, словно вчерашнюю ночь я себе просто придумала. – Доставят через пятнадцать минут. В десять Владимир заберет тебя и отвезет обратно на квартиру.
– Давай поговорим, – попросила я, умоляюще глядя в его отстраненное лицо, на котором не отражалось ни одной эмоции. – Пожалуйста.
– У меня важная встреча, – это были последние слова, которые Гордеев сказал мне, прежде чем исчезнуть из квартиры и из моей жизни на двое суток.
В первый день я промаялась до вечера, прежде чем собраться с духом взять телефон и набрать его номер, но попала на автоответчик. Когда Кирилл не перезвонил мне, рискнула попробовать еще раз – теперь он лишь отрывисто сказал, что занят, и отключился. Засыпала я, уже не сдерживая слезы – в истерику не впадала, просто лежала в темноте с открытыми глазами, а по щекам текли соленые ручейки, от которых становилась влажной подушка.
На второй день от отчаяния я затеяла уборку. Носилась по идеальной квартире, которую всего пару дней назад вычистила уборщица, стирая со всех поверхностей невидимую пыль, прибиралась в холодильнике. Приготовила обед, рассчитанный, очевидно, не на одну персону. Но Кирилл не позвонил, не приехал, не передал мне ничего через секретаршу. Просто исчез, вычеркнул меня из своих планов, словно события последней недели мне приснились.
Сегодня третий день, и я просыпаюсь поздним утром уже в отчаянии. Чем больше думаю обо всем, что произошло в Москве, тем больше склоняюсь к тому, что Катя была права. Не могу отделаться от ощущения, что у меня с Кириллом был шанс, нужно было только правильно им распорядиться. А я снова его оттолкнула. Внутри от этой мысли становится холодно, а черная дыра в сердце будто еще увеличивается в размерах.
Не хочу так. Не готова.
С небывалой для себя решимостью вскакиваю с кровати. Сердце бешено колотится в груди, кровь, словно расплавленный адреналин, несется по венам. Не хочет Гордеев со мной разговаривать? Прекрасно. Пусть слушает, а говорить буду я. Не даст возможности высказаться – сегодня же съеду с этой квартиры. А когда вернусь в Краснодар, хотя бы не буду терзать себя мыслями о том, что не сделала того, что могла. Что открылась. Что поборолась.
После душа, даже не позавтракав, натягиваю джинсы и толстовку, впервые жалея, что в моем гардеробе в Москве нет вещей приличнее. Тот брючный комплект, купленный мною для вечеринки с Кириллом, не в счет – днем в офисе он будет неуместен. Несколько минут колдую над лицом перед зеркалом в ванной, замазываю темные круги под глазами, наношу несколько слоев туши на ресницы и подчеркиваю скулы румянами. Волосы оставляю распущенными: когда-то очень давно Кирилл говорил, что ему так больше нравится, а сейчас мне нужна любая мелочь в борьбе за его внимание. Уже перед самым выходом вдруг вспоминаю про что-то очень важное: беру с тумбочки тонкую цепочку с кулоном, которую сняла, отправляясь в душ. Несколько секунд разглядываю свой талисман, маленькую серебристую синичку на ладони, чувствуя, как на глаза набегают слезы, потом решительно обвиваю цепочку вокруг шеи и защелкиваю замочек. И словно становится легче.
Не давая себе возможности передумать, вызываю такси до офиса Гордеева. Сейчас разгар рабочего дня. Пробки по восемь баллов, снующие клерки в «Сити», запах кофе в коридорах и легкий шум за дверьми переговорных. Конечно, я не знаю, на месте ли Кирилл сегодня, но уповаю на свою удачу – она так часто от меня отворачивалась, должна мне выдать хоть что-то задним числом.
На стойке ресепшен меня встречает та самая Марина, которая неделю назад едва не вызвала охрану, чтобы не дать мне пробиться к Кириллу. Она меня, конечно, узнает. Вижу это по тому, как презрительно кривятся ее губы и как высокомерно она задирает нос. Хорошо, что хотя бы не пытается выставить за порог – видимо, помнит, что с ее боссом я знакома лично.
– Я к Кириллу, – сообщаю самоуверенно, рассчитывая застать секретаршу врасплох. – Он меня ждет.
– Кирилл Евгеньевич распорядился никого к нему не пускать, – пытается остановить меня Марина, но я, не глядя на нее, стремительно лечу к нужной мне двери за ее спиной.
– Меня он примет, – без стука распахиваю дверь кабинета Гордеева и застываю на пороге при виде высокой широкоплечей фигуры в темном костюме, силуэт которой вырисовывается на фоне большого окна.
Глава 33
Кирилл явно меня не ждал, но изумление на его лице быстро сменяется маской неприступности и равнодушия. А я в первый миг готова расплакаться от досады – надеялась, что после той чудесной прогулки по Москве и последовавшей за ней ночи любви я больше никогда не увижу на его лице подобного выражения, но вот мы снова там, откуда начинали неделю назад.
– Не помню, чтобы мы договаривались о встрече, – тянет Гордеев, скептически приподнимая бровь.
Я была готова к холодному приему, поэтому, даже несмотря на летящие в сердце ледяные стрелы, не позволяю себе сбиться с намеченного курса. Черта с два я струшу сейчас, когда столько всего уже позади! Он выслушает меня, чего бы мне это ни стоило.
– А что, твоим любовницам запрещено появляться без особого приглашения? – парирую я, бесстрашно встречая его взгляд.
Он хмурится. Его очевидное раздражение и мое взвинченное состояние накаляют атмосферу в просторном кабинете едва ли не до точки кипения.
– Ты мне не любовница. Этот статус еще нужно заслужить. – В хрипловатом голосе отчетливо слышны надменные нотки абсолютно уверенного в своей привлекательности самца, и я вдруг невпопад думаю о том, сколько их – готовых броситься по первому зову, выполняя любые прихоти в надежде заслужить его эксклюзивное внимание.
– Правда? – облизав внезапно пересохшие губы, гордо вскидываю подбородок и смело встречаю его взгляд. – Тогда кто я тебе?
Этот вопрос Кирилл оставляет без ответа, словно ему не хочется утруждать себя, объясняя мне очевидные для него вещи. Обогнув большой рабочий стол, он шагает навстречу и останавливается напротив меня. Близко не подходит – сохраняет дистанцию. И смотрит. Так пристально, так невозмутимо, так нагло, что я начинаю ощущать внутреннюю тревогу, в которой смешиваются самые разные эмоции, от нервозности и волнения до совершенно неуместного в этой ситуации чувственного возбуждения.
– Что тебе еще надо? – внезапно спрашивает он хмуро, засовывая руки в карманы брюк.
– Что мне надо? – задыхаюсь от возмущения. – Ты пропал на два дня! Я звонила тебе! Я…
– И? – перебивает нетерпеливо. – Не помню, чтобы обещал быть твоей
