Даже вещи свои бросил на произвол судьбы. Роль судьбы сыграл на переменке Никита Делик: собирая Андреев кейс, он углядел на полу бумажный комок и, присев на корточки, комком озаботился.
Дальнейшие события развивались следующим образом.
Проклятия незнакомого мужика в длинном плаще настигли адресата на лестнице в интернате. Споткнулся, грохнулся, приложился глазом к ребру ступеньки, свёз до крови локоть и сюртук порвал. Пришлось потратить драгоценные секунды на первую помощь самому себе. Сдёрнув с шеи галстук, Андрей замотал пострадавшую конечность прямо поверх сюртука, добыл из стола кинжал и приложил к заплывшему глазу холодное лезвие.
Искалеченный, но вооружённый, он покинул гимназию, перелезши через забор у остановки сто четырнадцатого маршрута, и смерчем бушующим понёсся к указанному в записке месту.
Около получаса спустя гимназийскую ограду преодолел великий сыщик, в городской одежде и в кроссовках. Всё ещё не дождавшийся автобуса народ на остановке с ленивым любопытством отнаблюдал, как заполошенный мальчишка понёсся в том же направлении, что и первый, — и с не меньшей скоростью.
Госпожа Заворская по праву могла гордиться: её поступок возымел должные последствия. Даже с лишком: в кондуите появилось целых три записи. Ведьма, куда деваться…
Рыжего игрушечного тигра, разлёгшегося на стойке ограды у фонарного домика, не видел никто: вероятно, потому, что в отличие от мальчишек тигр никуда не торопился. Проводив взглядом сыщика, он перескочил на ближайшую сосну, отломал недлинную ветку и, вцепившись в неё передними лапками, словно в велосипедный руль, плавно взмыл в воздух.
Полёт этот тоже не имел зрителей, о чём Флюк в глубине души весьма сожалел, самодовольно полагая, что режиссёры сказочных фильмов заплатили бы за эдакий кадр недурственную сумму.
Отменное зрелище! Что там сирокко — даже и пряный…
Правда, в обличье тигра он долетел только до городского стадиона, но ветку запрятал в кустах для дальнейшего использования. Ветка была очень удобная.
2
Андрей пересёк границу реальности, приближаясь к площади Свердлова: аккурат напротив гостиницы.
Переход был демонстративен до пошлости. Ливень! Взвывшая с неба музыка! Ночь откуда ни возьмись! Прохожие канули! Все дела. Слепой бы переход заметил, и глухой заметил бы тоже — но Андрей не заметил.
Сон разума порождает чудовищ, а разум нашего героя находился даже и не в спячке — в коме! Флюкова записка предоставила воображению полный карт-бланш, и воображение трудилось в поте лица, не позволяя отвлекаться на всякие посторонние мелочи. Благодаря его стараниям собственную голову Андрей ощущал как голову Страшилы — иголки и булавки, продравшись сквозь солому и ткань, торчали во все стороны и вибрировали от напряжения — правда, далеко не мозгового. Чего-чего, а чудовища Андрею всегда удавались на славу.
Среагировал он только на затрезвонивший в кармане гимназийский передатчик. Попытка вытащить передатчик на бегу не удалась, и Андрей остановился.
"Серая зона. Вы находитесь за территорией города. Серая зона".
Андрей в недоумении огляделся. Полная чушь: Волжский был Волжским. Ну, дождь. Ну, ночь… Т-твою же мать!..
Озвучивал ночь Глеб Самойлов. Сидел на небе, откидывал со лба волосы, глядел с усмешкою на мокрого и одинокого героя:
"Я крашу губы гуталином, я обожаю чёрный цвет… И мой герой, он соткан весь…"[18]
Андрей вышел на площадь, огляделся снова и присвистнул.
"Напудрив ноздри кокаином, я выхожу на променад…"
Променад был тот ещё — безо всякого кокаина. Посрамленное воображение развело руками: "Это тебе, хозяин, не монстров чешуекрылых сочинять! Тут, сам видишь, специалисты работают! Профессионалы!"
"Будем опиум курить-рить-рить", — подсказал с неба Самойлов.
Профессионал и специалист, поработавший над окружившей Андрея действительностью, не иначе и впрямь душевно накурился: действительность, не изменившись ни на грош внешне, выглядела, тем не менее, картиной Босха, с которой временно отлучились персонажи.
Клонившиеся к площади дома мерцали, словно издыхающие неоновые трубки. Мерцали голубеньким пузыри в огромной луже у автобусной остановки. Бюст Свердлова смаргивал дождь, тяжело ворочая подсвеченными веками.
Каменный школьник, стоявший между горкомом и хлебным магазином, был и вовсе нехорош: ухмылялся Андрею, аки демон алчный и сатир похотливый. Не шевелился, правда, — статуй как статуй. И на том спасибо. Изгадили, понимаешь, родной город идолами погаными…
Спрятавшись за огромным развесистым вязом, Андрей всматривался в окрестности, ожидая крупных неприятностей — с минуты на минуту.
Этого варианта родного города он не видел никогда.
Этот вариант родного города он видел сотни раз — причём именно с данного места.
Дежавю.
Промокла голова соломенная. Страшиле что — голову снял, солому просушил, булавки протёр и опять мудрый. А тут сушиться некогда, тут барышень спасать надо. Многие знания — многие печали…
Сюртук застегнуть доверху, воротник поднять, дабы камуфлировать белую рубашку, руку на меч, Вот и получился герой. Во тьме и при оружии, как положено. И музыкальное сопровождение выбрано со вкусом и к месту — если б ещё отключить режим реверса!..
"У этой сказки нет конца, ты не изменишь ничего…"
Что-то важное, очень важное ускользало, не давалось в руки, крутило хвостом перед самым носом. Но поймать мысль за хвост Андрей не успел — постамент поганого идола вспыхнул пронзительным синим светом.
Детский, давно забытый ужас заставил вскинуть к глазам ладонь, рванул за плечи, оттаскивая от вяза: "Бежать! бежать! Шарик! мой шарик! Синий свет! Это мне! Это для меня!.."
Он присел на корточки и зажал свободной рукой рот. От резкого движения рукав сюртука съехал вместе с повязкой и рубашкой, присохшей к раненому локтю. Зашипев от боли, Андрей опомнился — словно в морду сам себе дал! — и отвёл от статуи глаза.
Сделал он это чрезвычайно вовремя.
Идол плевать хотел на Андрея лично: кто подойдёт, того и цапнем.
Жертва, разумеется, ждать себя не заставила, появилась, как миленькая, на дорожке, ведущей к статуе от Дворца пионеров. Завидев жертву, Андреево воображение немедленно возгордилось собой — хоть здесь угадало! Браво, браво!
"Давай вечером умрём весело, поиграем в декаданс…"
"Чтоб тебе пусто было, — в отчаяньи подумал Андрей, адресуясь к воображению, и нашарил в кармане передатчик. — Хватит, наигрались!"
Законы жанра блюлись свято: к поганому идолу приближалась любимая девушка одинокого героя. Синий свет её не пугал — топала прямиком к постаменту, прикрывшись от дождя здоровенной картонной коробкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
