— С добрым утром, — сказал я.
— Я размышляла, — начала она.
— И что?
— Я думаю принять предложение сына сеньора Семпере.
— Ты уверена?
— Нет, — засмеялась она.
— А что скажут родители?
— Полагаю, они расстроятся, но как-нибудь обойдется. Они предпочли бы выдать меня за преуспевающего торговца морсильей[55] и прочими колбасными изделиями, а не книгами, но им придется смириться.
— Могло быть хуже, — подбодрил ее я.
Исабелла кивнула.
— Да. Дело могло закончиться писателем.
Мы долго смотрели друг на друга. Потом Исабелла поднялась с кресла. Надев пальто, она стала застегивать пуговицы, повернувшись ко мне спиной.
— Мне надо идти, — глухо сказала она.
— Спасибо, что составила мне компанию, — поблагодарил я.
— Не упустите ее, — сказала Исабелла. — Найдите, где бы она ни находилась, и скажите, что любите ее, даже если это будет ложью. Нам, девушкам, нравится слышать такие вещи.
И в этот момент она повернулась и, нагнувшись, коснулась губами моих губ. Потом с силой сжала мою руку и ушла, не попрощавшись.
5
До конца недели я исходил Барселону вдоль и поперек в поисках людей, видевших Кристину в истекшем месяце. Я посетил места, где мы с ней бывали вместе, и прошел по следам (впрочем, напрасно) Видаля, заглядывая в его излюбленные кафе, рестораны и шикарные магазины. Всем, кто попадался мне на пути, я показывал фотографии из альбома, оставленного Кристиной у меня дома, и спрашивал, не появлялась ли она в последнее время. В некоторых местах я сталкивался с теми, кто узнавал ее и вспоминал, что видел как-то в обществе Видаля. Кое-кто даже припоминал ее имя. Но никто не видел Кристину уже несколько недель. На четвертый день поисков я начал подозревать, что Кристина вышла из дома с башней в то утро, когда я отправился покупать билеты на поезд, и просто испарилась с лица земли.
Потом я вспомнил, что семья Видаль имела в своем распоряжении забронированный на постоянной основе номер в гостинице «Испания» на улице Сант-Пау за театром «Лисео». Он предназначался для членов семьи, кому после оперы не хотелось или было неудобно возвращаться на Педральбес поздно ночью. Я доподлинно знал, что сам Видаль и его отец, во всяком случае, в былые годы, использовали этот номер, чтобы приятно провести время с сеньоритами и сеньорами, чье присутствие в официальной резиденции на Педральбес могло дать пищу нежелательным слухам, независимо от социального статуса дамы. Видаль много раз гостеприимно предлагал мне эту комнату (я тогда еще жил в пансионе доньи Кармен), если вдруг, как он выражался, мне взбредет в голову фантазия раздеть даму в интерьере, не внушающем ужас. Я сомневался, что Кристина сочла бы подобное место подходящим убежищем, если она вообще знала о его существовании, но я исчерпал список возможных вариантов, и ничего другого мне в голову не приходилo. День клонился к вечеру, когда я пришел в гостиницу «Испания» и попросил позвать управляющего, дав понять, что являюсь другом сеньора Видаля. Я показал фотографию Кристины. Управляющий, от чрезмерной деликатности походивший на мороженую рыбу, вежливо мне улыбнулся и сказал, что «другие» служащие сеньора Видаля уже приходили наводить справки об этой особе несколько недель назад, и он им ответил то же, что и мне. Он никогда не видел эту сеньору в гостинице. Я поблагодарил его за подернутую ледком любезность и направился к выходу, совершенно упав духом.
Минуя стеклянную дверь в ресторан, краем глаза я заметил показавшийся знакомым профиль. Патрон сидел за столиком, единственный посетитель в ресторане, и смаковал нечто, больше всего напоминавшее кусочек сахара для кофе. Я собирался пуститься наутек, как вдруг он повернулся и, широко улыбаясь, приветственно помахал мне рукой. Проклиная свое невезение, я ответил на приветствие. Знаками патрон радушно приглашал меня присоединить к нему. Я неохотно приблизился к двери и вошел в ресторан.
— Какая приятная неожиданность встретить вас здесь, любезный друг. А я как раз думал о вас, — сказал Корелли.
Я без воодушевления пожал ему руку.
— Мне казалось, вас нет в городе, — проронил я.
— Я вернулся раньше, чем ожидалось. Могу я угостить вас чем-нибудь?
Я отказался. Он указал мне на стул за своим столиком, и я послушно сел. Патрон, верный своему стилю, был одет в черную шерстяную тройку с красным шелковым галстуком. По обыкновению, он выглядел безупречно, и все же в его костюме недоставало какой-то существенной детали, хотя мне с ходу не удалось определить природу несоответствия. Только через несколько мгновений я сообразил, в чем дело. На лацкане пиджака отсутствовала брошь с изображением ангела. Корелли, проследив направление моего взгляда, вздохнул.
— К великому сожалению, я ее потерял, и не знаю где, — пожаловался он.
— Надеюсь, брошь была не слишком дорогой.
— Я дорожил ею из чисто сентиментальных побуждений. Однако давайте поговорим о важных вещах. Как вы поживаете, друг мой? Мне очень недоставало бесед с вами, несмотря на наши спорадические разногласия. Знаете, очень трудно найти достойного собеседника.
— Вы мне льстите, сеньор Корелли.
— Ни в коем случае.
Наступило непродолжительное молчание, сопровождавшееся лишь бездонным взглядом его темных глаз. Я подумал, что мне больше нравится, когда он пускается в свои обычные рассуждения. Когда он умолкал, его внешность неуловимо менялась, и атмосфера вокруг будто сгущалась.
— Вы остановились в этой гостинице? — спросил я, только чтобы нарушить это тягостное молчание.
— Нет, я по-прежнему живу в доме у парка Гуэль. У меня была назначена здесь встреча сегодня вечером, но, похоже, мой друг опаздывает. Безответственность некоторых людей удручает.
— Мне представляется, сеньор Корелли, что не многие осмелятся заставить вас долго себя ждать.
Патрон посмотрел мне в глаза.
— Не многие. Более того, единственный человек, о ком я мог бы такое сказать, это вы.
Патрон взял кусок сахара и бросил его в чашку. За первым куском последовали второй и третий. Он пригубил кофе и высыпал в напиток еще четыре куска. Взяв пятый, он поднес его ко рту.
— Обожаю сахар, — пояснил он.
— Вижу.
— Вы не заводите речь о нашем проекте, любезный Мартин, — сказал он напрямик. — Есть проблемы?
Я сглотнул и произнес:
— Работа почти закончена.
Лицо патрона просияло улыбкой, которую я предпочел бы не видеть.
— Вот это действительно превосходная новость. Когда я смогу получить рукопись?
— Через пару недель. Остались кое-какие мелочи, больше технического характера. Отредактировать, отшлифовать.
— Мы уже можем назначить дату?
— Если хотите…
— Как насчет пятницы двадцать третьего числа сего месяца? Что скажете о приглашении на ужин, чтобы отпраздновать успешное завершение работы?
До пятницы, двадцать третьего января, оставалось ровно две недели.
— Хорошо, — согласился я.
— Тогда договорились.
Он поднял чашечку переслащенного кофе, словно провозглашая тост, и осушил ее одним глотком.
— А вы? — небрежно спросил он. — Что вас привело сюда?
— Искал одного человека.
— Я с ним знаком?
— Нет.
— И вы его нашли?
— Нет.
Патрон неторопливо кивнул, оценив мою неразговорчивость.
— У меня впечатление, будто я задерживаю вас против воли, друг мой.
— Я немного устал, и только.
— В таком случае не буду больше отнимать у вас время. Я порой забываю, что хотя сам наслаждаюсь вашим обществом, вы, возможно, не в восторге от моего.
Я заученно улыбнулся и, воспользовавшись моментом, встал. Я видел свое отражение в его зрачках — бледная кукла, затянутая в темный омут.
— Поберегите себя, Мартин. Пожалуйста.
— Непременно.
Поклонившись на прощание, я направился к выходу. Удаляясь, я слышал, как захрустел на его зубах очередной кусок сахара.
По пути к бульвару Рамбла я заметил, что маркизы «Лисео» ярко освещены и длинная вереница машин под присмотром целого полка шоферов в униформах выстроилась вдоль тротуара. Судя по афишам, давали «Cosi fan tutte»,[56] и мне стало интересно, решился ли Видаль покинуть замок, чтобы явиться на свидание с прекрасным. Я провел смотр шоферам, собравшимся в кружок посреди улицы, и вскоре заметил Пепа. Я подозвал его жестами.
— Что вы тут делаете, сеньор Мартин?
— Где?
— Сеньор в театре, смотрит спектакль.
— Я не о доне Педро. Кристина. Сеньора Видаль? Где она?
Бедняга Пеп сглотнул.
— Я не знаю. Никто не знает.
Он объяснил, что Видаль ищет Кристину уже несколько недель, а его отец, патриарх клана, также поднял на ноги прикормленных полицейских из департамента, чтобы они установили ее местонахождение.
