обошел еще несколько клубов и приблизился к лидерам рейтинга.
Последним поднялся Сато Санэхира, он повернулся к ученикам и низко поклонился, выражая благодарность за приглашение, а затем обернулся к участникам Летнего соревнования. Кэйтаси поежился от его грозного взгляда, как в средней школе, когда опаздывал или прогуливал тренировку. Годы не изменили Сато, разве только добавили морщин.
– Благодарю вас, ученики академии Ёсано. – Уверенный бас разносился по малому спортзалу даже без микрофона. – Давно я не получил столько удовольствия. Каждый клуб показал хорошее выступление. Академия Ёсано поможет вам раскрыть ваш потенциал, я верю, что каждый из вас пойдет своим путем. Кто-то откроет додзё, как я в свое время; кто-то будет судить выступления молодых дарований. Однако не стоит забывать, что спорт – это совершенствование не только тела, но и души. Юный Фукада-кун верно заметил, что творчество не мешает совершенствоваться, но помогает обрести баланс внутри себя, без него не достичь вершин.
Сато замолчал, а зал притих. Кэйтаси сжал пальцами рукава кимоно. Рядом замерли члены литературного клуба, они вглядывались в последнего члена жюри.
– Наши предки считали стихосложение достойным занятием ёкибито[118], но мы все дальше отрываемся от наших корней. Однако эти смелые дети напомнили нам об этом. В человеке все должно быть в гармонии: сила, ум, красота – тогда человек становится подлинно достойным. Я отдаю свой голос за литературный клуб.
Кэйтаси усмехнулся и взглянул на график: их клуб встал на первое место. На сцене поднялся гул.
* * *
Мицуо сжал книгу в руках и снова взглянул на проектор. Литературный клуб по-прежнему занимал верхнюю строчку, ребята тоже смотрели туда. Кажется, что никто из них не верил в происходящее.
– Спасибо за вашу работу, члены жюри. – Голос Унаямы вывел Мицуо из транса. – Литературный клуб становится победителем Летнего соревнования! Благодарю участников и членов жюри. На этом объявляю окончание первого триместра. Отдохните на летних каникулах, чтобы вернуться с новыми силами в сентябре. С нетерпением буду ждать ваших успехов.
Кто-то несмело захлопал, и постепенно зал взревел от гула и восклицаний. Мицуо заметил, как встал Ватанабэ Рёта, и студсовет покинул малый спортзал. Участники соревнования подошли к ребятам и поздравили их, даже клуб пинг-понга, что занял второе место. Айко широко улыбалась, словно выиграла в лотерее миллион йен.
В их сторону шли ученики, а также журналисты. Мицуо поежился и спрыгнул со сцены. Он уклонился от разговора с молодой девушкой в синем костюме и нырнул в толпу учеников академии. Мама продолжала сидеть на месте, будто каменное изваяние. Дядя уже шел в ее сторону. Сердце Мицуо забилось в груди, а руки вспотели, влажное кимоно липло к телу. Еще можно сбежать, чтобы отсрочить казнь. Мицуо замотал головой. Нельзя! Он так долго к этому шел, а дядя специально приехал из Осаки. Настала пора отпустить прошлое.
Мицуо сжал книгу и решительно направился к маме. Сестра Юи взяла за руку Касуми и повела к сцене, попутно что-то рассказывая. Видимо, понимает, что этот разговор не для детских ушей. Мама посмотрела на Мицуо, в ее светло-коричневых глазах плескалась холодная отстраненность, а губы вытянулись в прямую линию. Он остановился возле нее и протянул книгу:
– Мама, прими эту книгу, – выпалил Мицуо и опустил глаза.
Со сцены ему казалось, что он сможет дерзко заявить маме о том, что он теперь писатель, но слова разбежались под ее суровым взглядом.
– История Мицуо вошла в шорт-лист, – за спиной Мицуо раздался голос Тайко, он потрепал его по голове. – А еще о ней написали в сборнике издательства. Критики высоко оценили его прозу.
Мицуо осторожно поднял глаза, дядя протянул тонкое издание. Мама журнал не взяла, но открыла книгу, пробежалась по строчкам и взглянула на рисунки. После она тяжело вздохнула и все же забрала протянутый сборник. Мицуо замер в ожидании, а дядя положил ему руку на плечо, за что он был ему благодарен. Нереальность происходящего выбивала почву из-под ног. Мама внимательно прочитала статью, будто это договор, и взглянула на Мицуо и Тайко. Ее глаза немного потеплели, а возле губ собрались морщинки:
– Зачем это представление, Тайко? – мама обратилась к дяде.
Неужели они снова ссорятся? Тогда все напрасно. Мицуо не мог этого допустить. Поэтому он выпалил:
– Это моя идея, мама. Дядя тут ни при чем!
Мама взглянула на книгу, а потом на журнал, что держала в руках:
– Сегодня не только ученики академии удивили меня, но и родные. Тайко, – она повернулась к дяде, – не сбежал и довел дело до конца, да и твои рисунки стали лучше. А ты, Мицуо…
Он поежился под пристальным маминым взглядом, но смело встретил его. Она вернула ему книгу.
– Наконец-то признался, что пишешь, и даже вышел за рамки школьных сочинений. Неужели ты и правда думал, что я не знаю о твоих способностях и тяге к литературе?
Мама покачала головой и улыбнулась, а Мицуо расслабился. Неужели он зря прятался и выдумывал обходные пути, чтобы привести маму сюда? Или она не стала устраивать скандалы на глазах у журналистов? Двое смотрели в их сторону, но пока не подходили.
– Сумика, знаешь… – Дядя замолчал, а затем низко поклонился. – Прости дурака, я не ведал, что творил, а тебе приходилось со всем разбираться. Если бы не смелость Мицуо, я бы никогда не пришел сюда, не нарисовал иллюстрации. Ты вырастила достойного сына!
Мицуо никогда не слышал от дяди таких слов, полных горечи и сожаления. Мама молча выслушала Тайко и даже не подошла к нему. Неужели мама все еще злилась? Даже члены литературного клуба простили его, хотя он их обманывал, они спасли Кэйтаси, хотя он их об этом не просил. Взрослые слишком гордые, чтобы простить ошибки, чем только ранят себя и окружающих.
– Мама! – Мицуо обратился к ней, он сжал книгу, словно она давала ему решимость. – Почему ты молчишь? Скажи хоть что-то! Я знаю, что дядя совершил много ошибок, но это не повод от него отворачиваться. Он доказал, что изменился. Поэтому я прошу вас поговорить! Хватить бежать от прошлого! Нужно жить настоящим!
Последние слова Мицуо прокричал, и сердце бешено забилось в груди. Теперь ему точно несдобровать, мама устроит разнос, а из литературного клуба придется уйти.
– Мицуо, не стоило. – Голос дяди звучал тихо и отстраненно, словно через тонкую перегородку сёдзи.
Мама прижала руку к лицу, и по щекам побежали дорожки из слез. Она тихо прошептала:
– Что мне с вами делать? – Она шагнула к ним навстречу.
Дядя Тайко подошел в ответ и протянул руку:
– Я вернулся домой, Сумика.
Мама покачала головой:
– Ты слишком долго блуждал в темноте! – Она обняла Тайко и Мицуо.
Их обступили журналисты. Пожилой мужчина узнал дядю и стал просить об интервью. Однако мама попросила их уйти, она позже с ними свяжется. Мицуо вдыхал аромат сигарет и краски, что перемешался с тонким запахом лаванды. Наверное, так и пахнет счастье.
* * *
Заместитель директора Унаяма Сакура вручила Айко кубок Летнего соревнования. Участников литературного клуба обступили журналисты, а также ученики. Они поздравляли их, кто-то спросил, набирают ли они участников. Вниз спустился куратор Оцука и попросил журналистов уйти, они его не послушали. Тогда Унаяма напомнила, что запрещено брать интервью у несовершеннолетних без согласия их родителей или опекунов. Журналистам пришлось отступить.
– Заменишь меня, Вице-президент? – Айко отдала кубок Кэйтаси. – Мне нужно встретить Сатоку, пока она не потерялась в школе.
Он молча кивнул и принял трофей, не задавая лишних вопросов. Она покинула сцену и обошла толпу журналистов. Айко хотела показать подруге академию, вместе заглянуть в лавочки других клубов и купить памятные сувениры. Ведь это ее последний триместр в академии Ёсано. Внезапно в толпе зрителей она заметила Мику, которая смотрела прямо на нее, а затем улыбнулась и одними губами произнесла: «Поздравляю». Айко остановилась и протерла глаза, но Мику не исчезла как наваждение.
Между ними прошла толпа юношей, когда они скрылись в коридоре, то Мику уже не было. Но вместо нее возле нижних трибун стояла мама в бордовом костюме. Она теребила ремешок черной сумочки и смотрела на сцену. Айко закусила нижнюю губу, а сердце предательски забилось. Неужели мама пришла на выступление ради нее? К ней подошел отец и положил руку на плечо. Айко отвернулась.
Вряд ли мама сама захотела, наверное, ее уговорил отец. Мимо прошла
