Такую донельзя изящную руку с тонкими пальцами да перстнем в виде дракона.
Глава 44 Где, если подумать, ничего не происходит
Виктория, забравшись на подоконник, - вот что у нее за манеры-то? – меланхолично обрывала лепестки. Лепестки падали на юбки, на подоконник, прилипали к влажноватому стеклу. И что-то было такое во всем этом, донельзя тоскливое, что слезы на глаза наворачивались.
Вообще они наворачивались сами собой и с утра Эва даже всплакнула.
Слегка.
Совершенно без причины, что явно было не нормально. И главное, чувство непонятное. То ли бежать куда-то тянет, то ли упасть без сил.
А цветы раздражают.
И университет тоже раздражает, потому что… потому. А цветы сильнее. Несут и несут. Каждый день… в домике уже места нет, а их все тащат.
Прекраснейшей.
И у Тори такие же записочки. Тоже, стало быть, прекраснейшей. Самой очаровательной. Пленившей душу… никакой, в общем, фантазии. Хотя когда-то мечталось, чтобы так… а Эдди ничего не прислал. И вообще он появляется, да, но словно бы скорее для порядку, чем по делу.
И на ту сторону пройти не выходит.
Эва пыталась.
И Тори пыталась. Дудку вот брала, гладила, баюкала, но дунуть так и не рискнула. Наверное, из-за того, что на полигоне случилось. Хотя, конечно, не факт, что тут Тори виновата. Или Эва. Или вообще кто-нибудь виноват. Может, оно само восстало. И вообще, справились же.
С нежитью.
А с остальным? Спросить, что происходит, не у кого. Берт на вопросы лишь головой покачал и сказал, что все сложно и нужно потерпеть. Немного. До бала у Эстервудов, потому как что-то там на этом балу произойдет. Тут и ежу понятно, но вот что?
Отец и вовсе появляется редко.
Чарльз Диксон мрачен.
Милисента тоже… кажется, они вообще поссорились. Или… нет?
- Бесишь, - сказала Тори, не открывая глаз.
- Чем?
- Сопением своим. И возмущением.
- Я не возмущаюсь!
- Ага…
- Я просто… просто вот опять! Как всегда! Что-то же произошло, ну… тогда, на лекции. Или после?
- Когда ты сбежала в парке погулять?
Щеки вспыхнули. И… и ведь не одна она гуляла, а втроем, что совершенно точно прилично и допустимо. И говорили они о важном.
О драконах.
И еще о прериях… о Мертвом городе, в котором Эдди побывал, но тоже странно, почему тогда только Милисенту город принял? Если Эдди тоже дракон? Или тогда он еще не был совсем драконом?
Не это важно, главное, что они говорили.
Как-то сразу и обо всем… и вернулись домой поздно, правда, матушка ничего не сказала, только вздохнула, то ли печально, то ли мечтательно. Вот… а потом, утром уже, Эдди проводил их на занятия и отговорился занятостью.
Мол… дела.
У всех дела. Только они с Тори снова сами по себе.
- И молчат, - Эва тоже забралась на подоконник и сестру локтем пихнула. – Подвинься.
Как ни странно, та подвинулась.
- И ты тоже молчишь.
- Просто… - лепестки сорвались с пальцев. – Я опять вижу тот сон. С самого начала… теперь как мы собираемся… у тебя с прической еще не ладилось, и ты злилась.
- Можно подумать, ты никогда не злишься.
- Злюсь, - в последнее время Тори и вправду стала будто тише. Спокойней. – Ты… извини, пожалуйста.
- За что?
- За все.
- Тебе плохо?
- Очень… я ведь вижу. Хочу все увидеть, полностью, но получается только отрывками… как танцую с Сент-Ортоном, с младшим. И ты. Потом… Милисента. А затем раз и мы в пещере. В той, в которой я убиваю всех вас.
Эва обняла сестру.
- Я… не хочу, - та всхлипнула.
- Значит, не убьешь.
- Ты… ты не понимаешь… у него такая сила. Такая… власть. Он приказывает, и я не могу… не могу ослушаться!
- Можешь, - уверенно говорит Эва. – Конечно, можешь. Помнишь, что дракон сказал?
- Слова…
- И пусть!
- Но я пыталась…
- Это сон. Это… - мысль была довольно неожиданной. – Послушай… а может, потому ты и видишь его, что тебя заставляют?
- То есть?
- Тебе внушают, что ты всех убьешь, чтобы потом, когда… когда такое что-то случится, ты не усомнилась. Чтобы сделала, что сказано. Чтобы…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тори закусила губу.
- Он… такой яркий. Настоящий.
- Алистен Сент-Ортон, да?
- Да, - не стала спорить Тори. – Он… я слышу его голос.
- Во сне?
- К счастью, да…
- Хорошо. Сны – они же не всегда сны… слушай, а если я… - эта мысль тоже была неожиданной и напрочь безумной. Эва прикусила губу. И мысленно повторила, что она – человек глубоко разумный, что не станет рисковать попусту. Что… что есть отец, Бертрам и прочие. И они, несомненно, решат проблему… - Что если я попробую его поймать?
Благоразумия не хватило.
- Как?
- Смотри, - Эва поерзала. – На ту сторону нас не пускают, так?
- Так.
- Но сны ты все равно видишь?
- И что?
- И то, что… значит, у него, у того, кто эти сны отправляет, получается… ну обойти запрет. Или как-то вовсе его не заметить. Он затягивает в сон тебя. А ты сможешь вытянуть меня.
Тори поглядела с удивлением.
И…
- А потом?
- Потом посмотрим, - Эва пожала плечами. – Там… я все равно буду не частью сна. Может, и у тебя получится… или просто посмотрим. Найдем его… и…
И что-нибудь придумаем.
- Даже для меня это все звучит странно, но я, пожалуй, соглашусь, - Тори спрыгнула с подоконника. – Если бы ты знала, как это тяжело… раз за разом, раз за разом… я уже почти решилась целителю какому рассказать, пусть бы выписал капель для сна.
- Нельзя.
- Почему?
- Сейчас ты просыпаешься. А с каплями не сможешь. И как знать, что тогда?
- Действительно… это… - Тори прижала руку к голове. – Просто… думать ни о чем другом не могу, глаза закрываю и… уставшая невероятно. Даже когда я заблудилась, и то было легче.
- Мы справимся, - Эва надеялась, что голос её звучит в достаточной степени уверенно.
В конце концов, что им еще остается.
- Или умрем, - Виктория достала дудочку.
- Ты не пробовала… играть?
- Страшно. А если и вправду… если я заиграю, и все умрут? Или… или еще что-нибудь случится. Та же тварь проснулась! Из-за меня! Когда играла на той стороне!
Эва фыркнула и сказала, надеясь, что звучит убедительно:
- Отец уверен, что ты тут не при чем. Просто на соседнем полигоне выбросы энергии были… и что это спровоцировало движение некротической. Помнишь, там еще рвануло, когда Милисента…
- А еще я играла на дудочке для потерянных душ.
Виктория погладила эту самую дудочку.
- Вдруг… опять?
- Раньше ты как-то не сомневалась, - было странно и непривычно видеть сестру такой вот. Потерянной. И растерянной. – Идем.
Эва решительно спрыгнула с подоконника.
- Куда?
- Гулять. В конце концов, это… это не нормально, прятаться ото всех!
- Но… отца нет.
Как и Берта, который утром проводил на лекции, а потом обратно. Чарльз с Милисентой тоже отбыли.
- Ничего, мы как-нибудь сами.
- Нам запрещено.
- Тори! – Эве захотелось тряхнуть сестрицу. И выходит, вот что сама Тори чувствовала, раньше, когда предлагала что-то Эве, а Эве было страшно. – Мы… мы заглянем к Эдди. И если его нет, то просто никуда дальше не пойдем. Пожалуйста.
Кивок.
И снова взгляд рассеянный, будто мыслями она где-то далеко. Эва тихонько вздохнула и расправила юбки. Бросила взгляд в зеркало, убеждаясь, что они все одно мятые, и что сама Эва взъерошенная и лохматая. Что узел волос, утром сделанный, почти развалился, и прядки выбились.
И…
Плевать.
- Идем, - шляпку Эва надела решительно. И столь же решительно проследовала к выходу. Правда, там, снаружи, решительности слегка поубавилось, потому что… потому что леди не станет навязываться. А она, выходит, очень даже навязывается.
Но…
Тори рядом.
И отступать стыдно. Получается, что сама Эва все затеяла… да и поговорить нужно. Откровенно. Выяснить хотя бы для себя. И для него.
