- Был ли? Он заморочил их. И как только морок спал…
- Ну да, все вдруг всё осознали и стали счастливы. Чарли, этот спор можно вести вечно, но дело не в том, кем он был. Дело в том, что сейчас его нет. Представь на мгновенье, что кто-то взял и убил твою жену. Ты ведь любишь её? Конечно, любишь, иначе не женился бы. Странная вещь любовь, правда? Она не слишком красива, если не сказать, что уродлива. Шумна. Невоспитана. Нагла. И матушка от нее в ужасе. Но все это не имеет значения, правда? Ты все равно её любишь.
Кубок стеклянный. Тяжелый и неудобный, Августа держит его двумя руками.
- И представь, что кто-то берет и убивает её. Скажем… потому что она мешает его планам. Каким-то там очень важным планам. А тебе предлагают понять. Понять, забыть и жить под одной крышей с этим человеком, делая вид, что ничего-то и не было. Что все хорошо. Ты сможешь?
- Нет, - тихо произнес Чарльз.
- Видишь… почему же ты от меня требуешь, чтобы я смогла?
- Я… не требую. Просто… Августа, здесь не безопасно!
Чуть склоненная голова.
А сквозь прозрачные, пусть и мутные стенки кубка, проглядывает содержимое. Темное. Красное? Или черное? И что это? Травяной отвар?
- Твой ребенок…
- Сын. Это будет мальчик.
- Хорошо. Он скоро родится.
- В день, когда над миром взойдет звезда Дракона, - ответила она спокойно. – Я знаю.
- Но…
- Алистер предупреждал, что ты придешь. И что ты попытаешься меня увезти, - она подняла кубок и сделала глоток. – Ты все так же стремишься спасать, Чарли… хотя никто тебя о спасении не просит.
- Значит, ты успела познакомиться с Сент-Ортоном.
- Он частый гость здесь. Он дружил с дедушкой.
- Ну да… и что еще он тебе рассказал?
- Правду… что мой муж был из давно исчезнувшего племени повелителей драконов. И что мой сын унаследует его дар. Что с его рождением сбудется древнее пророчество. И дракон вернется под небеса…
- Это похоже на бред.
Августа рассмеялась. И смех её был звонким, как колокольчик.
- Похоже… но… - она вернула кубок Никсе и накрыла руками живот. – Я уже сейчас слышу его… он будет сильным. Очень сильным!
- Алистер – некромант… он приносит людей в жертвы. Он… что-то делает.
Чарльз вдруг понял, кого ему напоминает Никса. Тех слуг в старинных нарядах из ныне сожженного особняка.
- Да, - Августа повернулась к женщине. – Это его подарок… чудесный, к слову. Ты бы знал, до чего сложно найти хорошую служанку, которая будет делать то, что ей говорят, не станет сплетничать и злословить. Да и вообще…
- Мы уезжаем.
- Ты, Чарли, - Августа погладила живот. – Ты уезжаешь. А я остаюсь…
- Августа…
- А если будешь упрямиться, если вдруг попытаешься забрать меня силой… что глупо, потому что я буду против, как и дядюшка, и дорогие кузены… но мы их звать не станем, верно? – она чуть привстала, и Никса спокойно подхватила Августу, помогая удержаться на ногах. И живот её сделался еще более огромным. – Мы разберемся сами… правда? Вот так…
Она коснулась шеи, и Чарльз задохнулся.
Он пытался дышать.
И не мог.
Легкие схлопнулись. Сердце остановилось. И голову раскололо болью.
- Больно, да? – Чарльз очнулся на полу. Взгляд его уперся в мягкие меховые туфельки, украшенные крупными жемчужинами. – Это даже интересно… познавательно… знаешь, чужая боль, оказывается, несколько облегчает твою. Особенно если это боль человека, который виновен…
Дышать было тяжело. Огонь еще жил там, внутри.
Надо… перевернуться на бок. И встать. Хотя бы на четвереньки. Или на колени.
- Ты… - голос сиплый и сорванный. – Ты… не боишься… что… после рождения… ребенка… станешь не нужна? И что твой ребенок… зачем он ему?
- Чтобы сделать Алистера императором, - Августа сидела в своем кресле на колесах и пила. Тягучее красное зелье оставалось на губах её.
Зелье ли?
Или…
- Я не против. Пусть становится… сыну все одно надо вырасти, - она чуть прикрыла глаза. – А ты, Чарли… не стоило тебе лезть в мою жизнь.
Наверное.
Подняться на ноги вышло не сразу. Августа наблюдала. Жадно. За каждым движением, за тем, как дрожат у него руки. Как ползут по шее капли пота. Как… как нить слюны вытекает из приоткрытого – а закрываться он никак не желал – рта.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Кстати… - она произнесла это почти равнодушно. – Алистер знает далеко не все…
- Что…
- Ты обвинял моего мужа в том, что те женщины умирали… что они не могли выносить дитя. Так вот, он как раз был не при чем.
- Нет, - Чарли покачал головой.
- Просто мой сын должен был не только появиться первым, он должен был быть единственным, - спокойно ответила она. – Так что… Алистер, конечно, полон надежд, но… кто знает, как оно получится.
Из гостиной Чарльз выходил на негнущихся ногах, и уже в коридоре прислонился к стене, закрыл глаза, пытаясь понять, что же чувствует.
Ничего.
Пожалуй… ничего. Та женщина, в кресле, не имела ничего общего с Августой. С его Августой… с той, что бежала навстречу в те редкие дни, когда получалось вернуться домой. Той, что смеялась громко и радостно. И плела венки из полевых цветов.
С той, что…
…я тебя люблю, братик!
Когда все случилось?
Когда… он уехал? Учиться. Потом служба… когда оказалось, что там, за стенами дома, тоже есть жизнь? И Чарльз в нее окунулся с головой. И как-то стало вдруг не до сестры и не до матушки.
Чувство вины было бескрайним, как океан.
А еще чувство беспомощности.
- Чарли? – дядюшка осторожно тронул за руку. – На от, выпей. Полегчает.
И фляжку протянул.
А Чарльз взял. Глотнул и едва не задохнулся от горечи. А он-то надеялся на коньяк, в худшем случае – на самогон.
- Что… это?
- Кое-какие травы, - дядюшка глядел снизу вверх, заискивающе и тоже виновато. – Идем… я провожу тебя.
Чарльз хотел было отмахнуться, но… слабость не оставляла, а горечь выпитого отвара держалась во рту, к счастью, перешибая привкус желчи.
Хорошо, что не вырвало.
Дядюшка держался рядом. Тоже странно, такой большой дом. И в прошлый приезд сюда Чарльз запомнил, что слуг в этом доме было множество.
И людей.
- А где… все? – поинтересовался он, потому что молчать было невыносимо.
Дядюшка вздохнул и, глянув искоса, как-то снизу вверх, спросил:
- Ты очень на меня сердишься?
Странный вопрос.
И ответ не лучше.
- Не знаю… она…
- Изменилась?
- Да, пожалуй. А вас я раньше не знал.
Вздох.
- Вас Алистер попросил? Приехать. Написать…
- Они были дружны с отцом. Очень… и… и я не смог ему отказать.
Взгляд в сторону, а пальцы дядюшкины дрожат, мелко так.
- Тем паче, он заверил, что Августа не пострадает, что… ей неуютно там, у вас. Ей нужен дом. Забота. Участие. Как я мог не позаботиться о родной племяннице…
- Вы тоже? Прокляты?
Легкий наклон головы. И понимание, что догадка верна.
- И как давно?
- Мой… отец так и не простил мне ослушания, - руки у дядюшки суетливые, так и трутся друг о друга. – Он… очень разозлился… тогда.
- Матушка говорила.
- Да…
- Почему вы просто не ушли? У вас же был… были друзья. И возможности наверняка.
- Я хотел, да… собирался. Но… мама. Я не смог её оставить. Отец почему-то решил, что она виновата. И если я мог уйти, то она… он никогда не согласился бы на раздельное проживание. А закон… закон однозначен. Жена должна повиноваться мужу.
Дерьмо.
И закон тоже.
- Потом… когда её все-таки не стало… выяснилось, что и идти уже некуда. Кому я нужен? Слабый, никчемный… забытый. Я мог бы рассчитывать на поддержку, но… нельзя всю жизнь пользоваться ею. А дальше? Военная служба? Закрыта. Преподавание… я не особо умен.
- Кому и когда это мешало, - не удержался Чарльз.
- Дела? Финансы? Деньги я способен лишь тратить. Вот и вышло, что я на диво бесполезное создание, привыкшее жить с комфортом и без особых обязательств. Да и отец к тому времени не то, чтобы остыл, скорее сполна осознал мою никчемность и бесполезность. А потому выбросил из головы… до последнего я просто избегал встречи.
