хотя Гнойный не без оснований говорит о том, что американские рэперы достигли недосягаемой виртуозности во владении языком, уверен, что они уступают российским по масштабу миропонимания. Притом что поединки рэперов на всех континентах выдержаны в стилистике дворовой драки, правда, не предполагающей крови.
Это своего рода ярмарочная дуэль, участники которой пародируют рыцарский турнир, сознательно снижая его до драки на палках. Они переплавляют реальную ненависть, накопившуюся в обществе, в клоунское представление – и ненависть становится безопасной. Это ярмарочная интеллектуальная игра, где в бисер играют люди, обладающие не только мозгами и юмором, но еще и гениталиями. Именно поэтому она столь энергетически заразительна. Но здесь – в отличие от высокого искусства – никто не требует «гибели всерьез». Участники батлов не скрывают, что все происходящее для них игра и только игра. Они ухмыляются в ответ на предложения участвовать в разных пропагандистских кампаниях и уверены, что сумеют устоять перед коммерческими соблазнами. Насколько им хватит самоиронии? Готовы ли они посвятить свою жизнь игре и только игре? Можно сколько угодно цепляться за цитаты из Шиллера или Хейзинги, отождествлявших игру с высшим проявлением человечности, но мы-то знаем, что игра не спасет от реальности. И кроме батлов есть много чего такого, на что стоит тратить интеллект, талант и эмоции. Впрочем, как кажется, они понимают все это не хуже меня.
Сентябрь 2017
Мифы истории
18 сентября 2017 года в Институте всеобщей истории РАН состоялась открытая академическая дискуссия «История и миф», участники которой рассматривали самые разные аспекты этой далеко не новой проблемы, тем не менее не утратившей своей актуальности по сей день. Ее инициатором стал Центр истории исторического знания ИВИ, возглавляемый М. Бобковой.
Сам факт, что кроме историков в ней приняли участие социологи, философы, этнографы, нейропсихологи и представители других наук, свидетельствует о том, что на этот раз обсуждение известной проблемы выходит за рамки идеологического спора.
Открывая конференцию, А. Чубарьян вспомнил, как рассматривали вопрос соотношения мифа и истории в начале 60-х годов прошлого столетия на одном из исторических конгрессов в СССР: мифология объявлялась враждебной марксистско-ленинскому знанию, так как она не соответствовала материалистическому пониманию мира, – дальнейших обсуждений в ту пору не предполагалось. Но совершенно очевидно, что мифологическая составляющая в той или иной степени присуща любому коллективному и индивидуальному восприятию мира, – эта мысль, которая звучала в выступлениях многих участников, не вызывала возражений. Однако проблема состоит в том, как соотносится научное знание о прошлом и мифологические представления о нем в современной жизни. Ведь известно, что мифы творятся настоящим для будущего. Поспевает ли за этим творчеством историческая наука?.. Насколько она готова отстаивать свои права на истину?
Можно искать любые конспирологические объяснения того, почему эта дискуссия состоялась за полтора месяца до даты столетия Октябрьского переворота, полагаю, что все они будут спекулятивными. Директор ИВИ М. Липкин подчеркнул, что дискуссия имеет научный, а не актуально-политический смысл. Но тем не менее совсем отказаться от прошлого опыта невозможно, как учили меня на занятиях по марксистско-ленинской философии, во всякой случайности надо искать закономерности. К тому же, хотим мы того или не хотим, это, безусловно, всемирно-историческое событие обросло многочисленными мифами, созданными искусственно или самопроизвольно, зародившимися в недрах народной жизни, в том коллективном бессознательном, которое творит мифологию на протяжении всей истории человечества. Это относится не только к существу захвата власти большевиками, но даже к лингвистическому ее оформлению. То, что В.И. Ленин называл переворотом, в процессе укрепления коммунистической власти стало величаться Великой Октябрьской социалистической революцией. При жизни моих дедов и родителей, да и при моей – до второй половины 80-х годов XX столетия – происходила своего рода сакрализация истории СССР, в том числе ее первой страницы, описывающей 25 октября (по старому стилю) 1917 года, а затем началась ее десакрализация, которая, стремясь приблизиться к правде, порой создавала новые мифологемы.
Отношения истории и мифа вовсе не так просты, как кажется некоторым публицистам, которые при этом могут находиться по разные стороны идеологических баррикад. История отстаивала свою научную миссию в создании достоверной картины прошлого, вырываясь из плена мифологии. Но мифология при этом по сей день не хочет уступать науке, используя для своего укрепления в общественном поле все достижения современной науки и техники.
Люди моего поколения помнят, что в каждом клубе можно было наткнуться на один из двух плакатов, утверждавших, что важнейшим из искусств для нас является кино, а религия есть опиум для народа. Под первым стояла фамилия Ленина, под вторым – Маркса. Не стану ерничать по поводу роли киноискусства в эпоху телевидения и интернета, она, несомненно, скромнее, чем в пору, когда «народ безграмотен». Но про второй могу с высокой долей достоверности сказать, что Карл Маркс не был автором подобного пассажа. В его понимании никто не создавал религию для народа – народ сам творил ее. Но классики марксизма, которые были вовсе не пустыми людьми, какими их любят нередко изображать в современной России, посвятили немало страниц своих сочинений феномену рождения мифологии из самой мистерии человеческого бытия. Разумеется, они были не только философами, но и политическими мыслителями, поэтому прекрасно понимали, что мифологией, а особенно мифологизацией тех или иных событий можно манипулировать в интересах властей предержащих, как, впрочем, и в интересах тех, кто эту власть хочет низвергнуть.
Своекорыстная трактовка прошлого разного рода историками-пропагандистами неизбежно порождает оскорбительные определения великой науки – «политика, опрокинутая в прошлое», пожалуй, самое невинное из всех возможных. Но конъюнктурные манипуляции такого рода по своему качеству и долговечности не способны конкурировать с подлинным мифотворчеством, созидателем которого всегда является народ или значительная часть народа, которая нуждается в устойчивом, незыблемом и доступном понимании окружающего мира. Как справедливо отметил А. Шубин, миф – в отличие от науки – создает упрощенную модель реальности. Понятно, что и наука – не только из-за желания быть доступной, но и из-за ограниченности наличного знания – далеко не всегда готова передать сложность явлений окружающего мира во всей их полноте. Но научное познание – в отличие от мифологического – способно совершенствоваться, меняться, усложняться. Оно не скрывает, что имеет дело с неопределенностью. Миф – напротив – утверждает себя в общественном сознании как истина в последней инстанции.
Сегодня как никогда нужны горькие и «низкие» истины – за «возвышающий обман» человечеству уже не раз приходилось расплачиваться непомерной ценой. И это, что называется, научный факт.
Сентябрь 2017
После праздника
10 мая 1945 года в своем последнем радиообращении к немецкому народу по
