С. 195.
465
См. главу 6.
466
Pavlovsky, 139; см. также: Atkinson, The End of the Russian Land Commune, 72, 86 (о величине наделов в разных губерниях).
467
Pavlovsky, 136; А. Кофод. Русское землеустройство. С. 128.
468
Тюкавкин. С. 195. Относительно других местных факторов см.: Yaney, The Urge to Mobilize, 355–358.
469
Министерство экономического развития и торговли. Аграрная реформа Петра Столыпина (на сайте http://www.economy.gov. ru/stolypin.html (опубликовано на сайте 18 июня 2002 г.)). См. также: Yaney, The Urge to Mobilize, 355.
470
Кофод. Русское землеустройство. С. 67.
471
Там же. С. 110, 124–125.
472
Там же. С. 129.
473
Там же. С. 127, 130–131.
474
Там же. С. 151.
475
Там же. С. 127.
476
Там же. С. 106–107, 107 и прим. 1, 129. См. также: Давыдов. С. 280–281. Здесь автор сопоставляет нечерноземные губернии, откуда шел большой поток переселенцев в Сибирь и где расходы на покупку сельскохозяйственной техники были сравнительно низкими (предположительно, остававшиеся на месте утратили интерес к совершенствованию своего хозяйства), и губернии Новороссии, откуда шел большой поток переселенцев, но при этом расходы на покупку сельхозмашин были высокими.
477
Кофод. Русское землеустройство. С. 356.
478
Там же.
479
Дубровский. С. 222, 257; см. также: Atkinson, The End of the Russian Land Commune, 91; L. Owen, 63.
480
Ср.: Дубровский. С. 227 (о выгодах, получаемых зажиточными крестьянами в условиях общинного выпаса). Кофод, бывший активным участником реформы и знатоком тогдашнего положения дел в деревне, также предполагает, что владельцы большого количества скота противились реформам. Кофод. 50 лет в России С. 175; Кофод. Русское землеустройство. С. 61, 132. Кофод утверждает, что каждый имевший больше голов скота, чем в среднем приходилось на площадь его надела, и даже те, чей надел был при этом ниже средней величины, противились разверстанию, потому что боялись утратить свое сравнительное преимущество (Кофод. Русское землеустройство. С. 61 и 61, прим. 1). Павловский (Pavlovsky, 133–134) утверждает, что все дело, возможно, в различии положения государственных и помещичьих крестьян. Государственные крестьяне в целом были более зажиточными, а потому, заключает он (неявно проводя недоказанное предположение о влиянии величины надела на стимулы), общины государственных крестьян не чувствовали особой необходимости менять методы ведения хозяйства. Он также утверждает, что государственные крестьяне не только были лучше обеспечены землей, но зачастую имели дополнительные источники дохода за пределами сельского хозяйства, а потому оказывались менее заинтересованы в переходе к единоличному хозяйствованию.
481
См., например: Alexander Gerschenkron, “Agrarian Policies and Industrialization, Russia 1861–1914,” in Alexander Gerschenkron, Continuity in History and Other Essays (1968), 140–248 (утверждает, что главной целью реформ было не допустить крестьянских восстаний).
482
Ibid., 236 (цитирует высказывание Столыпина о «классе мелких собственников», которые «по своей природе являются врагами всех разрушительных теорий»).
483
Сходные вопросы встали в связи с ресурсами, которые привлекли внимание в результате научно‐технического прогресса (такими как диапазоны теле‐ и радиовещания). См., напр.: Kevin Werbach, “Supercommons: Toward a Unifei d Theory of Wireless Communication,” Texas Law Review 82 (2004): 863–973.
484
Речь идет о том, что реформы были благосклонны к выделяющимся на хутора за счет тех, кто предпочитал отруба. О значении терминов см. ниже.
485
John Maynard, The Russian Peasant and Other Studies (1942), 59. Обратите внимание, что в своих нападках Мейнард мешает в кучу правила единоличного выдела и разверстания всей деревни.
486
Thomas Riha, A Russian European: Paul Milukov in Russian Politics (1969), 172.
487
Geroid T. Robinson, Rural Russia Under the Old Regime (1969), 183. Сравните предположение Эстер Кингстон‐Манн, что «только 20 % [вышедших из общины за 1906–1917 гг.] сделали это по собственной инициативе», Lenin and the Problem of Marxist Peasant Revolution (1983), 120 and n. 59, где она ссылается на Дороти Аткинсон: Dorothy Atkinson, The End of the Russian Land Commune, 1905–1930 (1983), 86. Страница, на которую она ссылается, вообще не имеет отношения к делу, но на соседней с. 89 есть наблюдение, что только 27 % заявлений на изменение формы землевладения получали одобрение общины. Похоже, что Кингстон‐Манн превратила саботаж общин в недобровольность решений о закреплении наделов в личную собственность.
488
Некоторые авторы, похоже, исходят из того, что раз в деревнях большинство было против того, чтобы отдельные домохозяева брали землю в личную собственность или выделяли ее к одному месту, то это каким‐то образом делает реформу нелигитимной. См., напр.: Grigorii Gerasimenko, “The Stolypin Agrarian Reforms in Saratov Province,” in Politics and Society in Provincial Russia, Saratov Province, 1500–1917, eds. Rex A. Wade and Scott Sereg-ny (1989), 236, 238, 243. Это предположение опровергается тем, что остававшиеся в общине всегда получали компенсацию натурой. См. ниже в этой главе параграф «Административное давление», где обсуждаются обвинения в том, что выделявшиеся из общины получали завышенные наделы, что, будь это правдой, означало бы, что остающихся просто грабили.
489
Ст. 50(3) закона 1911 г. может быть истолкована так, что принудительное выделение возможно, когда две трети владельцев передельческой земли проголосовали за разверстание всей деревни, но такое истолкование противоречит ст. 50(1). Джордж Яни (George L. Yaney, The Urge to Mobilize: Agrarin Reform in Russia, 1861–1930 (1982)), 360) пишет, что по закону 1911 г. в общине, осуществляющей разверстание, крестьяне имели возможность разделить свою землю на полосы. Если исходить из практических соображений, совсем непонятно, чего ради власти стали бы принуждать кого‐либо к отказу от чересполосицы, если только этого не требовалось для того, чтобы провести разверстание всех остальных. Ср. ст. 36 закона 1910 г., которая требует обязательного участия в разверстании хозяйств,
