бутылок виски.
– Ты?..
– В порядке. Очередной контракт расторгли, поэтому он снова напился. Кажется, ничего уже не изменится.
Я подошла ближе к нему и крепко обняла. Мои холодные руки коснулись его теплых. Его сердцебиение участилось от нахлынувшего волнения.
Он мог неделями не вставать с постели или же, наоборот, утопать в безрассудной агрессии все глубже с каждой минутой. Я видела Стэнли разным, у него часто менялось настроение. Цельная личность распадалась на несколько других. Чаще всего они пугали меня, но я старалась не показывать своего страха. Его мучения влияли на меня. Время от времени я смахивала печаль с нижних ресниц юноши, подпуская с каждым разом ближе к себе. Наверное, это звучало глупо, но я не боялась превратиться в горький пепел, иссякнуть, как увядший цветок. Я готова была утонуть в нем, веря, что все лучшее только ждало нас впереди.
В комнате отдавало свежей краской недавно написанных картин, покрытых акрил-фисташковым лаком. Многие портреты на стенах были разрисованы гелевой ручкой, надорваны в некоторых уголках.
«У него снова пропало вдохновение», – подумала я.
– Ты сегодня поздно, – с нежным трепетом проговорил Стэнли. – Как прошла твоя поездка?
– Намного лучше, чем я себе представляла. Скоро твоя девушка станет знаменитой поэтессой.
– Надеюсь, у этой девушки будет время на непризнанного художника. Иначе это разобьет ему сердце.
Минутный порыв чувств отразился жалящим отпечатком на моих губах. Он притянул меня ближе к себе. Душевная безнадежность начала соприкасаться с физической. Все это казалось таким неправильным, но интерес только сильнее подталкивал к запретному. Оставив дорожку поцелуев на моей разгоряченной шее, Стэнли подхватил меня на руки. Мы больше не боялись быть отвергнутыми и непонятыми друг другом. Чуждые сомнения давно достигли своего уготовленного конца.
– Тебе так идет эта молочная блуза, – прошептал он, когда краем глаза заприметил вздымающуюся округлую грудь в чашечках того же цвета, что и рубашка. – Ты как никогда чертовски красива.
– Куда ты смотришь?
– Мы – художники – любим смотреть сквозь одежду, прямо глубоко в душу, – он жадно принялся пробовать меня на вкус до тех пор, пока наше дыхание не сбилось. – Сегодня пришли результаты по второму этапу.
– И ты весь день молчал об этом?
– Я хотел, чтобы ты открыла письмо, все-таки благодаря тебе родилась прошлая картина.
Не удержавшись, я тут же выхватила из его рук телефон и нажала на мигающее уведомление со значком почты. Первым высветилось сообщение от некой миссис Вернс.
Глава 36. Стэнли
Недельное отсутствие в школе почти не сказалось на моей успеваемости. Врач сказал, что я могу чувствовать себя хуже в местах с большим скоплением людей. Я не хотел идти в школу, где на меня может накатить волна паники. Никто не мог точно сказать, когда приступы должны сойти на нет. Отголоски слов врача крутились в голове промежутками – день, неделя, месяц. Сложно было признать, что грань постепенно стиралась. Любой шаг в сторону, отрешенный от установленных правил, сулил череду повторений, не имеющих конца. Подобно эффекту бабочки многие решения сотворили такого рода проекцию моей жизни. Черновой вариант, предстающий передо мной в безобразном исходнике, давал еще один шанс на исправление.
Все мои стороны жизни со временем стали штилем. Не знаю, сказались ли на этом мои мучения, или же я сам перестал видеть и ждать надвигающуюся бурю. Жил настоящим, со всех ног убегая от прошлого. Я старался меньше думать о том, что ждало меня после экзаменов, но каждый раз возвращался к своей растерянности.
– Стэнли! – Ликующий крик Райана поймал на себе осуждающие взгляды одной из парт. – Рад тебя видеть, дружище! Падай.
Я безумно скучал по парням. В последнее время мы стали реже видеться. Несколько раз они вместе с Дереком навещали меня, пытаясь растормошить, чтобы я совсем не загнил от удушающих бесконечных будней. У каждого из нас появились свои жизненные обстоятельства, изредка разрывающие нашу дружбу. Еще полгода назад мы были беззаботными подростками, которых не заботили чужие трудности, но незаметно для себя стали участниками собственного круговорота проблем.
Последние занятия не несли какой-либо смысловой нагрузки. Все крутилось вокруг подготовки к выпускной аттестации. Несколько предметов разом отсеялось, чтобы те не мешали основным. Помимо меня еще несколько учеников готовились к дополнительным экзаменам, которые значительно влияли на поступление в колледж или университет. Мне пришлось усердно работать все эти месяцы, ведь мои надежды на грант не увенчались успехом. Вот что бывает, когда ты продумываешь только один вариант, не имея даже малейшего намека на план Б. Почти все сутки я проводил за компьютером в поисках различных вариантов дальнейшего обучения.
– Как ты смотришь на то, чтобы снова собраться компанией, как в старые добрые времена? – Друг взглянул в мою сторону, но, увидев мой слегка отчужденный взгляд, выжидал хоть какой-то реакции. – Жду вас с Дереком вечером в «Колизее», где мы постоянно зависали.
– Заметано. – Райан радостно шлепнул меня по плечу и со звонком выбежал из кабинета.
Душный коридор, удерживающий в себе скопление учеников разных классов, непрерывно и тяжело давил на мое сознание. Множество голосов проносилось у меня в голове, смешиваясь с моими мыслями. Раньше одно только упоминание о нахождении в толпе уже навеивало страшную неконтролируемую тревогу. Сейчас же я не чувствовал ничего. Жгучее беспокойство не откладывалось в памяти, а лишь плавно рассеивалось в воздухе.
Сделав три вздоха, я ринулся бежать со всех ног в мастерскую, пока вдохновение было сильным.
Исчерканные листы холстов мольберта слетали на деревянный пол цельными и порванными кусками. Паркет в одно мгновение стал усыпан белым, изжитым покрывалом никчемных картин. По венам вновь стучал забытый адреналин. В спешке краски оставляли после себя крупные пятна, придавая утилизированному искусству новые образы. От нарастающего предвкушения кисти рук дрожали, отчего линии отпечатывались размашистыми разводами. Столько месяцев я ждал этого, но от сплошного разочарования уже собирался отнести на помойку все, что напоминало мне о живописи. Мне хотелось рыдать от ненасытного желания творить здесь и сейчас. Запертый и лишенный всякого ожидания на возрождение, я стоял, опершись на стойку, создавая приятную и надежную опору в жизни, за которую не раз приходилось хвататься. Сколько взлетов и падений видел этот неодушевленный предмет, впитавший в себя всю мою горечь и счастье?
Яркие цвета неумело скользили по поверхности полотна. Можно было пересчитать по пальцам, какие написанные мной картины имели хоть долю теплых оттенков, но, видимо, именно так я прощался со своей тьмой. Сюжет произведения перетекал с воображаемого чертежа на
