чувствовала, как он был напряжен.
– К черту, я так больше не могу, – взревел он и уложил меня на столешницу так, что мои ноги свисали около его набухшего от перевозбуждения члена. Очередная волна жара прокатилась у меня между ног от великолепия его наготы.
Не в силах больше сдерживать эту страсть, он потянулся за презервативом и быстрым движением надел его.
– Я хочу снова почувствовать тебя, – сказала я, и он заставил меня обвить его ногами.
Стэнли впился в меня губами и в следующую секунду оказался внутри меня. Неожиданный громкий стон прозвучал между нами.
– Покажи, как ты меня любишь, Эмили.
Он принялся ускоряться с каждым толчком. Двигался напористо, держа контроль над моей беспомощностью.
Пространство заполнили крики восторга. Я держалась за край стола, пока мое тело скользило по шершавой поверхности. Он прижимался, входя глубже, до самого упора. Я хотела подавить вырывающиеся изо рта звуки, но вместо них слышалось его имя. Стэнли не торопился, то замедляя темп, то вновь ускоряясь. Он терял контроль, когда доставлял мне удовольствие, растекающееся по моим венам. Мышцы рук напрягались под моими бедрами, которые ощущали этот накал.
Я смотрела в потолок, позволяя векам закрыться. Стэнли подводил меня к экстазу, и мне оставалось только молиться, чтобы он произошел быстрее. Тяжесть внутри меня била искрами в глазах.
Торс Стэнли дернулся, поддавшись вперед. Я захватила часть его губы, складывая поцелуй. Он дрогнул, удерживая меня за поясницу, а после и вовсе застыл в этом вожделении. Брови нахмурились, а челюсть сжалась. Я схватила его за предплечья, прижимаясь ближе, и он обессиленно упал мне на грудь, а затем и я утонула в этом океане удовольствия.
– Боже, как я люблю тебя, – сказал он мне в волосы.
Я слышала биение его сердца, как оно созвучно стучало с моим, соединяясь воедино.
– Больше жизни? – так же отрывисто проговорила я.
– Больше жизни.
Позднее, во второй половине дня, я уже была в «Доме поэтов». Я держала в руках отрывок сценария одной из пьес. Шелест страниц был для меня привычным и таким притягательным.
Люди сидели на маленьких диванчиках поодаль друг от друга. Кто-то, нервничая, бродил по аудитории. Отголоски разговоров доносились в паре ярдов от меня. Я сидела на подоконнике, прижав колени к груди. Невероятной могущественности и таинственности город время от времени отвлекал меня от текста. Сосредоточиться было почти невозможно.
Я потянулась к карандашу, чтобы сделать некоторые пометки. Раньше мне не доводилось заниматься подобным. В голове до сих пор крутились остатки мыслей о том, что я не была рождена для сцены. Но моя мечта требовала дать отпор собственному страху.
– Как успехи? – спросил Джереми и тут же занял оставшееся место возле меня.
– Могло быть намного лучше, но и не так плохо, – ответила я, когда он стал вглядываться в исписанные поля.
– Дай угадаю: ты не можешь прочувствовать героя, его судьбу в полной мере.
– Ты проницателен.
Я сложила руки в замок и, опершись на стену, задумалась. Парень отобрал у меня листок и принялся его внимательно изучать.
– Ты прежде читала это произведение?
– Нет, – призналась я, и он помотал головой.
– Тогда все намного сложнее, чем я думал, – его слова выбили меня из колеи, и я насторожилась. – Я дам тебе один совет. Если ты не знаешь, как поступить, переверни историю так, как ты бы хотела видеть ее сама.
– Хочешь сказать, что я должна обманывать всех вокруг?
– Это не больше, чем иное видение. Это поможет тебе погрузиться в произведение, показать свои настоящие, а не заученные эмоции.
Я опустила взгляд к пьесе. Я читала снова и снова, пытаясь найти в выделенных словах что-то свое, о чем я могла рассказать. Идея пьесы постепенно вырисовывалась перед глазами. Это было столкновение мечты и реальности. Главная героиня укрывалась от порочного и пошлого реального мира в грезах, где она ожидала любви и понимания. Но проблема существования в реальности идеала утонченной духовной красоты разбивается вдребезги от натиска иного жизненного уклада и бессердечия.
– Спасибо, – ответила я ровно в тот момент, когда фигура Оскара Гилберта показалась в поле моего зрения.
Все вокруг засуетились на своих местах.
– На нашей недавней встрече я просил вас выучить один из предложенных мной диалогов для того, чтобы я мог увидеть, как вы проявляете себя на сцене. Оценить ваши способности в действии. Кто-нибудь хочет выступить первым?
Я подняла руку вверх, и Джереми положительно кивнул на мою решительность. Я жутко волновалась, но не настолько, чтобы позволить себе померкнуть на фоне других. Оскар Гилберт пригласил меня к стойке, и я, последний раз осмотрев всех присутствующих, принялась играть, представляя себя героиней пьесы:
– Любовь слишком строга, когда вы юны. Это случилось и с нами, мой дорогой друг. Ты был простым мальчиком, повстречавшим на своем пути такую же загнанную в угол девчонку. Сломленные. Израненные. Ищущие свое предназначение и… Человека. Того, кто смог бы вытянуть их из глубокой тьмы, в которой пришлось запутаться. Мы думали, что чувства способны ненадолго заглушить боль внутри нас. Наполовину в тени и свете. Нам не повезло. Это походило на заблуждение.
Ты был не похож на меня. Слишком строг к себе, замкнут. Я протягивала в ответ руку, чтобы утешить, но ты вздрагивал каждый раз, словно тепло обжигало тебя. Но когда эта стена разрушилась между нами, ты сделал шаг навстречу. У нас были нежность и мягкость. Я ничего не знала о тебе, но верила, что мы сможем разделить счастье на двоих. Я ничего не знала до того момента, пока твоя боль не коснулась меня. Кажется, я подвела тебя, что не смогла помочь выбраться, оказавшись на самом дне вместе с тобой.
Ты цеплялся за лоскуты моей одежды и души, но я не удержалась, отчаянно скользя в эту пучину. Я любила тебя. Невыносимо и трепетно. И эта любовь была сильнее моей мечты. Мне хотелось верить, что если я отдала всю себя, то ты ответишь мне взаимностью. Но я не была тем, ради кого ты хотел меняться. Ты жаждал победы. И ты одержал ее надо мной.
Закончив, я вновь вернулась в реальность под град аплодисментов.
– Вы отлично справились, мисс Диннер. Я ценю то, как вы подходите к своему творчеству, как его видите. Это поистине прекрасно.
Я прошла обратно к своему месту, но стоило мне только успокоить свой внутренний пыл, как телефон стал разрываться от звонков.
– Миссис Флоренс?
– Прости, что звоню тебе,
