– Я хотел сделать тебе подарок на память, – совсем уж убито признался Август.
На память… острой тоской схватило сердце. Нет, Макс ошибся. Август не хочет продлевать контракт. Может, он надеется помириться с Джиллиан. Может, они и поссорились из-за меня, из-за того, что она увидела в доме другую девушку, приревновала. А со мной он собирался расстаться навсегда. И не вчера он принял это решение, не под давлением Джиллиан. Ведь ему нужно было время, чтобы привезти щенка с Клариона.
– Ты говорила Алише, что на Эвересте Макс спас тебе жизнь, – неожиданно сказал Август. – Алиша тут же пересказала мне. Я все понял. Такие поступки всегда пленяют женщину. Даже столь независимую, как ты. Макс не просто случайно заступился. Он сознательно вызвал огонь на себя. Он смелый человек. При всех его недостатках – очень смелый. И действительно любит тебя. Как умеет, но что искренне – этого не отнять. Он это доказал. Я понял, что ты не захочешь продлевать контракт. Зачем тебе эта работа, когда ты получила неоспоримое доказательство любви? К тому же, мне кажется, тебе начала приедаться моя рутина. Я ужасный зануда, у меня нет чувства юмора, чокнутый коллекционер… ну и вообще дурак по жизни. Все, буквально все делаю неправильно и оскорбительно.
Я смотрела на него с недоумением. Как-то в голове не укладывалось, что у безупречного и исполненного достоинства Августа Маккинби может случиться припадок самоуничижения.
– Я приготовился к тому, что ты уйдешь и мы будем видеться если только на каких-то крупных раутах, может быть, раз в несколько лет. Я подумал, что надо сделать тебе подарок. На память о том, как здорово мы работали вместе. И такой подарок, чтобы даже Берг не сумел придраться и отобрать его на том основании, будто вещь для его жены непрестижная. Я попросил отца выбрать лучшего щенка, какой есть у нас, и прислать его сюда. Этот кобель, Брюс, – одна из самых породистых собак в мире. У него родословная длиннее, чем у меня. И порода считается аристократической. Взрослые собаки имеют очень утонченную внешность, хороши и на природе, и в доме.
– Только не в таком доме, как поместье Бергов. Я ж не услежу, кто-нибудь обязательно нальет собаке чертова портвейна…
– Но можно ведь выдрессировать собаку так, чтобы она отказывалась брать еду или угощение у кого угодно, кроме тебя. Это легко. Я покажу. Всего несколько занятий. Зато у тебя будет верный друг.
– Август, разговоры о прекращении работы начались с тебя. И с чего ты решил, будто уйти собираюсь я, – непонятно. Алиша говорила мне об этом еще до того, как я рассказала ей о наших приключениях на Эвересте.
Август смутился и отвернулся, словно я застукала его за мастурбацией.
– Делла, я ведь знал, как будут разворачиваться события. Сейчас я добился отставки Нотторпа. Энстон тоже не уйдет от возмездия. Все неправедные решения и приговоры будут пересмотрены. В том числе и твое дело. Тебя восстановят в звании, снимут дисквалификацию. Я не знаю, как ты поступишь. Ты ведь никогда не хотела работать в криминалистике и ко мне пришла, потому что другого выхода не осталось. Что ты сделаешь, если элемент вынужденности пропадет? Возможно, ты захочешь вернуться в армию – но уже после магистратуры. А возможно, ты устроишься к федералам.
– Пф. К федералам я пойду, только если директором агентства станешь ты. Сомневаюсь, что такое возможно в ближайшие двадцать лет. Учиться – хорошая идея, но я еще не заработала на учебу.
– Но у тебя ведь была стипендия. Делла, тебе вернут все. И стипендию тоже.
– Мм… Не знаю. Пока идея не вызывает у меня никакого энтузиазма. Но ты, мне кажется, упустил еще один фактор. Значимый. Джиллиан Фергюсон.
– Делла, я тебе уже говорил – Лэн решительно ни при чем.
– Ну да. Уже верю. Ты ради нее совершил такой подвиг, свалил Нотторпа, и она ни при чем?
К моему изумлению, Август не стал возражать.
– Делла, ты ведь знаешь, что такое пресса, особенно любительская. Люди не могут поверить, что я способен разоблачить изменника потому, что он преступник, а не по личным мотивам. К несчастью, такой видимый личный мотив у меня есть – ты. Ты не была причиной, нет. Хотя именно ты дала мне стартовый толчок. Я знал, что Энстон подонок, но имел весьма слабое представление о том, что происходит в его округе. Узнал, фактически, только благодаря тебе. Если бы на твоем месте оказался кто-то другой, кто угодно, было бы то же самое. Но здесь сложилась деликатная ситуация: мой ассистент – одна из жертв. Поэтому я не привлекал тебя к этому расследованию вообще.
– Август, дураку понятно, что ты попросту не имел права этого делать.
– Дураку, может быть, и понятно. Но мне пришлось бы иметь дело с людьми умными и проницательными, которые привыкли повсюду видеть интриги. Стоило один раз упомянуть твое имя в связи с тем процессом – и твоя ужасная история оказалась бы в прессе. Я не мог этого допустить. Поэтому и попросил Лэн о помощи. Она имела мелкий конфликт с Энстоном и охотно притворилась, будто страшно задета той историей. Мы постоянно появлялись на публике вместе по моей инициативе. То, что ты видела в прессе, – это сплошная игра на публику.
– А она знала, зачем это тебе?
– Да, но без имен и деталей. Я сказал, что хочу защитить таким образом репутацию другой женщины. Неважно какой. Просто отвлечь внимание, кинуть прессе наживку. Она согласилась сразу.
Я ехидно хмыкнула:
– Еще бы. Твое предложение – это постоянные встречи и возможность окрутить едва ли не самого завидного жениха мира.
– Считаешь меня завидным?
– Это объективная реальность. Август, уж не знаю, как и что ты ей говорил, только она отлично все знает. И вчера не преминула поставить меня на место.
– Вот как? Я не знал.
– А ты вообще парень наивный. И на ее ужимки повелся. Небось, сейчас уже придумываешь сто вариантов примирения.
Август упрямо промолчал.
– Ты влюблен в нее, – добила я.
– Да не влюблен я в нее! Делла, мы друзья детства. Родственники.
– И для тебя характерно называть других девушек именами родственниц? Особенно в минуты интима?
– Что?
– Ты на Эвересте назвал меня Джиллиан.
Август порозовел.
– Нет. Во-первых, я вообще никогда не называю ее так. Во-вторых… Делла, я ведь уже извинился, ты помнишь? Я сказал не «Джиллиан», а «Деллиэнн». Да, – быстро и горячо заговорил он, – я не хотел спать, но все-таки задремал. Накануне был тяжелый день, полный слишком яркими впечатлениями… Я видел тебя, именно тебя. И почему-то решил, что ты не станешь возражать, если я… Словом, не станешь. Это же мой сон. Да, я думал, что сплю. Обычно я неплохо понимаю, сон это или явь. Иногда мне удается управлять своими снами. Я сначала хотел назвать тебя Деллой, но мне вспомнилось, что ты не любишь какое-то из своих имен, а какое именно, я забыл. И решил, что ты не любишь как раз Деллу. Быстренько попытался исправиться на Офелию, но тут сообразил, что тебя ведь зовут Мэри Энн. Конечно, Мэри Энн, как же иначе, у вас с машинкой одно имя. У меня все смешалось в голове, и эту мешанину ты и услышала. Конечно, получилось некрасиво. Особенно неприлично выглядел этот дурацкий выговор на кухне. Разумеется, я не вправе как-то регулировать твою интимную жизнь. Я… я сам от себя не ожидал подобной слабости. Впервые в жизни случилось. Мне, конечно, нравятся обнаженные девушки… – он запнулся. – Хватит об этом. Поверь, мне стыдно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
