обозрение» как-то публиковало анонимное интервью, используя лишь псевдоним писателя, но только один раз.
Она быстро проверила почтовый ящик Хелен: других писем, в которых упоминалось бы «Парижское обозрение», не было. Она поднялась наверх и порылась в комнате Хелен в поисках ее личного ноутбука – она видела его мельком в ее ручной клади в аэропорту. Он довольно быстро нашелся в ящике прикроватной тумбочки, но, когда она открыла его, ее планам помешал тот же запрос пароля, с которым она столкнулась в Кейро. Флоренс предприняла несколько слабых попыток: «Миссисипский фокстрот», «Дженни», «Руби». Ни одна из них не сработала.
Вернувшись вниз, она написала Грете:
К сожалению, Мод все еще больна. Но она сказала, что передумала насчет интервью.
Она никакого интервью точно дать не сможет.
Ответ пришел через несколько секунд. Флоренс посмотрела на часы – в Нью-Йорке было пять утра. Воскресенье.
Флоренс, можете мне позвонить?
Флоренс стиснула зубы. Она ненавидела разговаривать по телефону. Нет времени продумать свой текст. Может, кому-то именно это и нравится; Грета, например, не похожа на человека, который редактирует собственные реплики. Флоренс неохотно поплелась на кухню, где стоял домашний телефон, и набрала указанный в письме номер.
– Здравствуйте, Флоренс, – произнес знакомый хриплый голос.
– Здравствуйте, Грета. У вас еще совсем рано.
– Да, я после пяти уже не сплю. Одно из неприятных последствий возраста. Так что там происходит с Хелен?
– Она съела какого-то протухшего осьминога.
– И даже к телефону не может подойти?
– Она почти сутки с пола в ванной не вставала.
– Звучит не очень хорошо. Вы вызывали врача?
– Конечно. Он сказал, что ей надо больше пить.
– Так плохо себя чувствовать целые сутки, это слишком. Думаю, вам стоит подумать о возвращении в Марракеш. Я могу позвонить в больницу и договориться, чтобы вас приняли. Мне кажется, там, где вы сейчас, условия немногим лучше, чем в палатке времен Гражданской войны.
– Все не так уж плохо.
– Так вы были в больнице?
– Ну да. Я вчера возила Хелен.
– И?
– Там нам и сказали, что ей надо больше пить.
– Хм… – последовала долгая пауза. – Вы что-то говорили о том, что Хелен передумала насчет интервью «Парижскому обозрению»?
– Да. Она сказала, что передумала. Больше не хочет его давать.
– Интересно. – Грета снова сделала паузу. – Знаете, она ведь еще даже не соглашалась. Я пыталась убедить ее, что это хорошая идея, но… Значит, у нее ничего не изменилось. Если я все правильно понимаю.
Черт.
– Да что вы, правда?
– Правда.
– Это странно. Может быть, она оговорилась. Она действительно не в себе. Как будто бредит.
– Хм.
Еще одна пауза.
