Донне было неловко, но у нее имелся большой опыт в таких делах.
– Вам стоит прекратить звонить, – сказала она сочувственно. – Кен не подойдет.
– Очень сожалею, что побеспокоил вас, – подавленно ответил Фулд. Он повесил трубку и закрыл лицо руками. – Какой же я шмак…
* * *
Харви Миллер, адвокат Lehman по банкротствам, вошел в конференц-зал Gotshal рядом с его кабинетом и посоветовал партнерам отправляться домой и поужинать. Было уже поздно, и ничего нового от людей из Lehman он не услышал. Это всего лишь арт-подготовка, подумал он. Lehman Brothers не будет подавать документы.
Миллер сел в такси и поехал домой на 5-ю авеню. Когда он открывал дверь, зазвонил его мобильный. Джеймс Бромли, юрист из консультирующей Федеральный резервный банк Нью-Йорка фирмы Cleary Gottlieb Steen & Hamilton, уверенно спросил: «Харви, у вас есть план банкротства?»
Миллер был ошарашен. «Это не генеральная линия, это не прогнозируется, – ответил он решительно. – Определенно, никто над этим не работает. Я дома. Могу сказать, что компания считает – сделка будет совершена».
– Вы уверены? – снова спросил Бромли.
Тогда Миллер рассказал, что Федеральный резервный банк Нью-Йорка, кажется, не выглядел взволнованным во время выступления одного из его коллег в начале дня.
Бромли, не зная, что делать с этой новостью, пробормотал: «Э-э, может быть, нам вновь встретиться завтра утром…» И повесил трубку.
Уже в гостиной Миллер он растерянно сказал жене Рут: «Странный звонок…»
* * *
Вернувшись в AIG, Вилюмштад все еще размышлял о быстром выходе из сложившейся ситуации. Они с Браунштейном решили в последний раз обратиться к Уоррену Баффету Возможно, они могли бы продать ему некоторые активы, все равно какие, – те, которые он хотел бы иметь в своем портфеле. Баффет уже уехал, но его помощник перевел вызов к нему на домашний, в тот самый дом, который он купил в 1958-м за 31 500 долларов.[531]
– Вы говорили, что были бы заинтересованы в активах. В чем-то конкретном? – спросил Вилюмштад, поздоровавшись и объяснив цель звонка.
– Ну, мы могли бы быть заинтересованы в автобизнесе, – сдержанно ответил Баффет.
– А заинтересует ли вас еще и покупка бизнеса страхования собственности от несчастных случаев в США? – предложил Вилюмштад. Это был большой кусок компании, дающий 40 млрд долларов годового дохода.
– Почем? – спросил Баффет.
– Мы бы назвали сумму 25 млрд, а вы, вероятно, предложили бы 20, – ответил Вилюмштад. – Что вы хотите знать, чтобы принять решение?
– Ладно. Дайте нам час, и мы соберем пакет материалов. На какой адрес электронной почты отправить? – спросил Вилюмштад после того, как Баффет попросил прислать все.
Баффет рассмеялся и сказал, что не пользуется электронной почтой.
– Могу ли я послать вам факс? – спросил Вилюмштад.
– У меня здесь нет факса, – ответил Баффет, все еще посмеиваясь. – Почему бы вам не отправить факс в офис? А я съезжу туда, чтобы забрать документы.
Спустя час Баффет снова был на телефоне: «Это слишком большая сделка; 25 млрд – это слишком много». Вилюмштад не мог даже представить, что когда-нибудь услышит, как Баффет называет перспективную сделку слишком большой.
– Мне пришлось бы использовать всю наличность, а я не могу ставить под угрозу наивысший кредитный рейтинг Berkshire, – объяснил Баффет. На мгновение он задумался о возможности привлечения денег, но затем признался, что «не хочет иметь такую задолженность на своем балансе».
– О’кей, спасибо большое, – ответил Вилюмштад. – Но если есть что-то, в чем вы заинтересованы, дайте нам знать.
* * *
В ту ночь Грег Флеминг из Merrill так ворочался в постели, что его жене Мелиссе пришлось настоять, чтобы он рассказал ей, что его беспокоило. «Ночь пятницы, ты не спишь», – пробормотала она. Он повернулся к ней, сна ни в одном глазу: «Это особенная пятничная ночь. На следующей неделе в отрасли произойдет нечто грандиозное».
Задремав ненадолго, в 4:30 Флеминг все-таки встал, в его голове роились мысли. Он вспомнил состоявшийся накануне разговор с Джоном Финнеганом, его ближайшим доверенным лицом в совете Merrill. Финнеган, как и Флеминг, был взволнован происходящим в фирме, так что они договорились попытаться убедить Тейна заключить сделку с Кеном Льюисом.
– Вы должны помочь, Грег, – говорил Финнеган. – Есть способ добиться этого.
Похожий разговор состоялся у Флеминга и с Питером Келли. «Вам просто нужно получить санкцию Джона обратиться в Bank of America, – ответил Келли. – Мы должны двигаться. Если завтрашнее утреннее заседание не пойдет так, как надо, у нас останется 36 часов на заключение сделки между собой».
Приближалось 6:30 утра субботы, когда Флеминг наконец решил, что уже можно звонить Тейну домой. Тейн как раз выходил, так что через пять минут он перезвонил с заднего сиденья своего джипа.
– Я вот о чем подумал, – заявил Флеминг. – Мы должны позвонить Кену Льюису.
Тейн, большую часть ночи размышлявший о том, имеет ли такая сделка смысл, и пришедший к выводу, что не имеет, растерялся. Merrill, возможно, попытается собрать немного денег за выходные, продавая небольшие доли фирмы, чтобы повысить уверенность рынка. Но не было оснований продавать всю компанию сразу, сказал он Флемингу. Он всегда говорил: «Как только вы начали двигаться, двигайтесь. Переговоры могут быстро выйти из-под контроля».
– Это наш лучший партнер, – сказал он уныло о Bank of America. – Где мы окажемся, если потеряем их?
Мчась на внедорожнике по улице Франклина Делано Рузвельта, Тейн пообещал обдумать этот вопрос позже, потому что сейчас ему нужно было сосредоточиться на предстоящих заседаниях.
* * *
Около 8:00 черный «лексус» Джейми Даймона отъехал от его квартиры на Парк-авеню и направился к Федрезерву. Даймон, который сидел сзади и отвечал на электронную почту с помощью BlackBerry, только что закончил селекторное совещание со своей командой управляющих. Он буквально шокировал их, дав распоряжение готовиться к банкротствам Lehman Brothers, Merrill Lynch, AIG, Morgan Stanley и даже Goldman Sachs. Он понимал, что эти опасения, возможно, были преувеличены, но считал, что лучше быть готовым ко всему. Даймон волновался, вернее, он был напуган. Он слишком много знал. В качестве клирингового банка и для Lehman, и для Merrill JP Morgan проводил все сделки этих двух фирм и видел, как быстро разрушался их бизнес. А как советник AIG … уже несколько недель это было его кошмаром. Кажется, он знал даже больше, чем Полсон.
Оставалось надеяться, что он ошибался.
* * *
Меряя шагами кухню, Флеминг в последний раз решил попробовать внушить Тейну, что общение с Bank of America было не просто хорошим планом, а скорее единственным способом спасти Merrill Lynch. Если Bank of America купит Lehman, Merrill окажется под чудовищным ударом. Простая математика: если Lehman проглотят, начнется атака на следующего из крупнейших брокеров-дилеров, то есть на его фирму. Merrill Lynch – возможно, самый важный инвестиционный банк страны – был на грани разорения.
Тейн говорил с Флемингом, когда его внедорожник сворачивал с Мэйден-лейн и въезжал на подземный паркинг в здании Федрезерва. Полдюжины фотографов уже разбили здесь лагерь и вовсю щелкали затворами.
– Настало время действовать, – утверждал Флеминг. – Нам даже не обязательно заключать сделку, но мы должны хотя бы изучить такую возможность и понять, сможем ли мы ее осуществить. Надо это сделать за выходные, – нажал Флеминг, чтобы Тейн не смог перебить его, – а не на следующей неделе, находясь под давлением.
Будучи опытным переговорщиком, Флеминг, конечно, знал, насколько полезными могут быть выходные. Крупнейшие сделки Уолл-стрит всегда совершались, пока рынки были закрыты на субботу и воскресенье, чтобы можно было уточнять подробности, не опасаясь, что утечка повлияет на цены акций или даже сорвет соглашение.
Тейн настаивал на том, что нужно подождать. «Если Lehman не справится, если они решат воспользоваться главой 11, Bank of America еще будет там, где сейчас», – сказал он Флемингу. «Я прекрасно вас слышу, – ответил тот. – Я готов ко всему, и, если нам понадобится позвонить, мы позвоним».
Флемингу нужно было услышать именно это. Он продвигался вперед.
* * *
К 8:00 большой холл Федерального резервного банка Нью-Йорка был полон банкиров и юристов. Они собрались недалеко от гигантской бронзовой статуи Софокла. Статуя была символом победы в битве при Саламине – столкновении, которое спасло Грецию и, возможно, западную цивилизацию от Востока. В этот день банкирам, собравшимся в Федрезерве, предстояла своя историческая битва со ставками, в каком-то смысле не менее высокими: им предстояло спасти себя от собственных излишеств, а также западный капитализм от финансовой катастрофы.
