— Тогда, почему мокрая древесина сгибается, а сухая трескается. Имею в виду, при распаривании.
— Целлюлоза не очень хорошо проводит тепло. А вода — хорошо. Сухой брус трудно прогреть равномерно, если имеешь ограниченное время. А мокрый можно за несколько часов.
— Секундочку! — подскочила Светка. — А эту целлюлозу можно в чём-нибудь растворить, чтобы потом она высохла и схватилась.
— Наверно, — пожал плечами учитель. — В воде она не растворяется. Но в нашей старой жизни было много разных растворителей. Что-то припоминается название клея вроде «нитроцеллюлозный». А зачем тебе?
— Водостойкие клеи нас очень интересуют, — пояснил Димка. — Потому что смола всё-таки размягчается при не слишком высоких температурах, даже просто на припёке. А лодки целыми днями остаются на открытом воздухе.
— Я ведь не химик. Не так уж много знаю.
— По крайней мере, школу вы закончили, — подвёл черту Шеф. — Ну что? Идём к верфи, кто не занят.
Все встали и пошли.
— Шеф! Можно я заберу Леонида Максимовича? У меня к нему куча вопросов, — спохватилась задумавшаяся о чём-то Светка.
— Конечно — тебе он нужнее.
Глава 44
Повседневная
— Мы тут как-то всё больше алхимией занимаемся, — рассказывала Светка, показывая лабораторию. — Смешиваем, что попало со всем, что найдётся, и смотрим, что получится. Но у нас есть таблица Менделеева и кое-какие догадки. Но, поскольку теорию никогда не изучали, возможно, в чём-то ошибаемся.
— Возможно, — улыбнулся учитель, глядя на небольшой горн с трубой, вмазанные в кладку огнеупорного кирпича чайники, стеклянное сооружение из толстостенных колб, соединённых трубками и медную волнистую поверхность коробки, укреплённой над узкогорлым сосудом.
— Так вот. Мы решили, что существуют такие вещества, как кислоты. Все они вызывают шипение прокалённого щёлока.
— Верно. Этот прокалённый щёлок называется поташ.
— Вот, ёлки! — хлопнула себя по лбу Наташка. — Я же слышала когда-то это слово!
— Хорошо, — кивнула Светка. Все четыре известных нам кислоты шипят ещё и с известью. И, мы помним, что уксус шипит с содой. То есть сода, известь и поташ относятся к другим веществам. Правильно?
— Правильно. Они — щёлочи.
— Вот, мы так и думали. Э-э-э, собственно, вы подтвердили нашу теорию. Теперь поговорим о целлюлозе. Когда мы вспоминали, как делают бумагу, в чьей-то памяти всплыло слово «целлюлозно-бумажный». То есть что? Бумага делается из целлюлозы?
— Да, в основном из целлюлозы.
— Получается, что самая лучшая целлюлоза содержится в навозе? Особенно, в навозе мамонтов.
— А вы из него бумагу делаете? Из навоза?
— Да — лучше всего из него получается. Только нужно очень хорошо промыть. Добавить мел, клей и… сложнее всего сделать из массы лист. То есть читали в учебнике истории про то, что зачерпывать полагается сеткой, но, пока не научились тянуть проволоку, такая фигня получалась! И сетка фигня, и бумага фигня и клей, который добавляли в бумагу — тоже фигня. Вы не представляете себе, сколько мы пахали, чтобы ту же целлюлозу отделить от всего остального. Щепки варили, траву, тростник. Если бы не Пуночка — ни за что бы не додумались использовать навоз в качестве сырья.
— Не так всё было страшно, — улыбнулась из своего угла Наталья. — Имею в виду — из крапивных очёсов тоже кое-что получалось. Только их приходилось на жерновах перетирать. Ну и последний прорыв был с клеем — крахмал из корневищ тростника стали добывать — вот с ним бумага сразу заполучалась типа ватмана, да ещё и мелованная.
— Корневища тростника? — уточнил Леонид Максимович.
— Ну, мы его заготавливали в пищу, но он как-то не очень здорово пошёл, потому что голодухи ни разу не было — желудей хватало, рыбы, мяса. Сейчас вот что-то вроде овощей, грибы сушёные… ой, о чём я? Да. Из этих корневищ мы крахмал и стали добывать. Из него кисели варят черничный, брусничный и даже калиновый.
— А смородиновый? — спросил учитель.
— Смородину только красную нашли, но её маловато — пытаемся сажать и ухаживать, но до результатов пока, как до Луны пешком. Нам вообще-то ужасно не хватает рук, как Шеф говорит.
— Кстати! А вас не удивляет, что именно Пунцов тут распоряжается? Такой тихий был мальчик, застенчивый.
— Не вздумайте про это ни с кем говорить! — зашипела Светка. — Вам за него Любаша пасть порвёт, а Ленка голову открутит.
— Да ладно тебе усугублять, — хохотнула Наташка. — Никто ничего рвать или откручивать не станет. Наладят под зад без никакого кровопролития — и весь сказ. Потому что этим летом Веник съездил на Урал и основал там город Пермь. В тех краях нашли латуниевую руду и приступили к её плавке. Это выше звёзд и круче, чем варёные яйца.
— Латунь — сплав меди с цинком, — отрезал Леонид Максимович.
— Пока основатель горного дела профессор Пуночка об этом не знает, — хихикнула Светка. До неё две тысячи километров зимнего бездорожья — в такую даль Шеф зимой никого не отпустит.
— Пуночка? Не припомню в вашем классе никого с таким прозвищем.
— Местная. С первого лета с нами, — объяснила Наташка. Свет! Сколько она открытий сделала?
— Девчата! — в лабораторию ворвалась Надюшка. — Я вспомнила, что нитрокраски растворяли ацетоном! А Леонид Максимович упомянул нитроцеллюлозный клей. То есть целлюлозу нужно попробовать растворить в ацетоне, который у нас содержится в ацетоново-спиртовом растворителе.
* * *
К ужину учитель вышел с фингалом под правым глазом.
— Пользуясь познаниями Кыпа в русском я языке, я затронул в разговоре с ним некоторые достаточно сложные вопросы современности, — объяснил Леонид Максимович в ответ на молчаливые взгляды.
— В ряде аспектов наставник молодых охотников клана демонстрирует редкостную твёрдость убеждений, — понимающе кивнула Светка. — Про женщин из этого времени вас предупредили?
— Да, спасибо. Люба сразу ввела меня в курс дела относительно этого обстоятельства.
* * *
С прибытием в клан учителя физики произошли значительные изменения в применяемой терминологии. Например, прожаривание торфа и дров стали называть сухой перегонкой, а то, что выгонялось и конденсировалось — конденсатом. Этот конденсат Светка и разделяла весь декабрь самым тщательным образом. Той же перегонкой, но уже вовсе не сухой. Тщательно подбирала режимы, регулировала скорости процессов, без конца требовала от Дениса всё новых и новых стеклянных загогулинок, и, в конце концов, сумела выделить весьма чистый ацетон, упорно не желавший расставаться с древесным спиртом — они почти одинаково охотно переходили в газообразную форму при очень близких температурах.
Целлюлоза не хотела растворяться даже в чистом ацетоне — сколько ни держали замоченные в ней опилки, ничего кроме мутноватой жидкой субстанции из них не выделилось. Сама эта субстанция после испарения растворителя осела тонким слоем на дне. Непонятного цвета и совсем не липкая. Клея не получилось. А что получилось — даже Леонид Максимович не смог определённо ответить.
* * *
В эту зиму к клану присоединилось не только группа Кэна, Вор тоже привёл своих людей к тёплым очагам и заготовленным кормам. Кроме того, они совместными усилиями «собрали» по окрестностям своих летних пастбищ шестерых человек, соблазнившихся перейти на жительство туда, где регулярно кормят. Трое пожилых мужчин и одна женщина. Один хромой и один с какой-то болезнью глаз — Мэг долго отпаивала его травами. Думали — залечит. Но не дождались, к весне человек поправился.
— Так сколько вариантов лечения на нём попробовали? — поинтересовался Шеф у Ленки.
— Три. Первый не помог, второй не помог глазам, но чуть не загнал пациента в могилу. Последний оказался успешным. Мы часто так поступаем — осторожно пробуем и смотрим, как идут дела, — улыбнулась она смущённо.
В медицинских записях появилось упоминание ещё одного случая из практики.
— Совсем ты хмурый стал, Венечка. Устал? — приласкалась Ленка.
— Не знаю. Не понял, как это называется. Меня просто растаскивает в разные стороны — не хватает простора в голове, чтобы поместить туда все проблемы, которые необходимо решить. Вот, прикинь! Нужно разведать западное направление. На юг по ближним рекам надо проникнуть до моря. Потому что Каспийское никуда не ведёт, кроме как к Кавказу. Хотя, там может отыскаться нефть. Но нефть может оказаться незрелой, как помнишь было в фильме про Кинг-Конга. Мы же тут сейчас раньше, чем когда её добывали в наше время.
В клане острая медная недостаточность и полный латунный голод — нужно осваивать Урал. То есть — добавлять туда народу. А его и тут не хватает. Нужно посылать в Пермь стадо оленей, чтобы прошли через лесотундру за лето, пока отъедаются. Но это уже после отёла. А потом — переезжать на новое место всем кланом, или разделять его на два удалённых друг от друга района?
