Кажется, я уже говорил об этом — для того, чтобы вернуть чью-то жизнь, даже на время, нужно отдать другую взамен. Только обычно в качестве жертвы используют курицу или белую мышку.
Не человека. Это все равно, что наполнять стакан из пожарного водомета.
Мы остановились от них метрах в сорока, не больше, но они были так заняты, что не обратили на нас внимания. Или, может быть, просто были уверены в том, что у них все проплачено и бояться нечего.
Сквозь тонкий снег, сквозь глинистую, пронизанную белыми червями корней землю я ощущал беспокойство, растекающееся по кладбищу. Оно было как дым от торфяников, медленное, неостановимое тление, которое совсем не выглядело опасным.
Как цыбулинская машина, оно не было тем, чем казалось.
Я знал, что случится, стоит мне хотя бы на мгновение ослабить концентрацию. Есть одна штука, о которой следует помнить всякому, кто привык шляться сквозь смерть так, как будто это «Макдоналдс» на Охотном Ряду. Ну тот, знаете? — проходной, куда можно зайти прямо с улицы или из торгового зала. Поднимая мертвого, некромант открывает врата, которые в нормальном состоянии должны оставаться закрытыми. И никогда нет гарантии, что этими воротами экспериментатора не приложит в лобешник так, что он потом не сможет закрыть. Это не очень страшно, когда речь идет о маленькой калитке. Об одном недавно умершем человеке, насильно выдернутом из новой жизни.
Но наши гости, похоже, на мелочи размениваться не собирались.
Судя по тому, что я чувствовал, они готовились пробить тут такую дырку, через которую можно прогнать десяток «боингов». Сразу.
Больше всего на свете мне хотелось заорать дурниной и ломануться обратно к воротам. Но я только лопату на плече поудобнее пристроил, чтобы мышцу не потянуть. Не то чтобы мне нравилось изображать из себя героя, но у меня был план. И я собирался ему следовать.
— Ну вот они, — сказал Карим, как будто мы сами этого не видели.
— И кто из них некромант? — уточнил Караев.
Интонация — как у того киношного снайпера, который спрашивает о приоритетной цели. Я молча ткнул пальцем в парня, который стоял возле надгробия. И в этот момент человек, сидевший на скамейке, заговорил:
— Довольно. — Голос был тихим, но не узнать его я не мог. На самом деле у меня не очень хорошая память на голоса. Просто бывают люди, которых нельзя не запомнить. — Этого хватит.
— Ник, — сказал я.
Цыбулин сделал лицом такое выразительное «не понимаю», что пришлось добавить:
— Тот парень, который убил Катарину. Вы его видели.
Паршивый расклад у нас тут получался. Он никогда не бывает хорошим, если речь идет о ритуале, для которого парню, способному смести меня одним плевком, требуются человеческие жертвы. Это все равно что дать чемпиону мира по вольной борьбе еще и пулемет, а потом выйти против него с голыми руками и в драной майке-алкоголичке.
В этом случае у тебя все еще есть шансы уйти с ринга живым, просто они мизерные.
Только приятель Ника тоже не трамвая тут ждал. А два злых некроманта — это немножко слишком даже для меня. Некоторые верят, что Темный Властелин всегда проигрывает, потому что проигрыш заложен в самой природе зла. Я бы тоже очень хотел в это верить, но хреново получалось.
У меня нет органа для веры. Для дыхания есть, для кровообращения — целая система, а вот для веры нет. Недоработка.
— Первый, третий — в сектор М, — негромко бросил в рацию майор Караев. — Второй, четвертый — держать позиции.
Из динамика донеслось короткое согласное кряканье. Слов из-за треска было не разобрать, но этого и не требовалось. Существуют структуры, где предполагается только одна реакция на отданный приказ — беспрекословное, немедленное повиновение. Никаких вопросов, никакого промедления.
Поймите меня правильно, мне это на руку было. У меня часто бывает так, что на объяснения нет времени. Но майор мне все равно не нравился. У меня такое чувство было, что он меня подставит. Может, даже не нарочно. Просто он все еще думал, что контролирует ситуацию — даже после того, как допил мою валерьянку. Он думал, что мы в безопасности, поскольку он мог приказать своим ребятам отправиться туда, где засело чудовище, и застрелить его, если оно начнет огрызаться.
На нем было пальто, приличные ботинки и брюки со стрелками, а руках он держал трещащую рацию. Я не был уверен, что в таком виде он похож на бригадира могильщиков, но оба некроманта вели себя так, словно все в порядке. Могло ли это быть ловушкой?
Черт, могло. Но я надеялся, что у их спокойствия есть другое объяснение.
Есть причина, по которой большинство людей просто не замечает значительную часть того, с чем я работаю. Нормальный человек точно знает, как устроен мир. Он видит то, что ожидает увидеть, а для всего остального есть хорошее объяснение, нахлобученное на сознание, как шоры на лошадиную морду.
Мне просто показалось.
Шоры не дают лошади отвлекаться на посторонние предметы чтобы она могла заниматься своим делом, не шарахаясь от толпы на ипподроме или машин на дороге. Это очень полезное приспособление для того, у кого слишком мало внутреннего ресурса. Так мало, что он весь должен быть брошен на достижение определенных целей. Например, денег прилично заработать. Или ремонт в квартире закончить. Или детей воспитать порядочными людьми, на которых можно будет рассчитывать в старости.
Человек, способный говорить с мертвыми, ничем принципиально не отличается от своих соседей по лестничной клетке. Оба некроманта оставались совершенно спокойными. Я чуял их, а они меня — нет, но это вовсе не потому, что я такой особенный чувак и круче их в тыщу раз. Просто я предполагал встретить здесь кого-то вроде них, а они ждали могильщиков с лопатами.
Лопаты у нас были.
Мы подошли так близко, что я мог бы метнуть эту лопату Нику в морду, если бы захотел. И попал бы, хотя я не самый лучший метатель лопат в мире. А он все еще не понимал, что за ним пришли. Не всегда все идет так, как ты задумал, но иногда становится заметно только тогда, когда уже ничего исправить нельзя. Такое с каждым может произойти.
И с чудовищем, которое хорошо заплатило за свой входной билет на Котляковку, — тоже.
Я должен был почувствовать себя лучше от этой мысли, но не почувствовал. Цыбулин и Караев подозрительно медлили, хотя ритуал уже начался. Я ощущал терпкую, отдающую гнилью темную силу, кругами расходившуюся от Ника. Еще слабенько — так первые дождевые капли тревожат поверхность озера.
Но это было только начало грозы.
— Мы будем их арестовывать или что? — шепотом уточнил я.
— Еще минутку, — майор Караев покачал головой, — мне надо знать, что они собираются делать.
— Это я вам и так могу объяснить, — хмыкнул я.
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Знакомо? — Он усмехнулся, думая, что отлично меня поддел. Может, в другой раз я бы и повелся на это, но не сейчас. Не та ситуация у нас была, чтобы на дурацкие подначки реагировать.
— Не в этом случае.
— Что не так? — Он нахмурился, обернулся на Цыбулина. — Мы же можем просто застрелить их, если что-то пойдет не так, верно? В любой момент.
— Их — может быть. — Я усмехнулся. — Но это не на всех работает.
Две могилы зашевелились, и я ступнями почувствовал дрожь, прошедшую по земле. Так встряхивается мокрая собака, вернувшаяся с улицы, перед тем как влезть к вам на кровать и уляпать простыню следами. Только тут последствия другого класса были. Простыню можно отстирать или, на крайняк, выбросить. С тем, что готовилось произойти тут, так просто разобраться не получилось бы.
Я шагнул вперед, отодвинув Цыбулина плечом. Не знаю, как у меня это вышло, — при том, что полковник килограммов на двадцать тяжелее меня был, — но именно так все и было.
— Прямо сейчас! — шепотом сказал я. — Мы должны вмешаться, иначе…
— Они не понимают, — перебил меня Карим таким голосом, как будто не на работе торчал, а умирал в хосписе, один и даже без обезболивающего. — Кирилл, они не понимают.
Мы не настолько близкими друзьями были, чтобы он мог меня по имени называть, но у меня это как-то мимо сознания прошло.
— Эй! — Вот тут подручный Ника нас и отсек. — Что вы там застряли? Быстро сюда!
— Значит, подработка? — негромко спросил я.
У Карима на лбу пот выступил, и лицо было такое, словно сейчас стошнит, но он нашел в себе силы выдать мне кривую ухмылку. Отличный парень. Серьезно — отличный. Мне даже жаль стало, что он не считает таким же отличным парнем меня самого.
— Нужно вскрыть эти могилы, — бросил коллега Ника. — Приступайте. У вас есть десять минут.
— Начальник, не успеем, — громко сказал я. — Земля-то вон какая мерзлая.
— Не успеете — денег не получите, — отрезал он, зыркнув на меня тем особым, полицейским взглядом, от которого паспорт с московской пропиской сам прыгает в руки.
