путем идти? После оставления Пензенской она была занята большевиками, тоже и аул Шенджий после ухода Кузнецова. Было решено идти вразрез между этими пунктами по малоизвестной дороге за проводником из местных черкесов. Уничтожив лишние повозки, часть орудий и радиостанцию, отряд, соблюдая тишину, ночью двинулся в намеченном направлении.
Как ни спешили пройти дорогу Шенджий – Пензенская до наступления рассвета, это не удалось. Узкая и мелкая речка Чибий, протекавшая восточнее этой дороги, благодаря крутым берегам и грязному спуску и подъему сильно задержала движение. Лишь только передовые части пересекли Шенджийскую дорогу, как были задержаны огнем противника. Быстро развернувшись и тесня пред собою красных, отряд вдвигался на станицу Калужскую. Неожиданно, верстах в десяти от нее, было встречено сильное сопротивление красных. Из опроса пленных выяснилось, что большевики сосредоточили в районе этой станицы сильный отряд пехоты с артиллерией, имевший задачей ликвидировать Кубанский отряд. Разгорелся бой. Ружейный и пулеметный огонь противника наносил довольно чувствительные потери, но артиллерия его действовала лишь морально, давая перелеты.
После полудня у стрелков Туненберга почувствовалось некоторое замешательство, быстро передавшееся тылам, находящимся в непосредственной близости от цепей. В это время на левый фланг стрелков быстро выдвинулся, по личной иницативе, со своим отрядом полковник С. Улагай, перешел в решительное наступление, а за правым флангом боевого расположения показались густые цепи. То были обозные, раненые, члены Рады и правительства, выстроившиеся, по инициативе войскового атамана, в несколько линий и обозначившие наступление.
Энергичные действия полковника Улагая и появление этих цепей заставили красных начать отступление. Этим воспользовался полковник Косинов, решительно атаковавший левый фланг противника, а Стрелковый полк с криком «Ура!» перешел в наступление. Бой был выигран. Красные отступили к Калужской.
Здесь надо отметить следующее: в самый критический момент боя, когда выходили цепи обозных и других нестроевых и безоружных, из Шенджия прискакали несколько черкесов и радостно сообщили, что в их аул пришел разъезд от Корнилова и что сам он движется туда же. Сообщение это некоторыми лицами, занижавшими высокое положение находившихся в тылу, было названо провокационным, и они советовали не верить ему; но когда о прибытии черкесов узнали на фронте, то поверили правдивости их слов, и радостное известие удвоило энергию стрелков, преследовавших врага.
Ночь отряд провел в открытом поле, под дождем. Уже с наступлением темноты на хутор, на котором находился войсковой атаман, а также командующий отрядом и Полевой штаб, прибыл из Добровольческой армии разъезд под командою Генерального штаба полковника Барцевича[125] (лично известного начальнику Полевого штаба), который сообщил о прибытии Корнилова с Добровольческой армией в Шенджий и поведал о том, что генерал Корнилов двинулся от Лежанки (Средне-Егорлыкского) на Екатеринодар, но, узнав в станице Кореновской об оставления нами Екатеринодара, ушел через Усть-Лабу за Кубань. И в то время как мы отходили от Гатлукая, он был в 30 верстах от него. Теперь все поверили в скорое соединение с Добровольческой армией Корнилова.
12 марта, с рассветом, была нами занята Калужская. Красные отошли на Ново-Дмитриевскую и слободу Георгиевскую. 14 марта, по уполномочию войскового атамана, для свидания с Корниловым в аул Шенджий выехал Покровский, произведенный атаманом в чин генерал-майора. С Покровским был начальник Полевого штаба, конвойная сотня и сотня черкесов.
По дороге в Шенджий был встречен казак, везший пакет, адресованный: «Калужская. Полковнику Филимонову». Покровский взял этот пакет и вскрыл его. В нем оказалась записка начальника штаба Добровольческой армии генерала Романовского о том, что командующий Добровольческой армией «предлагает полковнику Филимонову прибыть в Шенджий». Записку эту генерал Покровский оставил у себя и, кажется, в дальнейшем не передал атаману.
В Шенджии генерал Покровский был встречен криками «Ура!» бывших там добровольцев, которые узнали его и приветствовали его как капитана Покровского. Когда Покровский с конвоем приблизился к дому, в котором был Корнилов, последний вышел на крыльцо, а затем быстро вернулся обратно. Сотни были выстроены против дома Корнилова, а сам Покровский с начальником штаба вошли во двор, где были встречены начальником штаба генералом Романовским и генералом Марковым и приглашены обедать.
За обедом, на котором присутствовали генералы Алексеев, Корнилов, Деникин, Марков, Романовский, Гулыга и Эрдели, генерал Корнилов расспрашивал Покровского о последних событиях на Кубани. Генерал Алексеев все время молчал. После обеда все указанные лица были приглашены в комнату Корнилова, где последний предложил дать сведения о состоянии Кубанского отряда.
После доклада этих данных генерал Алексеев спросил Покровского, уполномочен ли он на переговоры с командованием Добровольческой армии. Получив утвердительный ответ, генерал Алексеев предъявил три основных пункта, на которых должно состояться соединение Добровольческой армии с кубанцами: 1. Упразднение правительства и Рады. 2. Подчинение атамана командующему Добровольческой армией. 3. Влитие кубанцев в Добровольческую армию.
Покровский ответил, что на такие требования он самостоятельно согласиться не может. На этом разговор о соединении кубанцев с добровольцами и окончился. Здесь же было условлено о совместном наступлении на станицу Ново-Дмитриевскую. Генерал Корнилов пожелал поздороваться с выстроенными сотнями. Он им сказал несколько слов и благодарил за службу России. Покровский провозгласил ему «Ура!», дружно подхваченное сотнями. На этом свидание закончилось. Покровский вернулся в Калужскую.
17 марта в станице Ново-Дмитриевской состоялось совещание представителей Кубани с командованием Добровольческой армии. От Кубани присутствовали: войсковой атаман полковник Филимонов, председатель правительства Быч, председатель Рады Рябовол, представитель горцев товарищ председателя Рады Султан-Шахим-Гирей и генерал Покровский. От командования Добровольческой армии: генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Романовокий и Эрдели. Всеми указанными лицами было подписано следующее соглашение:
1. Ввиду прибытия Добровольческой армии в Кубанскую область и осуществления ею тех же задач, которые поставлены Кубанскому правительственному отряду, для объединения всех сил и средств признается необходимым переход Кубанского правительственного отряда в полное подчинение генералу Корнилову, которому предоставляется право реорганизовать отряды, как это признано будет необходимым.
2. Законодательная Рада, войсковое правительство и войсковой атаман продолжают свою деятельность, всемерно содействуя военным мероприятиям командующего армией.
3. Командующий войсками Кубанского края с его начальником штаба отзываются в состав правительства для дальнейшего формирования Кубанской армии.
С этого дня Кубанский отряд вошел в состав Добровольческой армии генерала Корнилова, насчитывавшей в своих рядах к моменту соединения 2770 бойцов и больше чем удвоившейся Кубанским отрядом, состоявшим из 3150 бойцов. В дальнейшем история Кубани тесно сплелась с историей Добровольческой армии.
* * *
Теперь несколько слов об отряде полковника Кузнецова. Получив задачу прикрывать операцию отряда на Пашковской переправе, полковник Кузнецов, по уходе главных сил, в ночь на 6 марта остался со своим отрядом в ауле Шенджий и сразу же утерял связь с главными сотнями отряда, ушедшими, как ему
