было известно, через аул Лакшукай к Пашковской переправе. Красные в течение этого дня активности не проявляли, но не проявил ее и полковник Кузнецов. Он весь день и следующую ночь стоял в Шенджие, выставив на ночь слабое охранение.
На рассвете 9 марта красные со стороны Пензенской подошли вплотную к Шенджию и обстреляли его ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем. Кузнецов, не принимая боя, приказал отряду отходить на запад к хутору Конради, где и сосредоточил почти весь свой отряд. Незначительная же его часть отошла через легко проходимое болото на аул Лакшукай, где и соединилась с главными силами.
На хуторе Конради полковник Кузнецов собрал отряд для обсуждения вопроса, идти ли на присоединение к главным силам или уходить в горы. Некоторые взводы отказались обсуждать этот вопрос, доложив, что решение это зависит от начальника отряда, а их дело исполнять приказание, другие же согласились высказать свое мнение, но предварительно стали задавать вопросы для уяснения обстановки. Эти вопросы не понравились полковнику Кузнецову, он приказал «прекратить митинг» и следовать за ним в горы. Орудия, которые почти не имели снарядов и только тормозили движение, были испорчены и там же брошены.
После незначительного боя с большевиками, занимавшими станицу Калужскую, отряд полковника Кузнецова прошел и далее через нефтяные источники к селению Тхамахинскому, куда прибыл 9 марта. Селение это было занято красными, которые были выбиты пулеметным огнем. Далее до 20 марта отряд двигался по глухим, трудно проходимым дорогам через Псебе, Георгиевское, Малое и Большое Псеушхо на Божьи Воды.
Когда жители Туапсинского и Сочинского округов узнали о движении «кадет», они приготовились к отпору им. О «кадетах» черноморские крестьяне знали лишь от большевиков, не жалевших красок, чтобы представить нас в виде грабителей и насильников. Туапсинский и Сочинский исполкомы распространили воззвание к крестьянам, предупреждая их о грозящей опасности и приглашая взяться за оружие. Вследствие этого отряду Кузнецова, преодолевая трудности движения по скверным дорогам, приходилось день и ночь иметь дело с окружавшим его врагом. Особенно тяжело пришлось при переправе через реку Туапсинку у сел. Георгиевского. Там путь пролегал по узкому ущелью, склоны которого были заняты большевиками и вооруженными крестьянами.
20 марта отряд пришел в селение Божьи Воды, расположенное на правом берегу сильно разлившейся реки Псезуапсе, где и стал по квартирам. Горы противоположного берега были заняты отрядом сочинцев и туапсинцев, посланных для уничтожения отряда полковника Кузнецова. Чтобы выиграть время, последний послал есаула Лисевицкого и 2 казаков в исполком сел. Лазаревского с требованием пропустить отряд в Грузию, а сам в ночь на 22 марта двинулся на восток с целью пройти через селение Грачево на Тубинский перевал и далее в долину реки Пшехи.
Предупреждения местных жителей о том, что путь этот непроходим, полковник Кузнецов не принял во внимание. Отряд выступил, протаптывая снег для того, чтобы могли двигаться лошади. К тому же отход отряда был замечен противником, который, переправившись по мосту из бревен, нажимал на взвод полковника Бабиева, бывший, как всегда, в арьергарде. Снег проваливался, и вскоре выяснилась совершенная невозможность вести лошадей. Решено было их бросить и дальше идти пешком.
Трудно передать переживание каждого из чинов отряда при расставании с конями, неоднократно выносившими их из беды. Но вот лошади брошены, седла изрублены, с собою взято лишь самое необходимое. Отряд пошел дальше. Противник, по-видимому занявшись сбором лошадей и брошенного имущества, не преследовал, и отряд Кузнецова, выбившись из сил, провел остаток ночи в поле, в снегу.
На рассвете следующего дня отряд двинулся дальше и к вечеру достиг селения Грачевка, состоящего из нескольких хат, разбросанных вдоль дороги на 100–200 саженей. В крайнем доме на западной окраине селения стал на ночлег шедший в голове взвод полковника Демяника. С наступлением темноты на этот дом внезапно напали большевики и уничтожили весь взвод вместе с Демяником. Лишь двум офицерам удалось уйти и предупредить остальных.
Не зная обстановки и численности большевиков, а также не веря в боеспособность отряда, до крайности утомленного последним переходом, полковник Кузнецов решил не принимать бой и идти на перевал. Прибыли туда к 12 часам дня 23 марта. Здесь полковник Кузнецов собрал отряд и объявил, что дальнейшее сохранение его считает бессмысленным и предложил, разбившись на группы, действовать каждому на свой страх и риск. Сам же он с сего момента не считает себя начальником отряда. Так закончил свое существование отряд полковника Кузнецова, состоявший из нашей лучшей конницы.
Отряд распылился. Большая часть направилась на с. Тубы с целью оттуда одиночным порядком проникнуть в свои станицы. Лишь 15 человек, наиболее крепких духом, во главе с полковником Бабиевым решили пробиваться дальше. Эта группа, проводником которой взялся быть полковник Кузнецов, заблудилась, прокружила целые сутки и прибыла обратно на перевал. После этого полковник Кузнецов с двумя офицерами отделился и вскоре попал в руки большевиков.
Дальнейшая судьба людей отряда такова. Полковники Бабиев, Посполитаки, большинство офицеров и казаков отряда были захвачены большевиками и попали в Майкопскую и Туапсинскую тюрьмы и лишь несколько офицеров Гвардейского дивизиона и Екатеринодарского полка избежали плена и провели остаток зимы в шалаше в лесу.
В дальнейшем все заключенные в тюрьмы по ходатайству родственников были выпущены из них и, по мере освобождения Кубани, присоединялись к своим полкам. Лишь один полковник Кузнецов был расстрелян в Туапсе, смертью своею искупив вольный или невольный грех свой перед Кубанским отрядом и людьми, которых он оторвал от него. (Полковник Кузнецов офицер Генерального штаба, он не был кубанцем, на Кубань попал в смутное время и сразу же включился в войну с большевиками в рядах добровольцев.)
В. Боголюбский[126]
Воспоминания юного артиллерийского офицера о начале Гражданской войны[127]
Осень 1917 года на Кубани выдалась исключительная. Стояла чудесная погода, которая здесь продержалась, не считая короткого зимнего периода, до самой весны. В столице Кубанского казачьего войска Екатеринодаре, кроме казаков, возвращавшихся с Западного и Кавказского фронтов домой, собралось значительное число армейских офицеров разных родов оружия. Кроме Константиновского военного училища и Школы прапорщиков, единственной армейской частью, принявшей почти 2000 солдат, был Кавказский запасный артиллерийский дивизион. Туда-то из Тифлиса, места явки всех только что произведенных офицеров, направлялись юные артиллеристы, вышедшие из Михайловского, Константиновского, Сергиевского и Николаевского училищ на Кавказский фронт.
Втроем, отныне неразлучные до самой смерти, мы счастливо попали в уютный и гостеприимный городок, где было много иногородних, в особенности богатых торговцев-армян, совсем по-русски ласковых и гостеприимных. Мы заняли одну просторную комнату, выходившую на стеклянную галерею
