мои слуги пришли во дворцовые кухни, этот повар уже покончил с собой, чтобы избежать наказания! – Супруга Чунь взглянула на благородную супругу Хуэй: – Хотите знать, чьих это рук дело? Разумеется, той, кто решила живьем закопать ребенка!
– Супруга Чунь, это возмутительная ложь! – строго ответила госпожа Хуэй.
Без доказательств супруга Чунь сильно рисковала. Ее действительно могли обвинить во лжи.
Но людская молва – страшная вещь, и даже полнейшая нелепица, если она звучит из каждого угла, может превратиться в правду.
– Ваше величество, пятый принц едва успел родиться и провиниться еще ни в чем не успел. Но, видимо, кто-то искренне не желал, чтобы он появился на свет, – неожиданно взяла слово Вэй Инло. – Вспомните, у старшей наложницы Юй ни одного спокойного дня не было, с тех пор как она забеременела. Госпожа Хуэй постоянно создавала ей трудности: то в саду ее напугала, то на празднике личи, а стоило той родить, как она первой прибежала сюда и сразу же приказала закопать принца живьем. Как можно говорить, что она непричастна к этому?
– Мерзавка, как ты смеешь клеветать на меня! Ваше величество, я не согласна с таким обвинением. Этот труп ничего не доказывает! Может, его нарочно умертвили, чтобы на меня поклеп возвести?
– Госпожа, все зашло так далеко, а вы все никак не сдаетесь, – вздохнула супруга Чунь.
Благородная супруга Хуэй уставилась на внезапно осмелевшую супругу Чунь, и в сердце ее начала подниматься волна страха.
Тем временем та вынула из-за пазухи записку и несколько кусочков золота и протянула их Хунли:
– Государь, мои слуги полностью обыскали дворцовые кухни и обнаружили письмо, написанное кровью, и двадцать лянов золота. Вероятно, повар что-то подозревал и решил оставить доказательства!
Хунли развернул записку:
«Если я умер, значит, меня убила хозяйка дворца Чусю!»
У благородной супруги Хуэй земля ушла из-под ног – в глазах потемнело, она покачнулась. Чжилань тут же протянула руку, чтобы поддержать ее, но госпожа оттолкнула ее и побежала к Хунли.
– Это все ложь! – начала она. – Я в глаза его не видела! Все ложь! И письмо поддельное!
Хунли оттолкнул ее протянутую руку.
– С этого часа благородная супруга Хуэй будет заперта во дворце Чусю! – строго отрезал он. – Пока я не разрешу, никому не позволено входить или выходить из него!
Казалось, что сам воздух в этих покоях стал для него невыносим. Он встал.
– Госпожа, госпожа! – закричала позади него Чжилань. – Ваше величество, госпожа лишилась чувств!
Но ее крики не тронули Хунли.
– Ваше величество! – остановил императора чей-то голос. Кое-кто нарочно ждал его у дверей. – Я должна сообщить вам об одном человеке!
Хунли был раздражен – только разобрались с одним, тут же возникло другое.
– И о ком же? – В голосе сквозила сталь.
На коленях перед ним стояла Минъюй:
– Когда благородная супруга Хуэй намеревалась похоронить маленького принца, ее попытались остановить, используя золотую печать ее величества. Но моя госпожа никому не доверяла свою золотую печать. Та служанка нарочно солгала о ее приказе!
– Да что ты? – безразлично спросил Хунли. – И о ком же речь?
Минъюй подняла голову:
– Вэй Инло.
– Вэй Инло… – медленно произнес Хунли и посмотрел на девушку с ребенком на руках. – Признаешь вину?
Инло опустилась на колени и тихо, словно боясь напугать маленькое высочество, прошептала:
– Государь, мне нет прощения. Я обманула госпожу Хуэй. Прошу, смилуйтесь.
– Госпожу Хуэй, говоришь, обманула? Не меня?
– Я бы не посмела использовать печать моей госпожи. Распространение ложного приказа ее величества – тяжелый проступок, – послушно ответила Инло. – Я вынуждена была рискнуть, чтобы защитить старшую наложницу Юй и ее ребенка, иначе они бы не дождались вас! Разумеется, я обманула благородную супругу. Я признаю вину. Молю ваше величество простить меня.
Но покорность и почтение в ее словах разнились с ее действиями.
Хунли буравил ее взглядом, а затем внезапно поднял руку:
– Увести! Дать ей пятьдесят ударов палками!
По его указу евнухи бросились к Минъюй, та опешила, а потом в панике закричала:
– Почему? Меня-то за что? Государь! Государь, пощадите!
В коробке золотой печати не оказалось, следовательно, Минъюй откровенно клеветала. Но самым страшным было даже не это. Император разгадал замысел служанки – она пыталась его руками избавиться от раздражающей ее Вэй Инло.
Хунли окинул Инло суровым взглядом. Она больше всех заслуживала наказания, но в этот раз император не мог найти подходящего повода. Потому он лишь раздосадованно удалился.
Остальные последовали за ним. Супруга Чунь тоже засобиралась, но Инло тихонько скользнула к ней, а затем заговорила так тихо, чтобы никто, кроме них двоих, не мог услышать:
– Госпожа Чунь, могу я кое-что спросить у вас?
Может, дело было в ее хорошем настроении, может, в том, что Инло была любимицей императрицы, но супруга Чунь отослала слуг и проследовала за девушкой в соседние покои.
– Госпожа, осмелюсь спросить, – перешла прямо к делу Вэй Инло, в конце концов, даже стены всё слышат, а медлить было нельзя. – Действительно ли благородная супруга Хуэй повинна в болезни пятого принца?
Супруга Чунь с улыбкой взглянула на нее.
– Едва я увидела труп того повара, в мою душу закрались сомнения. Если уж благородная супруга собралась убивать его, то почему выбрала именно то время, когда ее легко могли поймать? И почему она не подчистила за собой, позволив повару оставить письмо?
– Раз почуяла неладное, почему промолчала? Благородную супругу Хуэй наказать хотела? – тут же поинтересовалась супруга Чунь.
Когда Инло подходила к ней, то не ожидала, что та ответит вопросом на вопрос. Девушка помолчала с мгновение:
– Детей трогать нельзя. Оправдайся она сейчас – и в следующий раз принцу опять несдобровать. Поэтому, если выбирать между его высочеством и благородной супругой, я предпочту защитить его.
– Это ненадолго, – слегка улыбнулась супруга Чунь. – Этот мальчик родился в Запретном городе. Ему судьбой уготовано бороться за трон. Умрет молодым – так тому и быть, благополучно вырастет – так все равно борьбы не избежит. За жизнь, полную роскоши и богатства, нужно будет платить!
Инло посмотрела на супругу Чунь.
Хотя она и не сказала прямо, но намерение, сквозившее в словах, было равносильно признанию – это она использовала монгольского повара и новорожденного ребенка, чтобы подставить благородную супругу Хуэй.
– Я поняла, что вы хотите сказать, но не согласна с этим, – медленно произнесла Инло. – Сожрать свое потомство способны лишь свирепые звери. Разве люди, убивающие детей, хоть чем-то от них отличаются? Прошу прощения, вынуждена откланяться!
